-- Сдаётся мне, -- подал голос Генма, оставшись на время миссии без привычной зубочистки -- что это не лучшее место для Кушины-сан и её сына. Хотя... что может быть ужаснее чакры и эмоций Кьюби. Даже это -- пнув попавший под ботинок камешек, он скривился.

Райдо подтянул подсумки со своим снаряжением и вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо карту. Со времён её составления мало что изменилось. Всё вокруг словно застыло во времени. Сверившись с пометками на бумаге, шиноби надели безликие маски и активировали внутри них печати-фильтры. Мало ли какая гадость могла сохраниться посреди руин и многочисленных несработавших ловушек, оставленных защитниками.

Удостоверившись, что всё работает исправно, командир вновь заговорил, уже намного тише:

-- Сенджу, держи всё под контролем в радиусе четырёхсот метров. При любом движении подашь знак рукой. Райдо, ты прикрываешь её и в случае чего отразишь нападение. Ну, а я буду искать подходящее место для маяка. Двинули.

Узушио ждала их впереди с распростёртыми объятиями. Уже на подходе стали видны шпили высотных зданий, массивные многоэтажки, колонны с вырезанным символом... деревни? Душу юной Эми всколыхнули воспоминания о давно забытом родном мире, ведь он оказался столь похож на то, что предстало перед восприятием. Но далеко не во всём, к сожалению. Взамен чистого и уютного городка в разум острыми иглами врезались провалы окон с осколками стекла. Мощёные камнем улицы превратились в хаотичный рисунок из кратеров, оставшихся после бомбардировки стихийными техниками. Груды поломанных деревянных построек, практически сгнивших под дождём и солнцем. Канализационные шахты, превратившиеся в гекатомбы из скелетов с нетронутыми временем красными шевелюрами. Душевная боль привела вместе с собой физическую и юная глава клана застыла на месте, не в силах совладать с ней. Весь отряд остановился. Райдо в тот же миг выхватил из подсумков два куная и начал озираться по сторонам, высматривая в развалинах угрозу.

-- Живых... здесь нет. Кроме нас вообще никого, Ширануи-сан. Но мне трудно держать контроль. Больше получаса я не выдержу...

-- Чтож, -- пожал плечами командир -- нам всё равно выделено две недели на выполнение миссии. Предлагаю разбить территорию на квадраты и планомерно, день за днём, проверять каждый, без лишней спешки. Хм... судя по карте неподалёку есть наиболее уцелевший район, где можно разбить лагерь. Туда и направимся для начала.

***

-- Смотри и учись, салага. Чудеса простой, но вкусной готовки на костре!

Ловко орудуя длинной, раздвоенной на конце палкой, светловолосый мужик выкопал из дымящихся углей обугленную картофелину.

-- Ух! Ух! Горячая, биджево отродье! -- перекидывая из одной руки в другую, он уронил её и тут же послышался разочарованный возглас -- но, но но! Больше грязи, шире морда! -- указательный палец наставительно взмыл вверх.

Сидевшая рядом юная девушка покачала головой.

-- Вы могли и не обжечься, если бы окутали руку чакрой.

Он подул на пальцы и поднял с земли картофелину. Разломав её пополам, понюхал еду и отдал обе половинки девушке, посыпав картошку сверху солью. Удовлетворённо наблюдая как его готовку уплетают за обе щёки, мужчина почесал кончик носа ногтём. Вокруг не было ни души, лишь лёгкий ветерок оживлял пейзаж разрушенной деревни. Здесь, на пропитанной смертью и ненавистью земле отказывались расти даже сорная трава и лишайник, которому не страшны самые суровые холода. Даже спустя столько лет природа хранила в своей памяти ужасы произошедшего.

Откопав ещё парочку клубней, он вновь заговорил:

-- Мог. И не мог. Чакра это инструмент, но не от природы. Нет инструмента, к которому привыкла, и что тогда? Кто ты без чакры, девочка? Слепой воин или слепец, которого даже дитя может одолеть?

Обречённо опустив голову вниз, она пробурчала:

-- Беспомощный инвалид. Зачем спрашивать, если это и так понятно.

-- Да! Никчёмная и депрессивная девчонка! Но что если, -- он энергично хлопнул по оголённому внушительному бицепсу, покрытому мелкими бугорками когда-то порванных мышц -- отринуть чакру? Она полезна! Но ведь тело это то, что всегда с тобой! Ты даже не осознаёшь на что оно способно и на что были способны люди, которые жили задолго до прославленного мудреца.

-- Предлагаете отказаться от чакры и отрастить новые глаза? -- вопросительно подняв бровь и бросив слепой взгляд сквозь собеседника, она вновь вгрызлась в паром исходящее угощение -- ммм... ням... вкусно готовите, хотя слово такт для Вас, видимо, пустое слово.

