- Господи-боже! – Гортанный выкрик-всхлип и звон разлетающейся посуды. Спотыкаясь и теряя собственные кеды, скользя на гладком полу, Стилински врывается в кабинет и словно врезается с разбега в невидимую стену.

Потому что Эрика, растянувшись на полу, не сводит с Дерека глаз, кофе стремительно впитывается в белый ковер, а Хейл в это время сидит, развалившись, в своем кресле, выставив указательный палец и мило, почти ласково что-то шепчет … бабочке, устроившейся прямо возле ногтя.

- Ну, и что мне с тобой делать, глупая? – Кажется, впервые за две недели, что Стайлз тут работает, он видит улыбку начальника. Машинально растягивает губы в ответ и видит, как в зрачках Дерека искрится смех. – Народ, что рты разинули? Расскажите лучше, чем питаются бабочки?

- Может быть, м-м-м… разрезать ей апельсин? – Блондинка ерзает по полу, собирая острые осколки, размокшие кубики сахара и круассаны.

- Бабочки питаются нектаром, который они собирают с цветов своими хоботками… Дерек, привет. Что тут у вас происходит? – Огненно-рыжая девушка осторожно перешагивает через мокрые пятна на ковре и обломки фарфора. Улыбается не менее яркими губами, а в глазах светится насмешка.

- Какие хоботки, Лидия? – фыркает Дерек, пытаясь то погладить бабочку, то ли пощекотать ей брюшко. – Это не слон тебе с крыльями.

И высокомерно вскидывает брови, всем своим видом пытаясь сказать: «Ну, что за неучи меня окружают». Лидия хихикает, переглядываясь с практикантом. И будто бы подмигивает мальчишке. Забирает какие-то бумаги, и уходит, покачивая бедрами.

- Я так и не узнал, чем кормить бабочку, – выкрикивает Дерек ей вслед. Лидия пожимает плечами, и даже затылок ее, кажется, улыбается.

- И что мне делать? – Философский вопрос в пустоту…

- Может быть, э-э-э… «брызги радуги»? – Выстреливает Стайлз, все еще трущийся где-то на пороге.

- Самое оно! Но… технология сбора продукта не ясна… – Вообще-то, Стилински имел ввиду одноименный фруктовый коктейль, но коли уж так…

А морда у босса такая непроницаемая, что понять, шутит Хейл или абсолютно серьезен, не удается никак. Вздохнув, Стайлз бросает на начальника пристально-тоскующий взгляд и быстро уходит.

Вечером Стилински задерживается дольше обычного. Эрика давно упорхнула, запрыгнув в желтую, как канарейка, спортивную тачку. За окном начинает темнеть, но Стайлз все еще пишет какой-то отчет. Утыкается в экран, когда шеф проходит мимо, листая список контактов в айфоне.

- А где бабочка?

- Я ее выпустил, сдохнет ведь от голода… Не оливками ж ее кормить…

Стайлз грустно смотрит прямо перед собой, когда лифт плавно уходит вниз, увозя в своих недрах Дерека Хейла.

На следующее утро, почти ночь, ведь только-только рассвело, а петухи на фермах, наверное, едва начали прочищать горло, Дерек Хейл замирает у лифта, с интересом разглядывая ершистый затылок и обтянутую джинсами привлекательную мужскую задницу, торчащие из приоткрытой двери в его, Дерека, кабинет.

- Ну, же, глупая, лети, не бойся. Он не обидит. И постарайся не расстраивать его, ладно? Знаешь, он очень хороший… Хмурый только, как волк. Одинокий, наверное…

- И что это ты делаешь, Стайлз?

Пацан оборачивается резко, испуганно таращится на начальника, и пунцовая волна заливает кожу, перетекая с шеи на лицо… У него родинки на лице, как какое-то причудливое созвездие. А губы розовые, влажные… и пахнут кокосами.

- Б-бабочку выпускаю…

Дерек усмехается, мысленно щелкая себя по лбу. Ну, и представление.

- Тут кофейня поблизости…

Господи, Хейл, что ты несешь? Стайлз вытаращивает глаза, хотя, казалось бы, куда больше-то… Жует нижнюю губу, словно пытается не разреветься.

- Им даже разносчик не нужен, я узнавал… на всякий случай…

О чем это он?

- Кофе у них неплох, говорят…

Кто говорит? Когда? Для чего?

- Ты меня приглашаешь?

- Ага…

Дерек отхлебывает кофе, искоса наблюдая, как Стилински вертит в руках оранжевый кленовый лист. Того же оттенка, что и злосчастная бабочка.

- Почему бабочки, Стайлз?

