— Лейхи, это пиздец. Верни мне одежду и вали ко всем волчьим богам, к лешему, к мертвякам, мне насрать. Спас меня? Круто, герой. И свободен...
— Ты правда не понял?
Медленно поправит воротник форменной куртки , глянет из-под упавшей на глаза прядки с каким-то сожалением даже. Горьковатой печалью.
— Слушай, Лейхи, да мне поебать...
Привычно пытается вздернуть подбородок и стискивает зубы, чтобы не застонать от простреливающей боли от макушки к затылку и ниже, вдоль всего позвоночника. Ему словно хуже с каждой секундой, и комната кружится перед глазами, и, кажется, он заваливается куда-то набок, а Лейхи смотрит все также задумчиво и лишь тянет пальцы, чтобы провести по щеке.
— Знаешь, Джекс, а я ведь скучал. Ты в Лондоне, а потом я — в Париже. Ты слишком быстро уехал, я не успел.
— О ч-чем т-ты?
— Прости за настойку аконита в воде. Не было выхода, понимаешь?
И горячие губы накрывают рот за несколько секунд до того, как он падает. Летит, кувыркаясь, в тьму или в дебри безумия. В какой-то извращенный мир, где Айзек Лейхи ведет ладонями по его голой груди. Все ниже и ниже. Гладит и тянет, и наваливается сверху, и шепчет, все время что-то шепчет сквозь стоны.
“Джексон... Джексон, я так долго искал”.
И перед тем, как все же свалиться в бездонную пропасть, Джекс понимает. Он узнает. Он различает безумие в изгибе губ, в блеске слишком, слишком огромных зрачков...
“Я так долго искал...”
Табак... привкус дыма... Когда ты начал курить?
И темнота.
====== 106. Стайлз/Джексон ======
Комментарий к 106. Стайлз/Джексон https://goo.gl/ySn9TS
Приятный холодок в груди, в кои-то веки отглаженная рубашка и даже галстук, на который Стайлз потратил все утро и резервный запас нервных клеток.
Тяжелая сумка на плече, все по списку: тетради, пособия, куча разноцветных ручек. Стайлз знает не понаслышке, как важна каждая мелочь, когда речь идет о расследовании преступления. И пусть пока он стажер... ничто не может быть лишним, не так ли? Даже термос с холодным кофе.
Он здесь, в самом центре системы.
Он там, куда стремился с самого детства. С тех пор, как впервые уволок рацию шерифа-отца. С тех пор, как впервые удрал со Скоттом ночью в лес, чтобы найти вторую половину трупа девушки...
Того самого трупа, что завел их в итоге в непролазные дебри мистики. Сделал взрослее, научил выживать.
“Ты увидишь, папа, я могу быть не только балбесом. Ты будешь гордиться своим ребенком с непроизносимым именем и самым нелепым прозвищем на всем Западном побережье. Возможно, и на Восточном тоже”.
У него от нетерпения ладони зудят, и хочется подпрыгивать на месте, вскидывать кулаки, а еще вопить что-нибудь невообразимое, как на финальном матче по лакроссу — там, дома, в Бейкон Хиллс.
Его разрывает от эмоций, и даже тонкая струйка пота бежит меж лопаток. Наверное, бисеринки блестят и на лбу, на висках.
Успокойся, Стайлз, успокойся.
Это всего лишь исполняется мечта всей твоей жизни, не больше.
Успокойся, Мечислав. Дыши.
Ступеней так много. И обшлага чуть натирают, и воротник с непривычки кажется картонным. И... черт, просто впервые в жизни он хочет... что? Удивить?
Не вляпаться хотя бы во что-нибудь для начала. Не растянуться перед всем классом, зацепившись ногою о ногу.
“Он видел тебя и не такого, ты что, все забыл?”
Глухие шаги по ступеням. Дыхание сбивается, и галстук съезжает вбок, куда-то под ухо. Отдышаться, стереть испарину со лба.
“И эта переписка два года может ничего и не значить. Чуваку просто нужен был друг. Там, на чужбине. Ты мог слишком много всего выдумать, Стайлз, между вами был целый континент и Атлантика”.
В аудитории шумно, но гул стихает, когда Стайлз переступает порог. Десятки глаз: любопытство, ирония, веселье... И отчего-то хочется съежиться. Стать незаметным. Всего на секунду. Так глупо.
Какого черта, ребята?
