— Ложись, — подталкивает меня к кровати.

— И тебе здесь нравится? — слушаюсь и заползаю на постель.

— Нормально, я у себя только сплю, — хмыкает и подходит к краю. — Ложись на спину.

— А глаза закрывать? — выполняю и делаю судорожный вдох-выдох.

— Как хочешь, — становится коленями на постель и подползает.

Закрываю всё же, потому что так можно представить, что я лежу на своей кровати в своей комнате. Просто усталость навалилась, и я лёг подремать в разгар дня, обычное дело.

Горячая ладонь ложится прямо на грудную клетку, и у меня схватывает дыхание. Пытаюсь вернуться к мыслям про мою комнату и, мол, Дики тут нет, но на мне-то его рука! Чувствую её, инородную и жаркую, и ничто не может отвлечь от этого.

— Забавно, да? — он ещё и заговаривает. — Две недели назад ты узнал, что я гей, и вот лежишь в моей постели. — Рука скользит вниз и исчезает.

— Не очень, — всё еще не решаюсь открыть глаза и столкнуться взглядом с Диком вот в таком вот положении.

— Хах, — пальцы касаются моей щеки и обводят края верхней губы. — А ты ведь был таким смелым на слова, поначалу, — снова всё исчезает. — Ты думал, что умнее меня стократ.

Вспоминаю невольно, как ожидал его предложения, упиваясь мыслью, что просчитываю его наперёд. Дик прав, чёрт.

— А знаешь, что еще забавнее? — кажется, он наклоняется над моим лицом. — Это то, что мне даже делать ничего особенного не пришлось, чтобы ты согласился, — смешок, обдающий теплом губы. — Просто пару раз потрогать тебя в приличных местах и нажать на твою тоску по моему общению. И всё… ты готов дать себя.

Хочется разбить ему наверняка довольное лицо. Как же раздражает, что он занял позицию лидера, ведущего, как же раздражает, что флаг его в руках развевается так же, как и правда реет на его стороне!

— У тебя видно тоже тоска по общению, раз говоришь да говоришь.

И он замолкает, наверное, рассчитывая, что это опровергнет мои слова.

Вздрагиваю, когда рука забирается ко мне под футболку и пальцы нащупывают пупок. Почти щекотно, почти хочется засмеяться и расслабиться, но это рушится, когда Дик начинает задирать футболку до самых сосков. Накатывает ощущение того, что я безвольная продажная кукла.

— Мы не договаривались, что я буду без одежды, — торопливо шепчу. — Так что не надо меня раздевать.

Насмешка, Дик отодвигается, убираются руки, но я слишком рано радуюсь, что играем по правилам:

— Нет, ты снимаешь футболку или проваливай, — от этой наглости я распахиваю глаза.

Проваливай? Снимаешь или проваливай? Он очумел?

Приподнимаюсь и со злобой стягиваю с себя чёртову вещь, отбрасываю её в сторону и, пыхтя от ярости, падаю обратно.

— Доволен? — с негодованием и всё еще пыхтя. — Больше я снимать ничего не буду.

— И не надо, этого достаточно, — слава богу, Дик не додумался посмеяться, иначе я бы вскочил и бежал до самого дома. Наверное.

Закрывать глаза уже бессмысленно, не могу притворяться, что меня нет, поэтому смотрю на Дика, а он смотрит на меня. Только если я — в его глаза, то он — на моё тело.

С каким-то странным для ситуации равнодушием он сидит рядом и ничего, кроме этого самого равнодушия, и не показывает. Рассматривает и всё… быть может, он и не гей вовсе?

Опускаю взгляд по нему и натыкаюсь на аргумент того, что поганец не так уж и спокоен на самом деле. Возбуждён, блин, у него встал, иначе не объяснить эту выпуклость в причинном месте.

Протягивает ко мне руку и пальцами касается чуть ниже соска, меня от этого аж подстёгивает, собираюсь, напрягаюсь, дыхание опять схватывает.

— Тебе нравится? — не знаю, зачем спрашиваю, наверное, просто вот так вот лежать и молчать, когда он то и дело дотрагивается, неудобно.

— Да, ты ведь уже заметил, — ухмыляется, давая понять, что уличил мой взгляд, направленный ниже пояса.

— Гм, — и это всё, что я могу ответить, чтобы поддержать разговор.

Не шевелится, ничего не предпринимает, просто сверлит меня и сверлит, а у меня желудок скручивает от этого внимания. Мысленно он наверняка уже каждый миллиметр прощупал, так почему же не делает это не мысленно, а пальцами? Лучше бы он трогал меня, чем смотрел как на экспонат.

