— Ты — ведьма, которая превратила меня в лягушонка.

Мы зашли в первый попавшийся супермаркет, где нам обещали абсолютно все продукты по смехотворной цене.

— Ну, они преувеличили, — сказал я. — Сомневаюсь, что у них есть уитлакоче.

— Это вообще что такое?

— Мексиканский кукурузный грибок, который они точат, потому что...

— Потому что они чокнутые! — сказал Леви.

В супермаркете было просторно и на редкость светло.

— Прикрой глазки, детка, а то тебя хватит припадок.

Я был уверен, что и меня хватит, люминесцентных ламп было слишком много, они придавали всем продуктам в ярких упаковках на полках болезненно привлекательный вид. Вирсавия метнулась к молочным продуктам, как героиня должна устремиться к герою в последнем акте слезливой пьесы.

— В школьных спектаклях, — сказал Леви. — Она такую прыть не проявляла.

— Ты читаешь мои мысли.

Я принялся рассматривать разнообразные пакетики с чипсами. Одних только рифленых — десять брендов, от пяти видов в каждом. Это было жутковато и абсурдно, учитывая, что не во всем мире люди могли позволить себе более, чем чашку риса в день. Десятки видов чипсов, включая те, что с шоколадом, все в бездумно-симпатичных упаковках. Дереализацию можно было словить только от осознания количества приятных альтернатив. От обилия цветов и форм я чувствовал себя странно, как в картине авангардиста. Саул взял пачку чипсов со вкусом перца чили и уитлакоче прямо у меня из-под носа.

— Иронично, — согласился я. В этот момент я услышал голос Эли.

— Билли! Ты здесь!

Сначала в голосе Эли зазвенела радость, затем раздражение, как будто неопытный дирижер вдруг решил почесаться и был понят превратно.

— Ты даже, блин, не был дома!

Я увидел Билли, он стоял у касс в костюме белого медведя и раздавал флаеры.

— Билли Филдинг, — говорил он непременно вместо заготовленного его работодателями текста. — Вы могли видеть меня в таких сериалах как "Лето, прощай" и "Менеджер".

Я крикнул:

— Эй, Билли, собираешься пройтись в этом по красной ковровой дорожке?

Билли пожал плечами, бросил:

— Заткнись, Макс.

Это у него всегда получалось ловко, от подколок он уворачивался, как Нео в "Матрице", и мнил себя таким же избранным. Билли повернулся к Эли, пожал плечами:

— Прости, друг попросил меня подменить его.

— У тебя нет друзей, — сказал Леви. Вирсавия захихикала, она расплачивалась за свой молочный коктейль. Лия стояла рядом, и я знал, что ее карманы полны сладостей, хотя держалась она как никогда естественно, вся скованность из ее движений ушла. Вот бы мне так что-нибудь любить, подумал я, как Лия любит воровать.

Билли вздохнул.

— Ладно. Надо же мне на что-то жить, как думаете? Я не ожидал, что вы приедете так рано!

— Но ты сказал нам приехать рано!

— И я не ожидал, что у тебя столько друзей, Эли!

— Токсичный брат, — протянула Вирсавия.

— Это ты на Тумблере набралась? — спросил я. Мы постепенно сосредоточились вокруг Билли так, чтобы бежать ему было некуда. Если честно, я не особенно понимал, как Билли умудряется оставаться неудачником, будучи щедро наделенным внешними данными. Он был высокий, с красивыми, аристократичными чертами. У него не было той милой непосредственности, что делала красивым Эли, зато Билли мог бы сыграть английского денди, если его вытряхнуть из костюма белого мишки. Я подозревал, что причина его неудач кроется в том, что он абсолютно бездарен и перебарщивает с гранатовым вином.

— Ты договорился о шоу? — спросил я.

Билли протянул руку над моим плечом, вручил кому-то флаер, повторил свое заклинание о Билли Филдинге.

— Да-да, конечно. Договорился.

Он довольно улыбнулся, и я подумал, что Билли с этой договоренности тоже что-то поимел. Рука медведя вдруг ослабла, и он задергался. Это Билли искал что-то в кармане.

— Так ты выглядишь во время припадков, — сказал я Леви.

— Заткнись, Макси.

