Я не раз заставал отца спящим в комнате для гостей, хотя с моей мамой они очень сильно любят друг друга.

Да и мистер Поттер сам по себе жаркий, а тут еще одно горячее тело.

— Но ты приятная… — его руки расслабляются, а моя температура подпрыгивает, да так сильно, что я покрываюсь потом. Душно до чертиков.

И тут его рука с живота начинает медленно спускаться вниз, не гладко, а мелкими рывками, ведь по моей липкой и вспотевшей коже не так уж легко рукой провести. Весь мой жар устремляется к члену — вот сейчас он залезет в мои штаны и дотронется до него. Мерлин, он дотронется, пускай на секунду, но сделает это.

В этот миг для меня не существует ничего, перед глазами просто пустота, и все что есть — это его рука. Он почти у цели, и…

— Ребенок, — пылкий выдох в ухо, и больше я его не чувствую. А через секунду он и вовсе поднимается с постели и потягивается, будто проснуться, обнимая меня, было для него ничуть не удивительным и вообще абсолютно естественным делом.

— М-м-м, — я притворно потягиваюсь, будто со сна. — Доброе утро.

Мистер Поттер не поворачивается, и я засматриваюсь на его задницу. На вид она такая крепкая, наверняка упругая, так и хочется подержаться. Прости, папа.

— Что-то я не помню, чтобы приглашал тебя поспать со мной, — он поворачивает ко мне голову и быстро оглядывает меня. Не знаю почему, но у меня начинает жечь соски.

— Склероз, — просто отвечаю я и добавляю, чтобы его утешить: — Не волнуйтесь, в Мунго это лечится за пару дней.

Тут он поворачивается — кажется, он сердит. Так среагировал на мои слова? Я успеваю лишь сглотнуть слюну и мысленно потрогать его член, который оказывается в зоне видимости, прежде чем он резко срывает с постели одеяло, со словами:

— Не хотел этого делать, но ты доболтался.

Сначала я не понимаю, о чем он, а потом уродливая стыдливая краска заливает лицо и шею. Тело горит, но я чувствую странный холод, пробирающий до костей. А он, ухмыляясь, смотрит на мои оттопыренные пижамные штаны. В общем, объяснять, что происходит, даже не нужно.

— Брысь отсюда, маленький развратник! — он громко смеется, прямо хохочет мне в печень, а я вскакиваю с постели и, забывая часть пижамы, уже дергаю за ручку двери.

— Эй, Скорпиус… — в его голосе удивление и, может, даже раскаяние, хотя я плохо разбираю, так как чувствую лишь свой стыд.

Когда захлопываю дверь своей комнаты, то понимаю, почему мистер Поттер удивился. Я и сам себе удивляюсь, своим действиям. Ну почему я не повел себя круто и не сказал ему, что это естественная реакция моего молодого и полного сил организма? Почему я повел себя хуже маленького, ведь я взрослый? Что со мной случилось? И почему мне так хочется расплакаться? Может, если бы он не засмеялся, все было бы иначе?

Я хочу домой.

Мистер Поттер стучит три тихих раза, потом говорит серьезным голосом:

— Скорпиус, я зайду?

— Уходите! — кричу я. Самое страшное, что он действительно уходит.

*

Спускаюсь вниз только к вечеру, и то только потому, что начинает урчать желудок, высказывая свое недовольство голодом.

Я думаю, что он ушел, вероятно, опять развлекаться и отрываться со старперами в каких-нибудь классных алкогольных барах, в которые меня еще не пускают. Так что я уверен, что в доме лишь я и домовики, а мистер Поттер вернется под утро не в самом свежем виде. И я к нему в постель больше не полезу.

Когда я захожу на кухню, чтобы сообщить домовикам, что хочу есть, то вижу совсем не их. Странно, что он сидит за маленьким кухонным столом и читает какую-то дурацкую газету. Ненавижу газеты. Как можно читать что-то настолько же скучное, как учебники? Взрослым школы, что ли, не хватило?

Стараюсь не обращать на него внимания и разворачиваюсь, чтобы выйти из кухни, как он говорит:

— Садись, Скорпиус, — слышу шелест газеты. — Будешь рыбу под сыром?

Обида затопляет сознание, но я понимаю, что окончательно поведу себя, как ребенок, если опять убегу или уйду, не важно, все это будет ребячеством.

