В ожидании сына на воскресный ужин Валери работала над женским портретом. Филипп долго стоял и смотрел на него – таким волшебным притяжением тот обладал. У матери был настоящий талант, ее выставки получали хорошие отзывы, а картины отлично продавались. Часть из них постоянно висела в одной уважаемой галерее недалеко от дома. Сколько Филипп помнил, их семья всегда жила в Сохо, задолго до того, как этот район стал модным. Валери нравилось, каким он стал – оживленным, молодежным. Сохо напоминал ей левый берег Парижа.

– Мне очень нравится этот портрет, – с восхищением сказал Филипп. Новая работа немного отличалась от прежних. Валери постоянно изучала новые техники и росла как художник.

– Не знаю, чем это все закончится. Женщина с портрета снится мне уже несколько ночей подряд. Она просто меня преследует. Сводит с ума, – улыбнулась Валери.

Она выглядела счастливой и спокойной. В квартире пахло красками, и этот знакомый запах был частью творческой атмосферы, которая там царила, – яркие ткани, антиквариат из Индии и Европы, который собирал отец, предметы доколумбовой Америки, картины и скульптуры друзей Валери. Мама притягивала к себе творческих людей и часто приглашала их в гости, а папа обожал с ними общаться. Эти встречи он называл «современным салоном» и вспоминал, как в Париже двадцатых-тридцатых годов талантливые люди – Пикассо, Матисс, Кокто, писатели Хемингуэй и Сартр – тоже собирались и обменивались идеями.

– Уверен, у тебя все получится, – сказал Филипп, имея в виду портрет. Валери очень вдумчиво относилась к своим работам и всегда преодолевала любые трудности.

Они непринужденно болтали, а Валери тем временем накрывала на стол. Она обожала баловать сына, пусть даже и простым ужином на кухне. Это было одним из главных удовольствий в ее жизни. Филиппа всегда трогала такая забота.

Он снова начал жаловаться на работу в «Кристис», и Валери, как всегда, ответила, что все в его руках: он может изменить жизнь, а не просто сидеть и ждать, когда судьба переменится. Потом Филипп рассказал ей об уникальной коллекции украшений, которую поедет смотреть на следующей неделе.

– Кому принадлежали эти драгоценности? – с интересом спросила Валери.

– Одной знатной даме, которая умерла в одиночестве, почти без денег, но эта коллекция стоит целое состояние. Наследников у нее нет.

– Очень печально, – проговорила Валери, сочувствуя женщине, которую совсем не знала.

Разговор перешел на другие темы. Под конец ужина Валери поинтересовалась, встречается ли сын с кем-нибудь.

– Ты же знаешь, я год как один, – покачав головой, ответил Филипп, – с тех пор, как расстался с последней подругой. Помнишь, как она ненавидела мою «Сэлли»? Думаю, ревновала меня к ней.

Мама улыбнулась:

– Я бы тоже ревновала. Ты проводишь с яхтой больше времени, чем с теми женщинами, с которыми у тебя были отношения. Знаешь, люди – странные существа, они ожидают, что ты будешь общаться с ними, а не с яхтой.

– Ясно, – со смехом ответил Филипп. – Я стану так делать, когда найду свою единственную. – Валери скептически посмотрела на него, и он на минуту смешался. – И что плохого, если я выходные провожу в гавани Лонг-Айленда?

– Да много чего, и дело не только в холодной погоде. Тебе надо еще куда-то ходить, а то так и останешься в одиночестве. Кстати, мы с тетей Винни думаем следующим летом поехать в Европу, – добавила она, передавая Филиппу тарелку с помидорами, моцареллой и свежим базиликом. – Но с моей сестрой не так-то просто путешествовать.

– Ты возьмешь ее с собой? – удивился Филипп.

– Пока не знаю. Винни обо всем тревожится и вечно жалуется. И расписывает все до последней минуты. Мне нравится путешествовать свободно и на месте решать, что делать дальше. А Винни это сводит с ума, она начинает переживать еще больше. Нам нужно делать все так, как она запланировала. В общем, похоже на армию. А я слишком стара для такого, – с улыбкой сказала Валери.

