Они втроем вышли из комнаты. Джейн со свидетелем подтвердили, что Хэл убрал ящик в банковскую ячейку и надежно запер ее двумя ключами.

– Я позвоню вам сразу, как в суде мне скажут, что делать дальше, – сказала мисс Уиллоуби и мечтательно добавила: – Украшения были просто необыкновенными.

Содержимое ячейки поразило не только Джейн. Ни Бейкер, ни свидетель тоже никогда раньше не видели так близко столько великолепных украшений. Но что с ними делать дальше, могла сказать только мисс Файн. Джейн попрощалась и отправилась на работу.

Здание суда, построенное в 1907 году, было прекрасным образцом неоклассической архитектуры и охранялось государством. В таком красивом месте хотелось работать, но все портила мрачная обстановка внутри. Джейн нашла начальницу в кабинете – она изучала документы и была так занята, что мисс Уиллоуби растерянно застыла на месте, опасаясь ее побеспокоить. Впрочем, Харриет оторвалась от бумаг и, увидев ее, с ледяной улыбкой сказала:

– Хорошее пальто. Ты ко мне по делу?

– Я только что вернулась из банка. Делала опись ячейки миссис ди Сан Пиньели.

– Я забыла, что ты поедешь туда сегодня, – рассеянно заметила Харриет. Видимо, это дело казалось ей самым заурядным. – Как все прошло?

– Вроде хорошо, – ответила Джейн, хотя ее снедала тревога, все ли формальности она выполнила. – Миссис ди Сан Пиньели хранила очень красивые вещи, – добавила она, вспоминая блеск украшений.

– Завещания не было?

– Нет, только фотографии и письма, а также газетные вырезки, старые паспорта и банковские документы.

– Украшения можно продать? – деловым, будничным тоном спросила Харриет.

– Да. – Джейн достала телефон и молча показала начальнице снимки драгоценностей Маргериты.

Просмотрев их, Харриет минуту молчала, а потом уставилась на подчиненную, не скрывая удивления.

– И ты сегодня видела все эти украшения? – недоверчиво спросила мисс Файн, и Джейн кивнула. – Нужно немедленно звонить в «Кристис», чтобы они оценили их и выставили на аукцион. – Харриет написала на клочке бумаге телефон и отдала его Джейн.

Та с опаской уставилась на номер и спросила:

– Вы хотите, чтобы это сделала я?

Харриет нетерпеливо кивнула:

– Да, потому что у меня совсем нет времени. У нас постоянные сокращения, работников все меньше и меньше. Просто позвони туда и попроси, чтобы они прислали в банк специалиста по ювелирным украшениям. Вы встретитесь и вместе все посмотрите. Нам нужна оценка, если кто-нибудь из наследников объявится. И для аукциона тоже.

Перед тем как уйти, Джейн отчиталась, что в ячейке не было ни денег, ни акций, а на банковском счету миссис ди Сан Пиньели осталось две тысячи долларов. Она много лет ничего не снимала. Плата за дом престарелых в Куинсе, где она проживала последнее время, поступала автоматически, об этом миссис ди Сан Пиньели распорядилась заранее.

Адрес «Кристис» Джейн нашла в компьютере. Оказалось, аукционный дом располагался в одном из фешенебельных зданий Рокфеллер-центра[5]. Хотя время было почти обеденное, она набрала номер и спросила ювелирный отдел. Ее переключили, и гудки шли так долго, что мисс Уиллоуби уже решила повесить трубку, когда ответил женский голос. Джейн сказала, что ей нужно поговорить с кем-нибудь об оценке ювелирных украшений для аукциона, и ее опять переключили. Она вновь долго слушала – только не гудки, а музыку – и думала, что, наверное, этот человек ушел на обед. Вдруг мужской голос недовольно произнес:

– Лоутон слушает.

Джейн объяснила, что работает в суде по наследству и что им нужен специалист, который бы оценил украшения, найденные в банковской ячейке. Если они не найдут наследников, то можно будет продать их на аукционе.

После этого возникла пауза.

