– Но страсть-то осталась? – спросила Алекс.

Джейн задумалась:

– Честно говоря, не знаю. Не уверена, что она вообще была. Мы привязаны друг к другу, нам нравятся одни и те же вещи. Все было легко, мы отлично ладили. Думаю, если приставить пистолет к нашим головам, то мы скажем, что любим друг друга, но страстными людьми нас назвать никак нельзя. Наверное, мы оба на первое место ставим карьеру.

Джейн порой думала об их отношениях и всякий раз приходила к выводу, что ее все устраивает. Ну, кроме последних месяцев, когда Джон с головой ушел в учебу и перестал уделять ей время. И конечно, она была против его постоянных встреч с Карой. Женщины вроде нее – яркие, сексуальные – всегда ее пугали. Красота Джейн была естественной, а Джон любил повторять, что ему нравятся «горячие девушки». Кара точно была одной из них. К тому же интимная жизнь у них совсем разладилась, что еще больше отдалило их друг от друга. Джон всегда был не в настроении, уставшим или где-то пропадал по учебе, пока Джейн ждала его дома.

– Может, он просто тебе не подходит, – предположила Алекс. Джон никогда ей не нравился, она считала его эгоистом, но Джейн старалась не замечать те качества Джона, которые так раздражали подругу. – Может, другой парень разбудит в тебе страсть, – осторожно добавила Алекс, не желая обидеть Джейн.

– Не думаю. У меня был страстный роман в колледже. Ужасное время. Я постоянно плакала и сильно похудела.

– Это хорошо. Ну, кроме слез, конечно. Иногда Джон напоминает мне парня, с которым я встречалась перед университетом. Он мне нравился, мы ладили, но что-то все равно было не так. А когда мы начали ссориться, то отношениям настал конец. Думаю, у нас прошел запал, и все испортилось. Если бы мы остались вместе, то возненавидели бы друг друга. Но нам хватило ума разбежаться прежде, чем это произошло. Не все отношения заканчиваются свадьбой. Может быть, это как раз твой случай.

Джейн не хотела признаваться подруге, но она порой думала об этом. Ссор становилось все больше, и они ее очень угнетали. Джейн не хотела ругаться с Джоном и надеялась, что скоро все образуется. Пока же, стоило им остаться вдвоем, как они сразу начинали выяснять отношения.

– Думаю, пока не стоит принимать серьезных решений. Надо закончить университет, – как можно спокойнее проговорила Джейн. – Раньше ведь такого не было. У Джона ужасное настроение, потому что он жутко волнуется перед экзаменами. Это тяжелое время и для меня, я тоже иногда на него ругаюсь. – «Например, насчет Кары», – подумала она, но вслух ничего не сказала.

– Да, наверное, – согласилась Алекс.

После обеда подруги прогулялись в саду при музее, и Джейн рассказала о Маргерите и поиске наследников. Она подробно описала украшения, которые хранились в банковской ячейке, и призналась, что примеряла кольцо с огромным бриллиантом.

– Ого! – воскликнула Алекс. – Сейчас такие романтические истории уже не случаются. Они остались в прошлом веке. Мужчина вдвое старше женится на девушке вроде нас, дарит ей бриллианты и увозит жить в итальянский замок… Похоже на сказку или на старый фильм.

– Ты права, – согласилась Джейн. – Печально только, что эта история плохо закончилась. Маргерита осталась одна, в доме престарелых, и потеряла память. Это ужасно.

– Точно.

Девушки приятно провели время, гуляя по залам музея и разговаривая об искусстве. В четыре часа дня они попрощались и разъехались по домам. Алекс жила в Вест-Виллидж, престижном районе Манхэттена. Она сняла квартиру в этом модном месте сразу, как только устроилась на работу, и ей там очень нравилось. Сегодня вечером Алекс собиралась пойти на свидание с новым парнем.

Джейн позавидовала подруге, когда вернулась в свою пустую квартиру и засела за курсовую. Около девяти позвонил Джон и сказал, что задерживается в библиотеке. Значит, сегодняшний вечер они проведут врозь. Джейн старалась не думать о словах Алекс, что Джон, возможно, ей не подходит. Она не хотела верить в это. Алекс говорила, что часто отношения исчерпывают себя и заканчиваются без всякой причины. Джейн надеялась, что это не их с Джоном случай.