— Вах, а вот и герой собственной персоной. Охуенно выглядишь, Стилински. Наконец-то завел стилиста?
Сочащийся ядом голос, который он не слышал долбаных два года. Кривая ухмылка на идеальном лице... Роже, о которую уже хочется сбить костяшки, разрезая пальцы об острые скулы.
— И тебе доброе утро, мистер засранец. Не отравился пока собственным ядом?
Яркое веселье в глазах и какая-то легкость, разливающаяся в груди. И сумка, летящая через весь класс на свободную парту. И руки, стискивающие плечи, похлопывающие... гладящие по спине.
— Ты все же приехал. Оторвал задницу от стула, себя... от сиськи папаши-шерифа, вырвался из этого болота зловонного...
— Сука, ты неисправим...
— Не верю, Стилински, но я тоже скучал. Это пиздец.
— И как я должен жить с осознанием, что сам Джексон Уиттмор?..
— Заткнись ты уже...
Он пахнет каким-то охуенно-дорогущим парфюмом, лаймом и самую чуточку горьким перцем. У него губы изгибаются так привычно, что щемит где-то в груди...
— Уже нашел, где будешь жить?
— А ты серьезно думаешь, у тебя есть варианты?
— И правда...
Он все та же надменная сука с острым языком и идеальной прической. Его рубашка стоит больше, чем весь гардероб Стилински. А Стайлз... Стайлз просто так чертовски рад его видеть.
“Пиздец, я и правда тоже скучал”.
====== 107. Тео/Лиам ======
Комментарий к 107. Тео/Лиам https://goo.gl/4iGzKS
Скажешь? Скажешь уже? Или так и будешь, психованный, скалить клыки и сверкать желтой радужкой? Рычать так, что в окнах соседних домов все стекла — долой. Вцепляться по поводу и без в горло когтями, протирать моей спиной многострадальной все мало-мальски прочные вертикальные поверхности, лишь бы крепче прижаться. Орать, угрожая убийством. И дышать...
Как же ты дышишь, Лиам Данбар.
Как дышишь, как быстро скользишь языком по нижней губе — сухой, чуть шершавой. Зализываешь незаметные взгляду трещинки. А еще пахнешь жимолостью и перцем, немного каштанами, и марципанами, которые трескаешь втихую, боясь проебать тщательно создаваемый образ мачо. Матерого беты. Правой руки вожака нашей стаи.
Нашей стаи. Это пиздец, но я правда теперь вроде как с вами. И ты бесишься еще больше, чем при той первой встрече. Кромсаешь на части ни в чем неповинные мячи для лакросса и клюшки, корежишь шкафчики, раскидываешь скамейки по всей раздевалке, что лишь каким-то чудом не разваливаются кусками бесполезных обломков.
— У меня все еще проблемы с контролем гнева, — выкрикиваешь так забавно. И я бы рад рассмеяться, но разбитая тобой губа заживает не за мгновение. Привкус металла с горчинкой. Заводит.
Да, ты определенно горяч, когда злишься.
Бешеный, мелкий волчонок.
Знаешь, мне кажется, у тебя будет золотистая шерсть, если однажды дорастешь до полного обращения. Золотистая, мягкая, с запахом солнца и трав.
Я определенно рехнулся, если думаю о такой вот херне, сидя на полу в пустом коридоре, утирая подсыхающую кровь с уже абсолютно целого лица. А еще лыблюсь, как полный дебил.
Однозначно, это проблема. Которую ты пока не желаешь признать.
Это работает ведь в обе стороны, правда, Лиам?
— Ты помог нам вытащить Стайлза. Иначе так и гнил бы под землей с перевертышами, — снова шипишь, склоняясь так близко, что я вижу, как раздуваются от бешенства твои ноздри, как радужка /всего лишь на миг/ вспыхивает золотым, как нервно дергается кадык, который иррационально хочется...
— Насквозь тебя вижу и нутро твое подлое...
К черту.
— Проорался? Теперь, может, скажешь?
Вы /или все-таки мы, как считаешь?/ опять умудрились найти приключений на свои неугомонные жопы. Впрочем, когда-то разве было иначе? Настроить против нечисти, как нас теперь называют, считай каждого из “нормальных” жителей городка, инсценировать спешный отъезд, замаскировав стратегическим отступлением, на деле остаться на месте, рискуя...
Вы ведь, придурки, все время рискуете, точно по девять жизней у каждого. Не одного подставите, так другого.
