Алек вздохнул, отвлекаясь от мыслей, а потом потянулся, вглядываясь в яркий диск Юпитера, раскинувшийся на половину неба. Европа мелькнула по оранжевой глади крошечным черным пятнышком и исчезла. Земля отсюда казалась точкой, попавшей на линзу телескопа. Дефект на стекле, случайная соринка.
— Они думают, что мы утаиваем реальные объемы, прячем еду, ты представляешь себе, Михаил? Сегодняшним рейсом прибывает этот их не то инженер, не то экстрасенс… Я не запомнил. Провер-рка…
Михаил понимающе фыркнул и ткнулся влажным носом в ладонь, выпрашивая кусок яблока или сахар. И то, и другое на Ганимеде до сих ценилось дороже золота и алмазов, но Александр нещадно разбаловал любимцев. Кассиэль рядом возмущенно фыркнул и вытянул шею, пытаясь оттолкнуть брата от хозяина и самому подставить морду под ласковую руку. Габриэль же высокомерно глянул издали и вновь наклонился за пучком модифицированного сена.
— Опять разговариваешь с лошадьми? Алек… что подумает о тебе наш гость, мы не какие-то дикари.
Мариз Лайтвуд собственной персоной вышла из-за угла, напряженно и как-то неприязненно улыбаясь следующему за ней незнакомцу. До чрезвычайности странному типу, надо сказать… Подведенные черным глаза, узоры на лице и ногтях, металлические украшения с камнями, сжимающие мочки ушей. И темный, внимательный взгляд, что, скользнув по владельцу фермы, выжидающе замер, заставляя того задыхаться в разряженном воздухе, пытаясь вспомнить членораздельную речь…
Во имя Ангела, как такое возможно? Кто это? Что…
— Позволь мне представить Магнуса Бейна, милый. Верховный магистр Бруклина. Та самая проверка, которой стращал нас Конклав.
Магнус?.. Даже имя такое… волшебное.
— Я бы попросил обойтись без церемоний, право, — скованно улыбнулся тот, протягивая свои унизанные кольцами (?!?) пальцы для рукопожатия.
— Ну, вы знакомьтесь тут, разбирайтесь, я вас оставлю. Столько дел в Космополисе, столько бумаг… — тараторила Мариз, уже устремляясь к припаркованному поодаль вездеходу, пока ее сын и этот странный чужак замерли, кажется, одновременно почувствовав ту вспышку, что мелькнула меж их ладоней, когда те соприкоснулись в приветствии.
Потрясающе волшебный… магический?
Кажется, они даже не заметили ухода женщины, что обернулась уже от дороги, причмокнула неодобрительно. Кажется, они прямо сейчас… Что? Все еще рука в руке, и палец одного непроизвольно скользит по запястью другого.
«Вот так взрываются планеты в космической пустоте — мощно, ослепляя и без единого звука. Выбрасывая в пространство триллионы энергии за мгновение», — какие-то глупые мысли мечутся в голове теми самыми зайцами, что столетия назад чуть не сожрали какую-то там Австралию, а вот на Ганимеде, увы, не прижились… Или их сюда никогда не привозили.
— Александррр… — почти мурлыкнул незнакомый волшебник (почему бы Алеку не думать о нем именно так хотя бы здесь, в голове?). — Ты знаешь, Александр, насколько древнее твое имя? На Земле так нарекали царей, они завоевывали континенты, к их ногам падали страны…
— Понятия не имею, что у вас там, на Земле, — буркнул нефилим, с какой-то горькой досадой вспоминая, КТО перед ним, и зачем он явился.
Отдернул руку, явно намереваясь сказать что-нибудь грубое, но Магнус зачем-то ласково опустил вторую ладонь поверх их все еще сцепленных пальцев (молния в позвоночник… дыши, Алек, просто дыши). А потом шепнул, чуть склоняя голову, вглядываясь так пристально, засасывая куда-то вглубь этим невозможно-чарующим взглядом…
— Не у нас, Александр. Я никогда не был на планете-прародительнице. Доступ жителям Нижнего мира туда запрещен. Мутации, знаешь ли, грязная кровь… Чураются нас, будто демонов…
— Н-нижнего мира?
Алек растерянно почесал бровь, почувствовав себя таким непроходимым идиотом…
— Я родился в Поясе астероидов, на космической станции. Знаешь, даже защитные поля не уберегают от радиации и неизбежных мутаций. Люди приспособились, но…
Магнус вздохнул и, вдруг наклонив голову, глянул исподлобья абсолютно кошачьими глазами. Показалось, или в вертикальных зрачках мелькнули смешинки перед тем, как те сменились на обычные – человеческие.