Билли сказал кассиру, что выйдет покурить, мы пошли за ним. У помойки он наполовину вылез из своего костюма, достал тонкие, дорогущие сигареты, подкурил, напряженно затянулся и выпустил дым.

— Дам вам ключи, малыши, и вы мотайте-ка отсюда. Подождите меня пару часов, и я приду, ладно?

— Ладно, — сказал Эли. — Только ты нас больше не кидай. Ты что хотел, чтобы мы стояли у твоей двери все эти пару часов?

— Ну, нет, однажды я бы взял трубку. Просто мне было неудобно выпутываться из костюма.

У Билли была потрясающая способность оставаться абсолютно невозмутимым, насколько бы мразотно он себя ни вел. Это даже очаровывало. Но, видимо, не продюсеров.

Получив ключи, мы двинулись за Эли между красных многоэтажных зданий. Я увидел растрепанную женщину, курившую на балконе в одной ночнушке, даже смотреть на нее было холодно (такова эмпатия), и сама она дрожала. К тому моменту, наконец, пошел снег, и он хлопьями оседал на ее плечи. Отчего-то эта женщина средних лет в душевном раздрае очень меня впечатлила. Я следил за хитросплетением пожарных лестниц, за продрогшими, голодными, глазастыми котами, за бабушками, поливавшими цветы за окнами, за надписями, оставленными подростками.

В морозном воздухе мне то и дело чудился привкус гари, и хотя я, совершенно точно, придумал его, он казался мне пронзительно-реальным, и на секунду я подумал о том, что хлопья снега — это пепел.

Леви говорил:

— Слушай, если твой братец такая мразь, может быть ни о чем-то он не договорился. Может быть, просто продаст нас на органы, а? Не зря же он удивился, что нас так много.

— Билли, конечно, своеобразный, — сказал Эли. — Но не настолько.

Саул пожал плечами.

— А даже если и продаст — все равно же прославимся.

Мы все засмеялись. Среди моря незнакомцев, среди неправильно припаркованных машин и домов с грязными ругательствами на стенах, мы чувствовали себя дружными, как никогда. Я вдруг решил, что все эти люди — мои друзья, и это важно. Билли жил в одном из неприметных домов, в его подъезде было сильно накурено, откуда-то сверху неслись крики, обертона типичного супружеского скандала. Лестница была крутой и длинной, с щербатыми ступеньками, по ней непременно должны были подниматься алкоголики с такими же зубами.

— О тоска многоквартирных домов, превращенных в пепельницы! — воскликнул я. — Спорим, здесь кто-нибудь повесился?

Лия сказала:

— А чего тут спорить? На этом пролете воняет так, как будто у того висельника даже есть компания.

— По-моему просто воняет алкашом.

— Да нет, это мусор!

— Незачем спорить, — примирительно сказал я. — Друзья, так пахнет жизнь в большом городе, если у тебя нет денег. Обоссанные социальные лифты Нового Мирового Порядка, и все такое прочее.

Билли жил на последнем этаже. Квартирка у него была крохотная, тесная, но отчего-то по-своему уютная. Больше всего она напоминала меблированные комнаты из фантазий и реальности Ремарка.

— Нормально, — сказал Саул. — Жить можно.

Мы все задумчиво кивнули. Комнатка была одна, на кухне с трудом можно было уместиться втроем, в ванной капля за каплей срывалась на коврик, постеленный у трубы.

— Подтекает, как твоя мамка, когда меня видит, Леви.

Он толкнул меня локтем в бок, получилось безболезненно, но как-то обидно, Леви это умел.

— Все, прекрати.

В комнате почти все место занимала кровать, впритык к ней стояла тумбочка, к стене прижимался колченогий стул.

— Как будто Билли умеет играть в тетрис, — сказал Леви.

— И жизнь его — тетрис, — ответил я, а Эли лег на кровать и стал смотреть в потолок.

— Он придурок, — сказал, наконец, Эли.

— Рад, что мы все взглянули правде в глаза, — ответил я. Окошечко было маленькое, чуть больше экрана планшета, из-за снега совсем ничего не было видно, потерялись очертания дома напротив, и осталось только движение пушистых хлопьев. Лия вытряхнула из куртки множество сладостей в ярких упаковках.

— А ты явно покупаешься на маркетинговые штучки про цвета и рисунки, — сказал я.