- Ну… – тот впивается белыми зубами в гамбургер, жует, жмурясь от удовольствия. – Ты был такой хмурый всегда и сердитый. В твоей жизни не хватало веселья, Дерек. И красок…

Бубнит с набитым ртом, откусывая просто огромные куски, и чудом умудряется не давиться. Хейл смотрит на пацана почти с нежностью и ловит себя на импульсивном порыве – то ли погладить по голове, то ли просто коснуться пальцами гладкой щеки.

- На лужайке возле моего дома их много. Хочешь, еще наловлю? – Отхлебывает колу, а Дерек вздыхает, представляя, как Стилински в одних трусах и с сачком босиком гонится по траве за бабочкой, угрожая и вопя во всю глотку. … Или он их битой гоняет?

Кажется, теперь в жизни веселья будет с избытком.

====== 11. Джексон/Айзек, Эллисон ======

Комментарий к 11. Джексон/Айзек, Эллисон Джексон/Айзек, Эллисон/Айзек, Эллисон/Джексон

https://pp.vk.me/c629224/v629224352/df39/5otbK_DkSuE.jpg

У него будто кубики льда перекатываются под кожей, такая она холодная, влажная. Или это просто от душа, который еще шумит за спиной, словно барабанную дробь выбивает из каменного пола. Ее одежда мокрая навылет, потому что с Джексона все еще льется вода, струится по обнаженному телу, и Эллисон глаза боится опустить, потому что он так близко, и он совсем голый…

Дышит тяжело, с присвистом, как-то рвано, с надрывом. И глаза мутные-мутные, будто затянутые рваной пленкой. И капельки влаги переливаются на чувственных, чуть приоткрытых губах. Кривые желтые когти скользят по покрывшейся испариной коже, замирая прямо над тонкой голубоватой венкой, что судорожно колотится. Громко, как церковный набат. Одно незаметное глазу движение, и он пропорет ее насквозь, выпуская ярко-алый фонтан крови.

- У тебя такая белая кожа, Эллисон Арджент, – как шипение ядовитой змеи под кроватью.

Уиттмор пахнет злостью и ментоловым шампунем. И подушечки пальцев придавливают под горлом, перекрывая на мгновение доступ воздуха. Будто он предупреждает.

- Такая сладкая, такая нежная… – кончик языка заменяет когти, что втягиваются под кожу, словно оборотень и не терял контроль на мгновение. А она вжимается лопатками в стену и жмурится от ужаса, не может даже закричать, захрипеть даже не может: «На помощь, кто-нибудь! Помогите!».

Он шершавый, его язык, и умелый. Мурашки бегут по позвоночнику, и кожа покрывается пупырышками.

- Джексон, прошу…

Запускает руку ей в волосы, щелкая заколкой. Наматывает рассыпавшиеся пряди на пальцы, и тянет так сильно, что слезы, как капельки прозрачной росы, уже дрожат на длинных изогнутых ресницах.

- Я тоже просил тебя, милая Эллисон, – почти ласково, почти нежно, словно гладит по голове и успокаивает одновременно. Но это ложь, обман, иллюзия, фикция, потому что в глазах – расплавленная сталь. Это взгляд убийцы – беспощадного, хладнокровного. – Я просил тебя, так? Тысячу раз. Молил тебя взглядом, мечтая разорвать свою грудь когтями, чтобы не было так больно… Я просил тебя оставить его. Ты не послушала.

Раздельно, почти нараспев, ошпаривая пасмурным, смеющимся взглядом. Так палач насмехается над жертвой, уже занося топор. Так волк ухмыляется добыче, уже смыкая клыки на беззащитной глотке. Так всматривается в прицел снайпер перед тем, как нажать на курок.

- Я… сделаю все, что ты скажешь…

И она сделает, да, потому что каждый, кто заглядывал смерти в глаза, никогда не захочет ощутить прикосновение ее ледяных пальцев к затылку.

- Ты оставишь Айзека Лейхи и никогда не встретишься с ним снова. Ты забудешь его имя и вкус его губ. И если задумаешь обмануть меня, милая Эллисон, я подарю тебе его красивые голубые глаза на серебристом блюдце на День влюбленных…

«Он не будет твоим, Эллисон Арджент. Если он не будет моим, не будет ничьим… Мой, только мой»...

- Что тут у вас? Эллисон?

Веселый голос от дверей обдает ледяным ужасом, сердце ныряет куда-то в пятки, подпрыгивает к горлу и колотится в груди так яростно, словно вот-вот проломит ребра. Айзек, не надо… Она не думает ни секунды, потому что в лице Уиттмора – предупреждение и угроза одновременно. Эллисон наклоняется, прижимаясь ртом к его твердым, надменным губам, обхватывает ладошками за ягодицы, притягивая ближе…