Чтобы сделать формирование своей личной гвардии более привлекательным для Семенова и его людей, Керенский дал ей громкое имя «Дикая дивизия»[2]. Среди семеновских офицеров наиболее заметным был барон фон Унгерн-Штернберг. Будучи во Пскове во время войны, я слышал от Николая невероятные истории о безумной храбрости барона, его любви к лошадям и жестокости к собственным людям.
Двигаясь вперед, я думал о том, как хорошо удавалось этим людям поддерживать свою армию и этот «двор» в Чите, что, несомненно, свидетельствовало об их немалой изобретательности и удали. И не выйдет ли так, что мне придется спасаться от этих «избавителей России» как и от большевиков?
Чита, хоть ее и называют столицей Забайкалья, представляет собой типичный городок первопроходцев. Этот город безопасно расположился под защитой Байкальских гор, начинавшихся в диком, кряжистом Саянском хребте на юге и простиравшихся на север до безлюдных просторов сибирского Приполярья. С востока Чита защищена тремя горными массивами: величественными Яблоновым и Нерчинским хребтами и знаменитым Хинганом. Долина открыта только в сторону Монголии, но даже здесь обширность степных пространств гарантирует Чите защиту от любого серьезного вторжения. Река Ингода обеспечивает забайкальским казакам естественные пути сообщения с их собратьями на Амуре и Уссури, двумя другими крупнейшими группами казачества на восточных рубежах России. Указанные обстоятельства сформировали особое мироощущение людей, населявших эти места, которое лучше всего можно выразить поговоркой: «Попробуй, дотянись».
Как офицер императорской армии, я первым делом отправился доложить о себе в комендатуру. В ответ на мой вопрос молодой адъютант сообщил мне, что у них есть офицер по имени Николай Чернов, и это один из наиболее приближенных к Семенову и Унгерну людей. Он с удовольствием проводит меня на квартиру к Николаю, как только закончится дежурство.
Этот адъютант был совсем молодым человеком из тех, что еще верят в волшебную силу «протекции». Очевидно, мой старый друг Николай был влиятельным лицом в этом Богом забытом месте. Также адъютант поведал мне, что у Семенова мало артиллерии, и он с радостью примет любого офицера (имея в виду меня), который возьмет на себя задачу сформировать дивизион. Эта болтовня продолжалась еще какое-то время, затем подали лошадей, и мы отправились. Я обратил внимание, что мой попутчик мало соответствует своему высокому положению. Похоже, он дезертировал из какой-то пехотной части и решил попытать счастья на новом поприще, таком, которое бы сулило неограниченные перспективы в скором будущем. И кто бы осудил его за это? Кроме того, он был славным, крепким парнем и имел такой наивный вид, что его трудно было воспринимать всерьез. Будь я девушкой, я назвал бы его, по русскому выражению, «вишенкой». Большинство женщин были бы без ума от него: умненький, чистенький мальчик, едва ли двадцати лет.
Николай тепло приветствовал меня; однако его окружала атмосфера неприступной значительности. Пока мы пытались поговорить в неформальной обстановке, к нему постоянно приходили военные; в конце концов он извинился, сказав, что другие дела требуют его немедленного присутствия, но он будет рад видеть меня на своей свадьбе сегодня вечером. Свадьбе? Да, подтвердил он, на его свадьбе… и я отправился покупать свадебный подарок.
Гуляя по главному городскому проезду, Амурской улице, я с удивлением обнаружил, что торговые лавки забиты дорогими товарами. Однако восточных вещей было мало, а того, что я рассчитывал здесь найти, не было и следа.
Я знал, что недалеко в степях у Хэнтэйского нагорья есть руины древних городов. Там находили множество обработанных гранитных глыб, домашнюю утварь, монгольские памятники с величественными надписями, но во всем городе я не обнаружил ничего из этих столь близко лежавших древних сокровищ.
