— Их прошлогодняя интрижка на день рождения Джо. Все напились в дым, ничего серьезного, бро, я клянусь. Просто Колтон после этого то ли кинул Моргана, то ли послал. Ну, вот Джозеф и не приехал сегодня. Думал, вы вместе появитесь.

— У него съемки в Мексике, – шепчет Дэн, чувствуя, как сильно тошнит.

— Черт, Дэн, я думал, ты знаешь. Нахрен я вообще заикнулся. Вы же не встречались тогда? Это не проблема? Бля, ты так расстроился...

Расстроился? Какое, нахуй, расстроился, да его будто на две части разрезали, вынули внутренности и сшили опять. Наверное, поэтому так пусто в груди. Наверное, поэтому даже не щиплет глаза. И сердце не бьется.

В кармане тренькает телефон и, как в тумане, Дэниэл читает смс от своего парня: “Я так соскучился, детка. Возвращайся скорее”. И вместо привычной улыбки и тепла, разливающемугося по венам, лишь сильное желание запустить телефон в стену. Расколотить к хренам. И никогда больше не слышать голос Колтона Хэйнса, не видеть его самую красивую в мире улыбку, не целовать его губы, захлебываясь эмоциями.

— Дэниэл? Ты же знал? Вы не встречались тогда?

Знал? Разумеется, нет, иначе не чувствовал бы себя сейчас, будто искупался в дерьме. Джозеф Морган и Колтон Хэйнс? В прошлом году? Нет, они не встречались, он вообще тогда, кажется, был в Акапулько, к нему даже Кристалл в гости заглядывала с новым бойфрендом. Не встречались. Но была уже и первая тысяча поцелуев и даже минет по пьяни. Все уже было, понимаешь ты или нет????

— Бля, ты бледный какой-то. Давай выйдем на воздух.

Коллеги почти не обращают на них внимания, занятые каким-то спором. Дэна шатает, как пьяного. То есть, он и так пьян, конечно, но... Черт, плохо, так плохо, словно умерла любимая собака. Нет, еще хуже. Словно вернулся домой и обнаружил, что его нет, а все, кто был дорог, умерли пару десятков лет назад.

Вот же блять.

— Слушай, ты просто дыши, хорошо? Черт же дернул меня за язык. Может, там и не было ничего особенного? Ты с Колтоном поговори.

— Поцелуй меня, – хрипло вдруг выдыхает Шарман и его расширившиеся зрачки в темноте кажется двумя черными дырами, затягивающими мысли, подавляющими волю, лишающими рассудка.

— Что? – Нейт машинально облизывает губы и пытается шагнуть назад, но руки Дэниэла сжимают его плечи, и он не может отчего-то пошевелиться.

— Поцелуй меня, – шепчет он, как под гипнозом, и сам наклоняется, трогая холодными сухими губами чужие губы. Щетина Нейта царапает щеки, но Шарман лишь тянет его ближе, еще ближе, раздвигает губы языком.

А Натаниэль не дышит. Совсем. Его накрывает такой мощной волной возбуждения, что становится абсолютно плевать, что они вообще-то в общественном месте, что их может кто-то увидеть, может задержать полиция. Что у Шармана парень есть, в конце-то концов. Дэн на вкус как кедровые орешки и мед с примесью текилы. Его длинные пальцы сжимают плечи все сильнее, наверняка, до синяков, и Нейт перехватывает его ладонь и тянет вниз, к своему паху. Выдох в губы. Сочный, наполненный возбуждением стон.

А телефон в кармане трезвонит, не смолкая. Это, однозначно, Колтон, которому он не отвечает уже так долго. Это Колтон, которого он любит так, что подгибаются колени. Колтона, который, оказывается, врал. И изменил как минимум раз. Колтона, без которого он ляжет и тихо сдохнет где-нибудь в уголке.

Нейт разрывает поцелуй и смотрит внимательно глазами цвета кофе с коньяком. Он будто струится по венам, самый крепкий, выдержанный коньяк, и хочется курить нестерпимо.

— Ты пожалеешь потом? – шепчет Натаниэль, и, на самом деле, это не звучит, как вопрос.

— Я знаю, – соглашается Шарман и медленно стаскивает с плеч друга холодную кожаную куртку.