– Или слишком молода, – поправил ее Филипп. – Мне бы такое тоже не понравилось. Не понимаю, как ты ее выдерживаешь. – Он всегда держался от своей кислой тети на расстоянии.

– Я люблю Винни. Это помогает мне мириться с ее недостатками. Но даже для меня поехать с ней в Европу – слишком тяжелое испытание. – Валери путешествовала с сестрой и раньше и всякий раз клялась, что больше этого не повторится. Но снова и снова нарушала данное себе слово, в основном из жалости к сестре, которой больше не с кем было ехать. Это для Валери найти компанию не составляло труда. У нее было много друзей, в основном из среды художников, самых разных возрастов – старше и младше ее, и даже сверстники сына. Валери не обращала внимания на цифры, главное – чтобы человек был интересный, умный и веселый.

Вскоре после ужина Филипп засобирался домой. Он чувствовал, что мама хочет еще немного поработать над портретом, хотя Валери ничего не говорила. Но мать и сын отлично понимали друг друга и без слов.

Валери тепло обняла его на прощание:

– Удачи тебе с драгоценностями той дамы. Мне кажется, они произведут фурор на аукционе. Особенно если ты напечатаешь ее историю в каталоге.

В этом мама была права. Если бы нашлись фотографии графини с этими украшениями, они бы привлекли больше внимания, чем объявление о том, что предметы продает суд по делам наследства. Впрочем, о последнем ему надо упомянуть обязательно.

– «Собственность графини», – сказал Филипп, цитируя типичное описание из каталога, и она улыбнулась.

– Мне нравится, как звучит. Удачи, – еще раз произнесла Валери и поцеловала сына.

– Спасибо за ужин, мама. Я тебе позвоню.

– Да, в любое время. – Она снова обняла его, и Филипп ушел.

Как он и предполагал, стоило двери закрыться, Валери сразу вернулась к работе. Она хотела лучше понять, откуда к ней пришел этот образ. «Эта женщина вполне может быть той графиней, о которой рассказывал Филипп», – подумала Валери, и эта мысль заставила ее улыбнуться. Ее полотна были окружены ореолом таинственности, и порой она сама долго не могла разгадать, что же они скрывают.

Во вторник утром Джейн приехала в банк раньше Филиппа. Шел проливной дождь, ее зонт выгнулся от ветра сразу, как она вышла из метро, и Джейн промокла до нитки.

Впрочем, Филипп выглядел не лучше. Он забыл зонт в такси, а еще опоздал на десять минут. Пробки в этот день были ужасные.

Джейн разговаривала с Хэлом Бейкером, и когда Филипп появился в холле банка и стал оглядываться по сторонам, сразу его заметила. Высокий, в темном костюме и дорогом плаще, он походил скорее на банкира, чем на эксперта из «Кристис». Джейн забыла, что после встречи с ней Лоутон должен был ехать на аукцион. Посмотрев на свои тяжелые ботинки, пуховик, который впитал в себя воду, как губка, черные джинсы и толстый свитер, Джейн почувствовала себя неловко.

– Мисс Уиллоуби? – неуверенно произнес Филипп, подойдя к ней.

Она кивнула и с улыбкой протянула ему руку, а потом познакомила с Хэлом Бейкером.

– Извините, что вытащила вас в такую ужасную погоду, – сказала Джейн. – Но думаю, что оно того стоит. Украшения правда очень красивые.

Они направились за Хэлом вниз, в отдел банковских ячеек. Свидетель был больше не нужен, всю официальную работу уже закончили, опись составили и подтвердили. Теперь осталось решить, что делать с драгоценностями дальше. На прошлой неделе они перестали давать объявления, и Джейн расстроилась, что никто из наследников так и не дал о себе знать.

Как и в прошлый раз, Хэл вынул из ячейки металлический ящик, и они последовали в маленькую комнату. Поставив ящик на стол, Бейкер вышел, оставив Джейн и Лоутона. Джейн стала вынимать футляры с драгоценностями, а Филипп – их открывать. В первом лежала брошь от «Ван Клиф» с бриллиантами и сапфирами, и когда он увидел ее, то не сдержался и изумленно ахнул. Следующим шло кольцо с рубином. Филипп вынул из кармана ювелирную лупу и поднес ее к глазу.