Свадьба оказалась пышным торжеством. Церемония началась в церкви в присутствии большого количества офицеров. Жених и невеста были едва различимы в толпе блистательных военных. Когда церемония закончилась, и счастливая пара двинулась к выходу через арку из перекрещенных обнаженных сабель, я наконец смог разглядеть Николая. Он выглядел великолепно, величественно сильный и красивый, но моё внимание привлекла невеста. Это была Катрин, Катрин из Пскова, которую я видел всего дважды, но никогда уже не мог забыть. Я покраснел, вспомнив, как отправился к ней однажды в качестве посланника Николая, однако оказался предателем и влюбился в нее сам. На Катрин было серебристо-белое платье, жемчужное ожерелье на шее и сверкающая диадема на роскошных черных волосах. Два мальчика лет десяти несли длинный шлейф платья, вышитый маленькими серебряными звездами. В окружении толпы друзей они направились в офицерский клуб, где начался шикарный банкет с нескончаемой переменой вин и блюд. Оркестр играл веселые мелодии, и вскоре стало так шумно, что произносимые тосты тонули во всеобщем гаме. После ужина хозяин торжества со своей очаровательной супругой открыли бал и удалились, пожелав нам продолжать веселиться уже за свой счет и до предела наших возможностей. Под аккомпанемент шуток, смеха, пожеланий счастья и обильно посыпаемые рисом, жених и невеста покинули клуб.
По окончании первого вальса я проводил свою партнершу к ее мужу, широкоплечему казачьему офицеру. Мы сидели рядом за ужином и пытались вести беседу. И сейчас он пригласил меня присоединиться к ним в одной из боковых комнат, где подавали черный кофе. Мой новый знакомый, войсковой старшина, нашел во мне благодарного слушателя, и, выпив еще, мы почувствовали себя друзьями. Как к другу Николая, он сразу проникся ко мне доверием, а выпитое вино это доверие только усилило. Уже через несколько минут он сделал мне прямое предложение остаться в Чите и сформировать артиллерийский дивизион.
– Но ведь это дорогое удовольствие, полковник, – прервал я его с сомнением. – Просто сформировать батарею недостаточно: снабжение боеприпасами, лошадьми и людьми потребует гораздо больше средств. Как вы будете решать эту проблему?
Мы были вдвоем и говорили откровенно, так как супруга полковника в этот момент была ангажирована на танец другим офицером.
– Не беспокойтесь о пустяках. Настоящие патриоты всегда находят выход из подобных трудностей. Алчные спекулянты таскают грузы через Забайкалье туда и обратно, кладя прибыль себе в карман и совершенно не думая об отечестве. Поскольку никто другой не даст нам продовольствие, одежду и боеприпасы, мы берем их сами. Деньги – забудьте о них, у вас будет столько денег, сколько захотите, не считая быстрого продвижения по службе.
Однако, по совести, я не видел здесь отличий от обычного грабежа, и потому промолчал в ответ. Полковник же воспринял моё молчание как высокую оценку находчивости Семенова и его подручных. Он был полон энтузиазма в отношении барона Унгерна, чья справедливость и порядочность стали уже легендарными. В подтверждение своих слов полковник рассказал мне об одном случае. Однажды утром на ежедневной проверке барон обнаружил, что соленая рыба, которую выдавали солдатам, была тухлая.
– И что вы думаете? – воскликнул мой новый друг. – Ответственный за это офицер был отправлен на гауптвахту, где его три дня кормили только этой рыбой и не давали ни капли воды. А вот вам еще случай. Однажды барон обнаружил, что овес, которым кормят лошадей, ненадлежащего качества. Он немедленно отправил интенданта на гауптвахту, где его кормили этим самым овсом. Да, батенька…
Истории следовали одна за другой, и я слушал их с неослабевающим интересом и признательностью, предчувствуя, что со временем эти сведения могут мне весьма пригодиться.
Я вернулся в свою гостиницу озадаченным и сбитым с толку, ибо никак не мог понять, что же здесь происходит.
На следующий день я принял решение вернуться домой, в Маньчжурию. Отсюда до нее было три с половиной сотни верст, и поезд мог доставить меня туда за сутки. Какое же будет облегчение, думал я, оставить позади всё это массовое безумие!