— Ва-ау, — выдохнул нефилим, поспешно глотая крутящееся на языке: «Я же знал, что волшебный». — И ты… как? То есть, нет… Почему… Я имею ввиду… Черт…
Запустил руку в уже порядком взъерошенную шевелюру, растерянно наводя на голове полнейший хаос.
— Я имею ввиду, почему тогда ты заодно с ними, — и мотнул головой куда-то в сторону, явно подразумевая Землю и ее обитателей. — Зачем помогаешь? Собираешь все эти данные. Я понимаю, служба, и нужно как-то жить, но…
— Но я не вернусь…
— Что, прости?
— Я как раз хотел спросить, не нужен ли одной из известнейших семей Ганимеда опытный инженер? — Магнус хитро улыбнулся и, кажется, подмигнул. — На ферме, я знаю, много работы… Не только посевы и оросительная система… Можно приспособить особые люминесцентные лампы для освещения в темные трое суток… Ну и…
— Погоди-погоди-погоди… То есть, как ты не вернешься? Но инспекция…
— Конечно, они пришлют кого-то еще. Но адаптация для полета сюда займет не одну неделю, у нас будет время подготовиться, знаешь? Я сразу решил, что это мой шанс. А после того, что увидел, понял, что не хочу ничего другого.
— Тебе так понравилась ферма? — ляпнул Алек, отчего-то снова густо краснея.
— Да, Александр. Ты можешь назвать это и так… — Магнус хохотнул и зачем-то снова взял его за руку. — Может быть, ты предложишь мне выпить, и мы обсудим детали?
========== Эпизод 39 (Себастьян/Джейс) ==========
Комментарий к Эпизод 39 (Себастьян/Джейс)
Себастьян (Джонатан)/Джейс, АУ
https://pp.userapi.com/c638223/v638223077/5bcc6/-LdPibMOsX0.jpg
— Нет.
Рука — на запястье, и по коже уже расползается кляксой синяк. Примерно такие же тени, чуть легче, расплескались темными волнами под глазами: следы долгих бессонных ночей, в которые воздух густой, удушает, а собственное имя вспоминается с трудом, или не вспоминается вовсе. Джейс вдыхает громко, со свистом, но молчит. Только брови вскидывает, привычно спрашивая брата без слов.
— Ты. Не. Пойдешь.
Джонатан сегодня такой уютный и милый с взлохмаченными ото сна волосами, трогательной отметиной от подушки на щеке, в этой мягкой клетчатой рубашке, которую он на дух не переносит и которую Джейс так любит сгребать в кулак, когда целует глубоко, почти яростно. До вспышек, разрядов под прикрытыми веками, до рези в легких от нехватки воздуха. Запрокидывать голову, позволяя вылизывать шею, прикусывая кадык, захлебываться позорно-жалобным стоном…
Красивый, как чертова кукла, как одна из этих топовых модельных барби, вышагивающих по подиуму в обтягивающих задницу брендовых шмотках. Охуительный с этими слепящими искрами злости в глазах. Как блики в лазурной гавани в яркий полдень.
— Джонатан…
— Ненавижу это блядское имя, ты же знаешь.
Джейс знает. Джонатан /Себастьян, Джейс. Блять, разве так сложно запомнить?/ ненавидит имя и собственную мать, а еще тирана-отца — одного на двоих, до колик, до красной пелены перед глазами, не может даже слышать имя сестры, в которой беспричинно видит угрозу. Словно ее огненные кудри могут спалить их жизни дотла. То, что есть лишь для двоих. То, что будет всегда.
Вот только Джонатан не понимает.
“Для меня ты всегда будешь моим Джонатаном”
— Ты не должен бояться.
Пренебрежительное фырканье, а еще высокомерная усмешка, что кажется дикой на этом преступно-красивом для мужчины лице. Платиновые пряди все еще торчат в разные стороны, и их хочется еще больше разворошить руками. А потом утянуть за собой. Красивого, гибкого, ядовитого от вгрызающихся в подсознание сомнений.
— Я никогда не боюсь, и ты это знаешь, как никто, Эрондейл. Я. Не. Боюсь. Но ты не пойдешь, я сказал. Мне все равно, что они были семьей для тебя или кем-то еще. Все изменилось.
Забрал. Забрал у целого мира себе насовсем. Держал бы взаперти круглые сутки, не позволяя засосам и укусам даже бледнеть, а сорванному до сиплого шепота голосу восстановиться хотя бы немного. Играл бы ему Баха дождливыми вечерами, а холодными лунными ночами — что-нибудь из Бетховена. Бросал бы на простыни снова и снова, заставляя прогибаться в спине и кричать, раздвигал бы упругие ягодицы, скользя меж половинок пальцами, языком, а потом наваливался бы сверху, за раз входя до конца…
