Небожительница…

Примадонна…

Актриса…

Она жила так, скучая от сытости, немного презирая людей, которые ей эту жизнь обеспечивали. Единственное, что ее терзало в те годы, отсутствие всякой связи с отчим домом. С матерью они давно стали чужими людьми. И хотя Аркадия пестовала в своем сердце обиду на мать, ей становилось не по себе при мысли, что бы сказала ей Полина Андреевна, оценивая ее образ жизни. Леденяще холодно становилось… «Блудница! Покайся… Приди в церковь! Все юбками трясешь! Глаза бы мои тебя не видели…У-у-у-у, срам-то какой!» Что с ней случилось после смерти отца и самоубийства сестры? Как будто вся ее боль трансформировалась в жгучую ненависть, направленную на Аркадию. Нет, они никогда не были близки. У Полины Андреевны был сложный характер: надменный, неровный, вспыльчивый. Но ее преданность отцу, любовь к нему, в которые Аркадия никогда не верила, оказались такими же неизбывными, как и ее эмоциональная недоступность в отношении дочерей. Жаль, что это стало очевидным для Аркадии только после того, как отец ушел ─ внезапно, мгновенно, безвременно. А ведь она уже была готова простить мать… Она растила их с сестрами, в эвакуации везла на себе дом, надрывно работала, оставаясь при этом прекрасной хозяйкой. Именно она привила Аркадии вкус к хорошей посуде, изящной сервировке стола, дорогим натуральным тканям ─ чувство стиля, которое отличает все настоящее от ложного, блестящего, искусственного. Она впитала с молоком матери искусство быть женщиной со всеми премудростями, которые из этого следовали, несмотря на то, что они были очень разными. Полина Андреевна владела этим искусством в совершенстве. Аркадии всегда казалось, что мать все выдержит, ничто не сможет сломить этот стальной стержень. Но уход отца подломил ее. Иссохся ее разум, как подрубленное дерево. А ведь мать и тогда оставалась необыкновенной красавицей ─ зеленоглазой, с русой косой, прозрачной фарфоровой кожей и зрелой сентябрьской статью. На нее по-прежнему заглядывались мужчины. Как жаль, что мать после смерти отца так никогда и не была замечена даже в легком интересе к представителям противоположного пола, так и не предприняла хоть какую-то попытку устроить свою женскую судьбу. Может быть, тогда все сложилось бы между ними по-другому, они не потеряли бы Веру, да и Любаша осталась бы в миру?.. Ни к чему эти мучительные вопросы теперь. Все равно уже ничего не изменить. Не поправить…

…Вскоре судьба Аркадии вновь претерпела резкий поворот, который кардинально изменил ее жизнь.

─ Адочка, так вы идете на спектакль Томского театра оперетты? Вы же так очаровательно поете… Я бы посоветовала сходить.

Аркадия лениво посмотрела на Инну. Она часто задумывалась, что такое театр изнутри? «Странно так… Вот, казалось бы, диплом… Позади время школьной «вольницы святой». Позади тепличный, парниковый период. Да, Мастер оторвал от себя!.. А как верно себя вести в театральном закулисье, не научил. Теперь уже не имеет смысла размышлять, почему Жизнь, Актерская судьба, его величество Случай выбросили именно на эту сцену ─ чужую, незнакомую, враждебную…О том, как меня напряженно ожидали в труппе моего первого режиссера, узнала практически сразу! Не та ли Инночка на мое робкое и заискивающее «Здравствуйте» высокомерно вздергивала бровь и, не удостаивая взглядом, проплывала мимо? А теперь гляди ж ты! Все хотят дружить! Советуют, в какой театр сходить на досуге. Обращаются с просьбами ─ маленькими и большими, ─ потому что за спиной маячат тени моих любовников во власти… Кто бы мог подумать тогда? Окунулась с головой в совсем нешуточные страсти ─ не сценические, а закулисные мордасти. Да что ж это я… Никак жалею себя? Ну уж нет… Не дождетесь!»

─ Ну, так как же, Адочка, пойдете?

─ Ну, если вы, Инна, составите мне компанию… А вы знаете, обязательно пойду! Я правда соскучилась по музыкальному театру.