В воскресенье утром она проснулась и увидела лежащего рядом Джона. Это было похоже на чудо, и они впервые за месяц занялись любовью. Конечно, Джейн сразу воспряла духом. Они даже успели перехватить поздний завтрак в кафе неподалеку, а потом Джон ушел в библиотеку на целый день. Но, во всяком случае, они провели вдвоем все утро, и потерянная близость опять к ним вернулась.

Вечером Джейн сходила в одиночестве на французский артхаусный фильм, который давно хотела посмотреть. Он оказался не таким интересным, как она думала. А ночью ей вдруг приснилась Маргерита. Женщина пыталась что-то сказать, но сон был тревожным, и Джейн ничего не поняла. Джон опять не пришел ночевать и прислал эсэмэску, что останется у друзей. Утром она проснулась разбитой, в плохом настроении, хотя рабочая неделя еще не началась. Хорошо, хоть завтра ее ждет интересное дело – оценка наследства Маргериты с экспертом из «Кристис». Сейчас это было единственное светлое пятно в унылой жизни Джейн. Кроме увлекательной истории графини, все остальное казалось ей скучным и серым.

В субботу Филипп Лоутон вышел из своей квартиры в Челси, как всегда, еще на рассвете. Он спешил на встречу с любовью всей жизни. Ее звали «Сладкая Сэлли», и она была небольшой яхтой, которую Филипп купил восемь лет назад и которой безумно гордился. Держал он ее в маленькой гавани, в прибрежном районе Лонг-Айленда и каждый выходной проводил на ней, невзирая на погоду и дела. Филипп чистил «Сэлли», полировал, красил. Яхта выглядела безупречно и приносила ему радости больше, чем любая женщина. Естественно, все женщины, с которыми он встречался, были обязаны разделять его страсть к «Сладкой Сэлли». Некоторые и правда относились к увлечению Лоутона с пониманием, но все рано или поздно уставали от того, как сильно любил яхту Филипп. Она была его вторым домом. Лоутон увлекся плаванием еще в детстве и любил это дело почти так же сильно, как искусство. Филипп был опытным моряком и выходил на «Сэлли» в океан даже в шторм. В плохую погоду он плавал, конечно, один.

В свои тридцать четыре года Лоутон ни разу не был женат, хотя имел многочисленные романы, но ни один из них нельзя было назвать серьезным. Филипп искал в отношениях с женщинами идеал, которым для него служили отношения его отца и матери, и не соглашался на меньшее. Родители безумно любили друг друга, они были как две части одного целого и безупречно подходили друг другу. Кроме глубокой любви, в семье царили доброта, сочувствие, нежность, радость и взаимное уважение. Филипп не до конца понимал, что в современном мире такое редко встретишь, и считал их отношения единственно нормальными. Отец был старше мамы на десять лет и три года назад ушел из жизни. Они познакомились на его лекции по истории искусств в Нью-Йоркском университете. Мама была художником, отец всегда восхищался ее работами.

Первые пятнадцать лет брака они никак не могли зачать ребенка и в итоге сдались и решили, что смогут прожить и без детей. У них была такая сильная, всепоглощающая любовь, что они и вдвоем чувствовали себя счастливыми. А когда Валери исполнилось сорок, она забеременела. Рождение сына стало для них настоящим чудом. Родители обожали Филиппа. Он рос, греясь в теплых лучах их любви, чувствуя взаимную поддержку и восхищение. Став взрослым, Лоутон искал то счастье и взаимопонимание, которые царили у него в семье, но не находил и потому до сих пор оставался один. В итоге он привык к одиночеству. Даже слишком привык.

Такое положение вещей уже несколько лет беспокоило его мать. Валери постоянно твердила сыну, что его представление о семье чересчур романтическое, из-за таких высоких идеалов он рискует остаться один. Но Филипп не боялся этого и отвечал, что лучше уж жить в одиночестве, чем с женщиной, которая его не устраивает. Мать в таких случаях говорила, что он ищет не жену, а какого-то ангела с крыльями и нимбом, а она уж точно таковым не является. Но для Филиппа мама была безупречной, и он упрямо отказывался мириться с недостатками женщин. Ему всегда было сложно подстраиваться под людей, ломать свои привычки. Поэтому Лоутон так много времени проводил на яхте и все выходные занимался только ею. Пока ему хватало «Сладкой Сэлли» – во всяком случае, так он считал. Одиночество не пугало Филиппа. Оно ему нравилось.