====== 4. Эйдан/Итан ======

Комментарий к 4. Эйдан/Итан https://pp.vk.me/c627122/v627122352/16ec0/1uOr7p6pDn8.jpg

Итан не знал, как это – жить без Эйдана, даже представить себе не мог. Потому что Эйдан – просто был всегда. И даже в колыбели спал, крепко-крепко прижавшись к брату. Так очень давно рассказывала мама новой няньке, пытающейся растащить близнецов спать по разным комнатам (должен же в доме быть хотя бы час полной тишины и покоя?).

- Ты не поступишь так со мной, слышишь?

Ему отчаяние раздирает глотку, а глаза полыхают яркой лазурью. Он опускается на колени, касаясь лбом головы брата. И теплая влага бежит по щекам, словно легкий апрельский дождик.

- Эйдан, ты не бросишь меня.

Кровь пузырится на губах, выплескиваясь фонтаном на грудь. Черная, вязкая и липкая, как гудрон. Брат силится улыбнуться сведенным судорогой ртом. Получается плохо. Ни хрена не получается, если честно.

- Все... х-хорошо...

Ни хрена не хорошо, потому что сквозная рана на груди не затягивается, а кровь продолжает сочиться, скапливаясь на асфальте озером черной ртути. У Итана штаны пропитались кровью брата насквозь и липнут к коленкам. Кровь на лице, на руках, на рубахе... Целое море крови. Откуда в нем столько?

- Исцеляйся, мать твою! Эйдан, исцеляйся!

Брат не отвечает, лишь прикрывает устало глаза. Сквозь какую-то мутную пелену Итан видит, как кончики его ресниц подрагивают. Длинные, изогнутые, безумно красивые. Грудь поднимается все реже, и сердце стучит через раз.

- Исцеляйся... – горьким шепотом в никуда, чувствуя, как в собственной груди ширится дыра размером со Вселенную. – Эйдан, прошу...

*

Они всегда были одним целым. Итан учился играть в футбол, потому что это нравилось Эйдану, а Эйдан записался в класс скрипки, потому что так приспичило брату.

Покупали футболки одного оттенка, смотрели одни фильмы (хотя Эйдан любил исключительно триллеры, а Итан с ума сходил от приключений и драм). Теплый диван, полумрак, и только они в обнимку с подушками и поп-корном. Эйдан иногда вырубался в середине фильма, опустив голову на плечо брата. Сопел куда-то в шею, иногда бормотал обрывки бессвязных фраз.

А еще – пикники, как у нормальной семьи, с барбекю и сочными сосисками, которые Итан обмазывал сладковатым кетчупом, а Эйдан, морщась, макал в горчицу. Потом прямо с ложечки скармливал брату остатки соуса, который выдавал за похлебку, тот хохотал, давился, но проглатывал все до капли.

В полнолуние было иначе. Итан стягивал майку, косясь на брата. Эйдан, уже обнаженный, подтягивался на перекладине, дыша так часто, что свистело в ушах. И капельки пота на лбу и над верхней губой хотелось промокнуть бумажным платком.

Они всегда были едины. Даже обращались в волков, не так, как другие оборотни. Эйдан падал на четвереньки, а Итан скользил ладошками по смуглой спине. Выпускал когти, вспарывая перекатывающуюся мышцами кожу. И так рождалось новое существо, настолько близки они не были даже в утробе матери. Никогда.

Он видел его мысли, видел насквозь. Он превращался в Эйдана, как и Эйдан в Итана. И ничего более правильного природа до этого мгновения не создавала.

*

Они всегда были одним целым. В новой школе – общие уроки и парта одна на двоих.

Девчонка с копной волос того же оттенка, что закатное небо в Айдахо поздней осенью, стреляет глазками в Эйдана. Итан чуть поворачивает голову, когда брат облизывает взглядом низкое декольте и скользит языком по губам. Неосознанно, просто во рту пересохло.

- Вечеринка? Да без проблем…

Качнув бедрами и юбкой короче некуда, Лидия Мартин вышагивает вдоль парт, будто по красной дорожке плывет. Ослепительно улыбается, притягивая похотливые и завистливые взгляды. Эйдан поворачивается к брату, чтобы бросить что-то насмешливо-едкое, но взгляд натыкается на пустой стул. Впервые в жизни. Как с размаху в распахнутую дверь.

- Что за херня, чувак?

Эйдан хлопает дверью так сильно, что Итан удивляется, как та не слетает с петель. Громовое эхо от удара волной прокатывается по кварталу, в соседних домах псины, испуганно скуля, прячутся в будки или скребутся в заднюю дверь.

Итан демонстративно смотрит телевизор, прибавляет громкость на полную.