Вика обернулась.

– С чего бы мне к ним ходить?

– С того, что их редактор и руководитель профсоюза Алексей Жильцов не производит впечатления криминальной личности.

– Профсоюзный лидер и не должен производить криминальное впечатление, – пожала плечами тетка. – Если бы этот мошенник напоминал кота Базилио или Остапа Бендера, все мероприятие потеряло бы смысл.

Она прошлась по комнате, собираясь, однако в этот раз я намеренно перегородил ей дорогу:

– Почему ты уверена, что Жильцов – мошенник? Ты его даже не видела.

– Мне и не надо. Вся его продукция здесь, – проговорила она, кивнув на газеты, и, аккуратно лавируя между мной, диваном и своей свалкой макулатуры, выскользнула в коридор, оставив меня в квартире одного.

В этом главное заблуждение всех гуманитариев – думают, что с высоты собственного дивана и сквозь призму прочитанных книг они могут понять жизнь. Их вина и их же беда в том, что они даже в критический момент не способны выйти из комнаты, совершить чертову ошибку и отправиться к людям. Вернее, Вика, как оказалось, собиралась отправиться к людям, но совершенно не к тем. Лично для меня после разговора с Жильцовым стало все более-менее ясно. Мужик из последних сил пытался сделать что-то для простых людей, однако моя тетка решила участвовать в экзекуции бедных в пользу богатых. Это было как-то слишком очевидно несправедливо. Слишком за гранью представлений о зле и добре, поэтому я просто не знал, как реагировать.

Ресторан «Весеннее утро» считается в нашем городе одним из самых крутых. Прозрачная крыша, сцена с подвижной машинерией, белый рояль и заоблачные цены на русскую, восточную и европейскую кухни. На текущий момент жизни шанс попасть сюда самостоятельно у меня был равен нулю, и тем не менее я стоял на пороге «Весеннего утра» под руку с шикарной дамой в черном почти в пол платье с корсетом. Внизу платье заужалось на манер рыбьего хвоста, а рукавов у него не предполагалось вовсе. Вика передвигалась маленькими шажками, аккуратно переставляя в узком разрезе туфли а-ля Лабутен. Хотя, может быть, это и были знаменитые лабутены, воспетые Сергеем Шнуровым, я не разбираюсь. То, что было у Виктории на ногах, имело высоченный иглоподобный каблук, а чтобы в этом ходить, требовалась совершенно ровная поверхность и несколько лейкопластырей. В общем и целом – похоже на дорогой бренд.

Волосы Вика заправила в высокую прическу, выпустив по краям пару локонов. О ее неважном утреннем виде сейчас говорили только все еще немного более красные, чем того требовали приличия, глаза. Все остальные следы бессонных ночей и нездорового трудоголизма исчезли благодаря яркому вечернему макияжу, и это чудо современной косметологии стоило Виктории около двух часов в салоне красоты.

Мне ее приготовления тоже кое-чего стоили. В салоне красоты, который моя тетка посещает, наверное, с той же регулярностью, что ковбой Буффало Билл посещал свой любимый салун, работает Маргарита. Моя Марго. Собственно, благодаря Вике мы с Марго и познакомились[3]. Конечно, мне хотелось встретиться с Марго, спросить, что произошло, почему она перестала отвечать на звонки, почему съехала с нашей квартиры, где она вообще, что происходит… Но Вика строго-настрого запретила мне появляться, пообещав самостоятельно прощупать и даже подготовить почву.

Доверял ли я Вике? Ну, по части словесной алхимии ей можно было довериться полностью. По части отношений с людьми я бы предпочел действовать сам. Но выбора у меня все равно не было: Маргарита упорно динамила мои звонки, а ее родители не менее упорно настаивали на версии о том, что их дочь практически круглосуточно не бывает дома, а когда появляется, то тут же погружается в ванную и моментально засыпает сном младенца сразу после того, как закончит водные процедуры.

Теперь, чтобы узнать результаты этих женских стратегических переговоров, надо было только переждать вечер, перетерпеть ресторан и пережить все эти настороженные, любопытные взгляды, которые сразу полыхнули со всех сторон, как только мы появились на пороге огромного банкетного зала. Мне было немного стремно рядом с шикарной Викой, сам я оделся в светлые джинсы с черным свитером. Впрочем, подумав, что этот тренд скромной небрежности задал еще сам Стив Джобс, я успокоился и забил.