Сажусь напротив него, но взгляда поднять не могу. Я слышу, как появляется домовик, как мистер Поттер приказывает ему подать мне ужин, все слышу, но не вижу. После того позора в его кровати… мне век не очиститься.

— Ты представляешь, «Гарпии» проиграли в этом сезоне, — вздыхает. — У меня пол-отдела на них поставили, а еще я уверен, что они просто слили игру.

Зачем он это говорит? Мне даже хочется посмотреть ему в лицо, чтобы понять его, хоть немного понять.

Лучше бы я не поднимал глаза. Он смотрит на меня, как на маленького, запутавшегося, глупенького, вредного ребенка. Раньше он смотрел на меня иначе, не так, не этим взглядом мистера Макферсона или МакГонагалл.

Да как он смеет? Мне же целых пятнадцать! И вот тут меня пронзает озарение. Он снова делает вид, что не помнит, не знает ничего. Как после того, как раскрыл мой секрет с подглядыванием — а я уверен уже, что он узнал об этом. Как после того, как я пришел к нему с антипохмельным… Он просто делает вид, что ничего не было. Опять. Будто прощает мне, действительно как малышу, как маленькому сопливому мальчишке, как размазне!

Представляю, какое у него сложилось мнение на мой счет, все даже хуже, чем мне рассказывал Джеймс.

Мерлин, он ведь, наверное, думает, что у меня мозг размером с горошину и детство в жопе играет.

— Зачем вы мне это говорите? — бурчу я недовольно, когда домовик ставит передо мной тарелку с ароматной рыбой.

— Чтобы ты не плакал в комнате, — я его за эти слова вилкой готов заколоть. Бросаю на него взгляд с молнией, прямо такой же, как у него на лбу.

— Я и не плакал, — огрызаюсь и приступаю к рыбе, желудок предательски бурчит, да так громко, что мне снова становится стыдно.

— Скорпиус, — мистер Поттер перелистывает газету, — ничего такого не произошло, из-за чего тебе стоило сидеть в комнате до самого вечера.

— А откуда вы знаете? — удивляюсь я так сильно, что задаю этот вопрос с набитым ртом, и уже проглатывая, говорю: — Вы на своей супер-важной работе не были?

— Не был, — отвечает он, когда я накалываю на вилку кусок рыбы.

Его ответ меня удивляет еще больше. Он же в отпуск не поехал из-за работы, а тут целый день дома пробыл. Блин.

— А-а-а, — тяну я, опомнившись, — хотели повоспитывать меня, а тут облом?

Он улыбается и так смотрит на мои губы, что я тут же принимаюсь их вытирать рукой — вероятно, я их здорово испачкал этой жирной рыбкой. Вкусно… Хотя я такой голодный, что мне и брокколи показались бы райской пищей.

— Я думаю, воспитывать тебя должен твой отец, — и это край, я понимаю, что если у нас и был мостик, то сейчас он его ломает, и вообще умывает руки. Сначала взгляд, теперь это…

Может быть, именно из-за всего этого меня так и подмывает всеми силами доказать ему обратное. Я хочу, чтобы он понял, что я не маленькая истеричка, а взрослый человек. И чтобы он снова, как тогда, в тот вечер, когда сжег письмо моего отца, сказал что хочет заняться моим воспитанием.

— Вам хоть понравилось? — вопрос выходит наглым, ну и пусть.

— Что понравилось? — он лишь делает вид, что не понимает о чем я, уверен.

— Обнимать меня — вам понравилось? — я никогда не был столь серьезным, и он тоже напрягается.

— Скорпиус… — он хмурится и откладывает газету.

— Что? — я хмыкаю и принимаюсь за свое. — Я ведь уже давно не спал, и встал у меня от ваших объятий. А как вы мило дышали мне в ухо, мне казалось, я от этого весь горю.

— Скорпиус! — мистер Поттер как бы предупреждает меня, чтобы я лишнего слова больше не сказал, но фиг ему с большую булку.

— Не нужно делать мне одолжение, делая вид, что не замечаете моих поползновений, — я отшвыриваю вилку и кусок рыбы падает на стол.

И теперь уже мистер Поттер не смотрит мне в глаза. Склонив голову, он смотрит на этот дурацкий кусок рыбы.

— Может, сходите в душ, мне бы хотелось на вас посмотреть, чтобы освежить в памяти, — я криво усмехаюсь, а еще не чувствую уже пол под ногами. Кажется захожу слишком далеко.