Филипп Лоутон молчал, глядя в окно. В ювелирном отделе «Кристис» он работал уже два года и чувствовал себя как в тюрьме. У него была ученая степень по музейному делу, специализация – искусство Древнего Египта и импрессионизм, и он мечтал устроиться Метрополитен-музей, но ничего не получалось. В итоге Филипп сдался и нашел место в «Кристис», в отделе искусства, где проработал три года и где ему очень нравилось. Но потом в ювелирном отделе освободились сразу три вакансии – глава уехал в лондонский офис, а двое его подчиненных уволились. Лоутона перевели на новое место, хотя украшения его совершенно не интересовали. Ему пообещали, что при первой же возможности вернут в отдел искусств, но пока этого не случилось.

А ведь вся жизнь Лоутона с детства была связана с искусством. Его отец, который умер несколько лет назад, преподавал историю искусств в Нью-Йоркском университете, занимал должность профессора. Мама же была художницей. После окончания колледжа Филипп проходил практику в галерее Уффици, во Флоренции. Он думал переехать в Рим или Париж, но в итоге решил получить высшее образование в Штатах. Какое-то время Филипп работал в одной солидной галерее Нью-Йорка, а когда ему исполнилось двадцать девять, перешел в «Кристис». Тут он трудился уже пять лет, два последних года – в ювелирном отделе. Недавно Филипп пообещал себе, что если его не переведут обратно в течение полугода, то он уволится.

Лоутон не любил украшения в принципе. Людей, которые их покупали, считал тщеславными снобами, и видел красоту лишь в искусстве. Картины, скульптура, музыка трогали его душу и наполняли радостью, а украшения – никогда.

Просьба девушки из суда по наследству не вызвала у него никаких чувств, кроме скуки. Оценка содержимого ячейки была обычной рутиной, и потому Филипп нехотя сказал в трубку:

– Вы можете привезти украшения к нам? – Тон его голоса был лишен всякого интереса. Он много раз делал оценку содержимого банковских ячеек и по опыту знал – там редко попадаются вещи дорогие настолько, чтобы их можно было продать через «Кристис». Не было никаких причин думать, что нынешний случай чем-то отличается от предыдущих.

– Я бы хотела, чтобы вы сами приехали в банк, – честно ответила Джейн. Своим тоном Лоутон явно давал ей понять, что она попусту тратит его время, и ее это злило. Она обратилась к нему не с просьбой о помощи, а потому, что того требовал закон. Это была ее работа. – Там двадцать два предмета, и мне кажется, они слишком ценные, чтобы возить их по городу.

– В каком банке они хранятся? – спросил Филипп, продолжая смотреть в окно на небоскребы через дорогу. Кабинет казался ему тюрьмой, а работа – пожизненным заключением, которое никогда не кончится. Он ненавидел приходить сюда каждое утро.

– В банке «Метрополитен». Вы могли бы подъехать туда, чтобы сделать оценку?

Да, мог бы, хотя очень не хотел этого делать. Но оценка украшений была частью его работы. В основном к Лоутону обращались наследники, которые хотели избавиться от старомодных вещей, и жадные дамочки, желавшие получить деньги за то, что перепало им после развода. Среди его клиентов также были торговцы ювелирными украшениями, которые часто предпочитали сбывать предметы через аукционы. Так получалось быстрее, что было на руку продавцам, и дешевле, чем через магазины, что нравилось покупателям.

– Нам нужна оценка, – объясняла Джейн, стараясь говорить как можно вежливее, – ведь если не объявятся наследники, то мы должны выставить вещи на аукцион.

– Я знаю, как это работает, – резко ответил он.

Джейн уже начала жалеть, что дозвонилась до него. С Лоутоном сложно было общаться, потому что его явно не интересовало это дело. Она улыбнулась, представляя, как удивится ее собеседник, когда увидит содержимое ячейки.

– Так что, вы приедете? – Джейн согласилась бы привезти драгоценности, но только при одном условии, что ей выделят вооруженного охранника. Конечно, суд на такие расходы не пойдет, а Джейн не хотела брать на себя ответственность. Значит, этот Лоутон должен приехать в банк, или она позвонит в «Сотбис», такой же уважаемый аукционный дом, хотя Харриет почему-то предпочла ему «Кристис».