Тот лишь махнул рукой и повторил процедуру с другой картофелиной.

-- Это пустое. Бесплотное и бесполезное. Для тех, кто боится ответить за свои слова и тех, кто не любит правды в свой адрес. Будь выше этого, девочка. Ты шиноби, а не изнеженный аристократ, готовый послать на казнь за косо брошенный взгляд. На, кидай куда хочешь! Чакрой пользоваться я не буду, в этом тебя не обманешь, -- в руки Сенджу упал небольшой камешек, а сам мужчина отошёл метров на шесть и закрыл глаза.

Отряхнув одежду от пыли и угольков, девушка встала, широко замахнулась и, напитав мышцы чакрой, метнула снаряд со скоростью арбалетного болта, метясь прямо в переносицу. Молниеносным движением рука, вмиг превратившись в пучок жутких мышц и сухожилий, перехватила камень и стальной хваткой разломала его пополам.

-- Я из тех людей, кто отвечает за свои слова, юная Сенджу. Или мне лучше называть тебя гостьей из другого мира? Ведь...

-- Что?! Откуда...

-- Молчи, когда говорит человек намного старше тебя, дитя! Пока твои друзья не вернулись и не начали задавать лишние вопросы, позволь дать совет. Ты движешься по верному пути, твоё сердце не превратилось в окаменелый придаток души, но... мысли шире и не полагайся всецело на чакру. И даже если на дороге жизни придётся встретиться с безумием лицом к лицу, не бойся. Но и не дай ему полностью поглотить себя... Поверь мне, мы ещё встретимся, когда ты будешь готова. До встречи, Эми Сенджу.

Взяв в руки крепкий металлический посох, походивший больше на кусок арматуры, если бы не едва заметная искусная резьба на нём, и закинув за спину рюкзак, он махнул рукой и бодро зашагал в сторону развалин.

-- Ты так и не сказал своё имя.

Разломав ещё одну картофелину, она уныло вздохнула и впилась зубами в еду.

***

Три дня назад

Двигались мы скоро, сохраняя заданный темп и огибая возвышенности. То справа, то слева нас провожали горы, перемежающиеся водоёмами, клочками леса, вслед тянулась сплошная степь с пугливым зверьём. Терпкий, настоявшийся на аромате трав и цветов, пропитанный теплом солнца, воздух щекотал ноздри. Увы, я не могла насладиться раскинувшейся во все стороны природой. Сенсорика это не то, что может описать цвет, покатые бока валуна, с соседствующими на нём острыми сколами. Она не расскажет о цвете мягкого и шелковистого меха оленёнка, на спинке которого россыпью белеют маленькие пятнышки, а чёрные пуговки глаз испуганно и настороженно следят за каждым твоим движением. Всего лишь аморфный силуэт, рассекающий витающую в пространстве природную чакру. Вот ноги понесли зверя от угрозы, оленёнок начал стремительно таять, мотая головой в поисках матери. Полтора километра и он, несмотря на мою концентрацию, совсем исчезнет. Будь у меня зрение... Впрочем, неважно. Восприятие вновь сужается до отметки в девятьсот метров, где проявляются отдельные ветки деревьев. Семьсот и пёрышко воробья медленно кружит в воздухе, подхватываемое ветром. Двести и я стала свидетелем сцены "сильный поедает слабого". Растянув пасть до невозможности, змея заглатывает мышь. Голод пересилил страх перед человеком, и она замерла, с торчащими меж ядовитых клыков хвостом и задними лапками. Едва наша четвёрка отбежала на тридцать метров, как змеиное нутро полностью поглотило добычу. Порой я за собой замечаю излишнюю, даже маниакальную любовь к деталям. Раньше, щурясь от яркого солнца или силясь разглядеть что-то в темноте, я смотрела вскользь, лишь подмечая особенно нужное. Не было времени и необходимости. Война приучила подмечать примятую к земле траву, едва заметные следы ног, остатки разлитой в воздухе чакры врага, тонкую леску ловушки. А природа, во всей своей многогранности и красоте, привычно ускользала от взора. Пусть рассудок мой стал крепок и хладнокровен, душа и сердце всё же остались девичьими. А они требуют наполнять себя образами волнительно-прекрасного. И пока мы покрывали километр за километром на пути к морской границе Хи, но Куни, я впитывала в себя всё то, до чего дотягивались мои незримые щупальца. Внутри сжималось от восторга и радости, заставляя улыбаться украдкой. Может всё дело в том, что я стала ближе к природе и любые моменты, даже самые незначительные, стали мне дороги?