Филипп заглянул в свой календарь. Завтрашнее утро у него было свободным.

– Завтра утром – это не слишком скоро? – неуверенно спросил он. – Я могу подъехать к открытию банка, в девять. – И если ему повезет, он договорится с фотографом на десять, чтобы в тот же день и начать съемку.

– Нет, не слишком. Передайте все документы и фотографии моему сотруднику, а драгоценности забирайте себе.

– Я хочу включить в каталог несколько фотографий из ячейки, – напомнил ей Филипп.

– Ладно, – ответила Харриет. Никто из родственников не стал бы возражать – их просто не было, а снимки владелицы точно помогут продаже. Это был чисто деловой вопрос, и касался он интересов государства. А Харриет всегда ревностно их защищала. – Значит, мой сотрудник тоже приедет в банк к девяти, – подтвердила она и через минуту уже вошла в кабинет к Джейн.

Харриет сказала мисс Уиллоуби, что ей надо быть в банке завтра утром, чтобы забрать документы из ячейки и подтвердить передачу ценностей представителю «Кристис». Джейн сразу подумала о Филиппе, но не стала спрашивать начальницу, он ли будет забирать украшения или кто-то другой. Ей понравилось разговаривать с Лоутоном, рассматривать фотографии Маргериты. Хорошо, если завтра это будет Филипп, ну а если нет – то она не расстроится.

Харриет упомянула, что люди из «Кристис» очень заинтересованы в торгах и уже начали к ним готовиться. Джейн рассказала об этом Джону, когда вечером они встретились в ближайшей закусочной, чтобы съесть по гамбургеру, после чего Джону надо было возвращаться в библиотеку. Джейн казалось, что они уже целую вечность не общались друг с другом по-настоящему. Она надеялась, что после ужина и обмена новостями к ним вернется привычное чувство близости, но ничего такого не случилось. Это было очень неприятно, и ей оставалось только верить, что после экзаменов все станет как прежде. Июнь казался Джейн светом в конце тоннеля, а пока она старалась поддерживать Джона и терпеть его вечные отлучки. Из близкого человека он превратился в соседа, который делил с ней квартиру.

Да, через три с половиной месяца это должно закончиться. Джейн с нетерпением ждала, когда их отношения станут прежними. Джон вел себя как чужой человек, ему было все равно, что у нее происходило в жизни. Новость о том, что драгоценности, о которых она ему рассказывала, продадут на аукционе «Кристис», Джон пропустил мимо ушей. Эта история не входила в круг его интересов. Джейн оставалось только мечтать, чтобы все стало как прежде.

Рано утром, когда Джон еще крепко спал, Джейн уехала в банк. Подходя к зданию, она сразу увидела Филиппа – тот как раз выходил из машины. Он был одет в отлично сшитый плащ синего цвета, под которым она заметила голубую рубашку и дорогой темный галстук. Похоже, Лоутон обрадовался, увидев ее. До открытия банка было еще пять минут, и они мило поболтали. Джейн с улыбкой поздравила Лоутона с тем, что драгоценности продадут на аукционе «Кристис». На ней в то утро была короткая серая юбка и приталенное двубортное пальто, аккуратно причесанные волосы она откинула назад. Джейн выглядела свежо и ярко в лучах утреннего солнца, и Филипп заметил, как его лучи сверкают в ее маленьких золотых сережках.

Когда двери банка открылись, Филипп знаком показал охраннику из «Кристис» следовать за ними. У того были две небольшие кожаные сумки, в которые следовало сложить драгоценности.

Джейн подписала все документы, в которых от лица суда брала ответственность за вещи, которые забирает из ячейки. В свою очередь Филипп заполнил бумаги, по которым ему передали двадцать два ювелирных украшения для продажи на аукционе. Это заняло несколько минут, после чего Джейн один за другим вручила футляры с драгоценностями Филиппу. Лоутон расписался в описи, а Джейн меж тем сложила все документы в большой конверт с печатью суда, который привезла с собой. Затем они вместе просмотрели фотографии. Филипп отобрал с полдюжины, которые, как ему показалось, лучше всего подходили для каталога. На одной граф с графиней позировали на фоне поместья, на другой – были на приеме. Вечерний наряд Маргериты дополняли серьги и ожерелье с сапфирами. Также среди отобранных были трогательный портрет совсем юной Маргериты в диадеме, две фотографии с мужем – верхом на лошадях и в горах на лыжах. На всех снимках они выглядели роскошной парой, от которой веяло блеском и элегантностью давно ушедшей эпохи.