— Долго еще? — не выдерживаю.

— Да.

Чертыхаюсь, но даже как-то расслабляет на деле, после честно ответа, что это всё надолго. Да и постель достаточно удобная, чтобы я мог на ней уснуть.

— Уф, ладно, долго так долго, — прикрываю глаза на пару секунд и после впиваюсь взглядом в его ничего не выражающее, спокойное лицо. О чем же он думает? Что за этим спокойным взглядом?

Минуты идут, я уже как минимум четверть часа валяюсь, а Дик так и не потрогал меня толком. Мышцы превращаются в желе, и пахнет так приятно, хотя я еще не понял, чем это. Такой сладкий и терпкий запах, еле уловимый и очаровательный аромат.

Соска касаются кончики пальцев, немного щиплют и поглаживают, и неожиданно из меня вырывается выдох со свистом. И пока одна его рука занята моим соском другая ложится на бок и ласкает, так приятно и согревающее, а я ведь даже не заметил, как замерз.

Чёрт, я рад, что он начинает меня трогать, так становится еще комфортнее. Ведь мы договорились, что он будет меня лапать, вот и выполняется.

Пытаюсь уловить какие-нибудь эмоции на его лице, и вот, когда он сжимает меня за бока, его губы раскрываются, и звучит тихий-тихий стон. Сжимает меня сильнее и стонет уже чуть громче.

Кажется, его начинает ощутимо вести. Дуреет Дик… облизывает губы и пододвигается, а руки всё еще жадно стискивают меня.

— Синяки останутся, — шепчу, когда хватка приносит болезненные ощущения.

Но Дик не слышит моего предупреждения, он наклоняется и языком касается соска, и я дергаюсь.

— Только трогать! — хватаю его за плечо, но не отталкиваю.

Дик поднимает на меня странный взгляд, не такой, как обычно, не знаю, что в нем не так, но другой, просто другой.

— Перевернись, — отодвигается, снова давая мне место для манёвра, и я ложусь на живот. Поворачиваю голову и чтобы дышать, и чтобы следить за ним, ведь он не должен переступать черту договора, а он может.

Надеюсь, Дик не будет еще добрых двадцать минут сверлись взглядом мой позвоночник и возбуждаться, лицезря это.

Нет, не будет. Дик сразу распускает руки, и это начинает напоминать массаж: нежный и непрофессиональный, потому что дёрганный и спонтанный; пальцы бессистемно касаются меня то там, то тут. А еще профессионалы не наклоняются к клиентам и не дышат на их кожу, как припадочные. Хотя мне никогда не делали массаж, но я в фильмах видел.

Кожа начинает гореть от его жадности, а может от дыхания, или, может, от его близости, я не понимаю. Только чувствую его близко до невозможности, и это приносит странный кайф. Наверное, я возмещаю такой вот близостью отсутствие Дика в моей жизни за все прошедшие годы.

Вздрагиваю, когда бедро ощущает нечто новое.

— Эй, — приподнимаюсь, — отодвинься, я чувствую то, на что не договаривались.

— Заткнись, — шипит и припадает губами к загривку, слегка прикусывает, и я едва не стону. По телу разряд проходит от этого укуса, и я понимаю, что всё не так легко выходит, как планировалось.

Не знаю, как мне улизнуть, выползти из-под него, если учесть, что он щупает меня сумасшедше. Кожа уже не просто горит, она воспламеняется, и каждый щипок и поглаживание саднят нещадно.

— А-а-ах, чёрт, — стонет Дик, и я беззвучно офигеваю, когда он еще смеет членом толкнуться, имитируя половой акт с моим бедром.

Пытаюсь вывернуться, чтобы оттолкнуть его, и когда получается развернуться немного, то в руках отчего-то силы совсем не оказывается. Я отпихиваюсь еле-еле, а Дик только больше ко мне льнёт, обнимая и притягивая к себе.

Мне не хватает воздуха, в голове какой-то туман, тело в огне, и сам я словно в бреду целиком. Соображаю плохо, вырываться не могу, а Дик уже выцеловывает мне плечи без стеснений и церемоний.

Пахом также не перестает толкаться, и когда я уже не верю, что выберусь живым, он ослабляет действия. Отодвигается немного, и одну руку пропускает вниз. Шальными глазами наблюдаю, как он расстегивает ширинку и запускает руку в свои джинсы.