Спектакль «Летучая мышь» Штрауса, который она посмотрела, получился блестящим, стремительным, очаровательным, легким и очень музыкальным! Она искренне кричала «Браво!», отбив себе ладоши, которые болели на следующий день. Но этим ли артистам Аркадия рукоплескала или в очередной раз коленопреклоненно объяснялась в любви искрометной парижанке ─ жанру, который она боготворила всю свою артистическую жизнь! «Оркестр правда недурен. Особенно струнная группа! Просто блеск!»

─ Адочка, не уходите! Давайте пойдем за кулисы, поздравим с удачным спектаклем!

«Почему мне всегда так много Инны», ─ раздраженно подумала Ада, привычно улыбаясь в ответ.

─ А я никуда и не собираюсь уходить! Артисты ─ это замечательно, но, если можно, представьте меня режиссеру спектакля.

Вечеринка по поводу удачного гастрольного спектакля случилась веселой, разгульной и очень полезной с точки зрения перспективных знакомств. Инна сдержала слово и познакомила Аркадию с режиссером спектакля ─ Сергеем Анатольевичем Бородиным, с которым она немедленно за бокалом шампанского договорилась о прослушивании. Также среди представленных были некоторые артисты гастролирующей труппы, музыканты оркестра. Среди них ей запомнился один мальчик с глазами доброго добермана, альтист, кажется, который весь вечер не спускал с Аркадии восторженных глаз. Как же их выражение отличалось от похотливых, плотских, жирных, пожирающих взглядов ее поклонников при власти! От их мерзких ухаживаний ей иногда хотелось, придя домой, отмыться. С другой стороны, как же без них… Кто, кроме них, был тогда способен обеспечить жизнь, подобающую статусу ─

Небожительницы…

Примадонны…

Актрисы…

Он смотрел на нее с обожанием, но другого рода, которое помогало ей воспарить над низменной и прагматичной стороной ее отношений с бывшими и будущими ее партнерами. За какой бы стол она ни перемещалась, молодой человек следовал за ней, и она затылком чувствовала его взгляд. Они пересеклись уже в самый разгар веселья, проходившего в банкетном зале известного ресторана в городе. Он, преодолев робость, представился: «Лев. Музыкант оркестра. Альтист». Аркадия опустила глаза, чтобы через несколько мгновений, взмахнув пушистыми ресницами, томно посмотреть на него. Это самый действенный прием, который всегда оказывал магическое действие на мужчин, попадавших в орбиту ее внимания. К этому моменту Аркадии порядком поднадоели ее поклонники из партийной элиты, вкушающие плоды своего особого положения с той сладострастной безграничностью, которая мгновенно оседала на боках, ляжках и животе излишками жира… Любовники, конечно, холили, лелеяли, оберегали, ревновали, но плотской радости от них было мало. А уж о том, чтобы кого-то из них полюбить ─ Аркадии это даже в страшном сне бы не приснилось. Лев был особенный… И смотрел по-особенному… Она сразу отметила, как приятно нежиться во взгляде черных, как маслины, ласковых, бездонных его глаз. Тонкий, артистичный, высокий, он и правда выделялся среди публики. Казалось странным, что обладатель такой выразительной средиземноморской внешности (то, что Лев нравится женщинам, было очевидным), был так смущен перед ней. Они много танцевали в тот вечер. Он долго и нежно смотрел Аркадии в глаза, а когда она говорила или улыбалась ─ на губы. «Ну, какой же он Лев… Он ─ Левушка…» Она думала о нем с нежностью и тайным желанием, которое возникло непозволительно вдруг, без всякого спроса. Аркадия немного злилась на себя: «Какого черта! Зачем мне какие-то потрясения? Зачем мне этот Левушка? Он уедет через несколько дней… И что? Почему я должна себе отказывать в удовольствии провести время с понравившимся мне мужчиной? Аркадия, ты слышишь себя?» Этот грозный внутренний окрик до физической боли напоминал голос мамы, а потому проскакивал мимо ее сознания, как свистящая стрела, заставляя сжиматься, но в следующий момент испытывать эйфорию от счастья, что мать далеко, а она ─ сама себе хозяйка…