Джейн задержала взгляд на фотографии маленькой девочки.

– Интересно, кто она, – задумчиво проговорила мисс Уиллоуби.

– Может, младшая сестра, – предположил Филипп.

– Или ее умерший ребенок. Хорошее объяснение, почему графиня порой выглядит так печально. – Джейн было обидно, что они никогда не узнают правду. Владелица драгоценностей унесла с собой слишком много тайн. Почему она уехала из Штатов во время войны и как оказалась в Италии? Ведь согласно отметкам в паспорте, сначала Маргерита приплыла в Лиссабон, а оттуда отправилась в Англию. Как повстречалась с графом, как они полюбили друг друга, чем Маргерита занималась после смерти мужа и до той поры, когда вернулась в Штаты? Судя по документам, после 1974 года Маргерита жила в Риме, но что же случилось с поместьем? Джейн очень хотела, чтобы кто-нибудь ответил на эти вопросы и все объяснил. Но графиня ди Сан Пиньели ничего не оставила после себя, кроме фотографий, писем и, конечно, украшений.

– Видимо, некоторые тайны навсегда остаются неразгаданными, – задумчиво проговорил Филипп.

Джейн положила фотографии маленькой девочки в конверт с документами, аккуратно запечатала его, чтобы ничего не потерять, и написала на нем полное имя Маргериты. Конверт нужно было отдать Харриет, потому что все бумаги следовало хранить еще семь лет – на случай, если родственники все-таки объявятся. Джейн не знала, что произойдет с ними после этого срока, сдадут ли их в архив или уничтожат. От этих мыслей ей опять стало печально.

Когда все формальности были соблюдены и драгоценности переложены в кожаные сумки, они покинули комнату. Пустой металлический ящик остался стоять на столе. Хэл вышел с ними попрощаться. Их всех сблизило это удивительное приключение, которое им подарила графиня ди Сан Пиньели.

Филипп снова предложил ее подвезти, а Джейн снова отказалась. Лоутон пообещал, что, когда фотографии подготовят для каталога, он позвонит и передаст их в суд.

Через минуту Филипп уехал, а Джейн направилась к метро с пухлым конвертом в руке. Торопливо спускаясь по ступеням, она думала о том, как последние свидетельства жизни Маргериты уйдут с торгов или окажутся в архиве. Это была печальная картина, и мисс Уиллоуби снова загрустила.

В четверг Филиппу позвонила мама и спросила, не хочет ли он вечером пойти с ней в Метрополитен-музей. Валери пригласили на благотворительный ужин, который ежегодно проводит одно из подразделений музея, Институт костюма. Валери должна была пойти туда вместе с сестрой, но та отказалась в последний момент – подхватила простуду. Винни постоянно переживала за свое здоровье, жаловалась то на одну болезнь, то на другую и ложилась в постель от малейшего недомогания.

– Прости, что спрашиваю так поздно, но я не хочу идти туда одна, – объяснила Валери.

Филипп немного подумал и согласился. Ему было приятно, что он может выручить маму. Она была очень независимой, вела активную жизнь и редко его о чем-то просила. К тому же Лоутон знал, что отлично проведет время. Несколько лет назад, после смерти отца, он уже был на таком мероприятии. Оно оказалось потрясающим, а билеты на него стоили немало. Валери потратила часть денег из страховки мужа, и Филипп очень этому радовался. Матери так понравился ужин, что она стала ходить туда каждый год и брала с собой сестру. Валери дарила ей билет, поскольку тетя Винни категорически отказывалась тратить на какое-то шоу столько денег, хотя средств у нее было гораздо больше, чем у Валери.

Филипп заехал за мамой в семь. На ней было простое черное платье, которое подчеркивало ее не по годам стройную фигуру, и жакет из чернобурки – его Валери носила уже много лет, но он до сих пор выглядел роскошно. Увидев маму в таком наряде, Филипп вдруг вспомнил фотографии графини. Валери совсем не была на нее похожа, но от обеих исходила аура элегантности прошлых времен. Валери взяла сына под руку, и он повел ее вниз. Филипп был горд, что появится на вечере с такой дамой.