Как только мы вошли, к нам подпорхнул официант и медово улыбнулся:

– Ваше приглашение, пожалуйста. Столик номер восемь, пожалуйста, – томно пропел парень и замахал впереди нас невидимыми эльфийскими крыльями, провожая в глубь зала. По тому, как услужливо виляла его задница, дороговизна банкета ощущалась еще до того, как мы взглянули на стол.

А посмотреть было на что. За столиком восемь уже сидели Юля, господин Селиверстов и еще какие-то молодые дамы, количеством штук шесть. Кажется, кого-то из них я даже видел утром в приемной. Дамы блистали, причем в прямом смысле этого слова, – блестящие тени, волосы, ожерелья, серьги, губы и глаза, сверкающие, слово витрины отделов со швейцарскими часами. На сей раз физиономии у дам были уже не такие сонные – дамы раскраснелись, выпивали и закусывали.

– Виктория, здравствуйте! – воскликнул юрист, усаживая Вику рядом с собой и тараторя без конца. – Какая вы неимоверная! Я ведь не представлял! Все по телефону да по скайпу. А вот и ваш помощник… Владислав Юрьевич, – с примирительной улыбкой представился юрист, протягивая мне руку.

– Александр.

– Александр, извините нашу службу безопасности за тот случай, – снова заговорил Селиверстов, ловко поворачиваясь в мою сторону. – Мы все на нервах. Этот Жильцов с его людьми – пронырливые, как гадюки, уже и не знаешь, с какой стороны будут жалить.

– Да, конечно, бывает.

– Но вы крепкий парень. Рад, что не пострадали.

– Спасибо.

Я махнул рукой, мол, ладно, проехали, хотя, конечно, извинение было, скажем прямо, чисто формальным. Главный юрист «Русского минерала» не испытывал угрызений совести ни по поводу меня, ни по поводу своих методов.

Программа еще не началась, в зале было достаточно светло, и я имел возможность рассмотреть Селиверстова получше. Для вечеринки юрист выбрал неформальный коричневый вельветовый костюм и рубашку сливочного цвета, с которой идеально сочетались кофейного цвета галстук и туфли. Даже его глаза имели приторный оттенок подслащенного кофе. Просто мистер Вилли Вонка на своей шоколадной фабрике. Цилиндра только не хватало. По всем признакам передо мною предстало чудо под названием «современный успешный человек». В меру позитивный, в меру вежливый, готовый не задумываясь перекусить вам глотку, стоит только задеть его интересы. Ничего личного, просто бизнес. В разговоре Селиверстов был актерски корректен и при этом предельно настойчив. Я поймал себя на мысли, что соглашаюсь поневоле с заранее заданным сценарием: извиняются, надо принять извинение, говорят комплимент – поблагодарить. Юрист явно слышал о технологиях нейролингвистического программирования, но пользовался ими как-то слишком прямолинейно, без красоты, которая присуща настоящим интеллигентам и старым одесситам.

Селиверстов показал мне на стул рядом с Юлей. Садясь рядом с ней, я заметил, что «пупс» уже тоже прилично порозовел. Пахло от «пупса» по-взрослому: сладкими духами, алкоголем и разогретым женским телом.

– Привет! – Юля улыбнулась радостно, как старому другу.

– Привет! – улыбнулся я ей в ответ, подумав, что впервые вижу хорошую девочку Юлю Волобуеву под мухой.

Прямо перед нами обнаружилась корзина с фруктами, настолько декоративная, что никто не решался нарушить ее красоту. Тарелок с холодными закусками я насчитал как минимум десять видов. Стояли рулетики с сырами, названий которых я не знал, но смутно догадался по благородным мраморным разводам, что все это чистая санкционка. Дальше была красная рыба нескольких сортов, мясо и бастурма, кусочки вяленого гуся с соусом бешамель, мидии, вываренные с лемонграссом, вяленые томаты по-французски с соусом песто, тарталетки с салатом из морепродуктов… Все эти затейливые слова мурлыкал наш медово-эльфийский официант и, судя по выражению его физиономии, названия доставляли ему удовольствие одним своим звучанием. Юля закусывала белое вино тарталеткой с икрой.