Пауза все дольше, все глубже, увязают в ней с головой, как в болоте…
— Наверное, мне пора, - выдавливает пересохшим вдруг горлом и часто моргает. Часто-часто, чтобы, не приведи Ангел… - Откроешь портал? Или я могу на метро…
А сам босиком, в одной футболке и натянутых наспех штанах (без белья даже, но кому это важно?). Взъерошенный, грустный, такой домашний, что…
— Ты знаешь, как это сложно, Александр? - выдает вдруг маг и ловит охотника за локоть уж у самого выхода.
Подавленный кивок. Сложно? Неправильно Магнус. Неразрешимо, наверное. А еще так больно, будто в вены накачали пинту-другую демонического яда…
— Даже демоны в аду заключали пари на мои тщетные попытки забыть о тебе, выскоблить из своего сердца, переключиться…
— Мне жаль.
— Ты не понимаешь…
— Мне лучше уйти?
Тихий вздох и руки, смыкающиеся на лопатках. Стискивающие так крепко, что слышен треск ребер.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Я пытался, Александр. То, что ты сделал. Но это выше меня, мальчик мой. Я не хочу прогонять тебя. Больше того. Кажется, я умру, если ты сейчас выйдешь за эту дверь.
========== Эпизод 28 (Рафаэль/Саймон) ==========
Комментарий к Эпизод 28 (Рафаэль/Саймон)
Рафаэль/Саймон
https://pp.vk.me/c604730/v604730058/934f/XjgVZX1BbZo.jpg
Глаза в глаза. Глаза, что держат цепко, буквально за горло. Глаза, что кричат так громко и просят так много. И тихий вдох, срывающийся с приоткрытых губ шелестом крыльев ночного мотылька, летящего к дрожащему пламени затухающей на ветру свечи.
И мертвое сердце, подскакивающее в пустой груди, распластывающееся по ребрам.
Он изменился. Он изменился. Он изме…
— Здравствуй.
И даже голос уже не дрожит от скрытого страха или такой привычной для Льюиса робости. И эти рубиновые всполохи во взгляде - как отражение вспыхивающего в сумраке костра, взвивающего к звездам полчища искр.
К дьяволу, в преисподнюю!
Рафаэль Сантьяго стряхивает это странное оцепенение, сковавшее плечи невидимой цепью, с усилием разрывает зрительный контакт. Как рвать по живому. Больно, черт, как это больно. Как выйти на солнце, раскидывая в стороны руки, чувствовать, как плавится, потрескивая, кожа, сползая широкими лентами, и почти сразу же вспыхивает, занимаясь…
— Жаль, что мы встречаемся при вот таких обстоятельствах.
И хочется вырвать ему глотку только за это - слишком уверенный взгляд, слишком твердый голос, слишком… слишком красивый. До сладкой, тянущей боли где-то внутри, до прорезающихся клыков и шибающей в голову жажды. До багровой пелены, до глухого звериного рыка, до… пересыхающих губ и горячего воздуха, царапающего гортань.
— Я говорил, что будет, когда мы встретимся?
Это не предупреждение даже, - Сантьяго уже предупреждал. Не угроза, не пустое запугивание. Это как объявление войны перед первым залпом. Это как порох, впитывающийся в ладони. Пунцовый закат, растекающийся по небу кровавой жатвой на фоне ядерного облака, возвышающегося над еще дымящимися руинами.
А Саймон лишь чуть поворачивает голову, смотрит - как перышком легким щекочет - плечи, шея, скулы и губы. Заворожено смотрит, не мигая.
Рафаэль незаметно глотает, понимая, как хочется смочить кончиком языка пересохшие губы. Но лишь вздернет насмешливо бровь, ощерится улыбкой - хищным оскалом.
— Ты звал. Я пришел. И делай, что хочешь, - в нем столько тошнотворного бесстрашия и пленительной жажды, что хочется плюнуть, вдавить лопатками в стену и вгрызться клыками в белое горло.
— Это правда? Все эти слухи… ты - Светоч?
Шарахается в сторону, сразу - на два шага назад, почти разбивая затылок об острый каменный угол. Втягивает воздух сквозь сжатые зубы, шипит дикой кошкой.
— Откуда?..
— Ты совсем идиот? - перехватывает руку у локтя, игнорируя разливающееся от пальцев по телу тепло. От простого… простого касания. - Ты знаешь, что они сделают, когда убедятся?
Мальчишка, пацан, полный придурок. Тебя же на кусочки разорвут просто чтобы посмотреть, как это работает. Просто, чтоб убедиться - никто больше не сможет.
— Н-но это вышло случайно, - уже срывается голос, уже хлопает ресницами и озирается по сторонам.
Напрасно. Здесь, в подземельях, нет никого кроме крыс и затхлой сырости, пробирающейся под одежду.
— Это не кровь нефилимов, не только она. Мы бы знали - за все эти столетия. У тебя есть секрет, мальчик Саймон?
Сантьяго щурится и кивает каким-то своим мыслям, когда Льюис громко глотает, пытаясь еще раз шагнуть назад. Вот только бежать больше некуда. Все пути перекрыты.
— Джейс Эрондейл, не так ли? Джейс и эксперименты Валентина с собственным сыном. Кровь демона или ангела… Интересно…
Вот и все, наверное? Так просто? И вспышка ужаса, мелькнувшая в темных зрачках - еще одно подтверждение случайной догадки. По воле случая нащупанной в полной тьме.
— Рафаэль…
А у Сантьяго почему-то перед глазами плывет, когда он представляет, как эти губы складывались совсем иначе, выдыхая другое имя, как касались чужого горла, позже зализывая ранки…
— Камилла была права. Не стоило обращать тебя. Столько головной боли от примитивного.
— Я не… - быстрый шаг вперед и ладонь - на грудь. Прямо над сердцем. Над сердцем, что не бьется, не стучит. Ему и дышать-то не надо, он по привычке. Когда-то продолжал, чтобы мать не пугать, а потом…
— Ты не… - кивает машинально, соглашаясь. Наверное, не замечает, как пальцы скользят по лицу, разглаживая морщинки, которых там нет. Не было, нет и никогда уж не будет.
Ладонью - в волосы, и губы трогают губы, раскрывающиеся в ответ. И земля не плывет из-под ног, но качается палубой попавшего в шторм корабля.
“Я сделаю. Смогу. Я закончу. Сейчас, вот прямо сейчас… еще только немного…”
========== Эпизод 29 (Себастьян/Джейс) ==========
Комментарий к Эпизод 29 (Себастьян/Джейс)
Себастьян/Джейс
https://pp.vk.me/c638327/v638327352/12f02/HzqZq3WxnpQ.jpg
— Где ты был, Джейс?
Его голос ровный и обманчиво-равнодушный. Себастьян прихлебывает скотч легко будто воду. Длинные пальцы смыкаются на стеклянном горлышке, перехватывают, будто он сжимает дубинку.
— Джонатан, послушай…
— НЕ. НАЗЫВАЙ. МЕНЯ. ТАК.
Глоток. Алкоголь согревает изнутри, чуть оттаивая застывшую в лед демоническую кровь в его венах. Он смотрит в окно, смотрит, как струйки дождя змеятся по стеклу, вычерчивая каждое мгновение меняющиеся узоры.
У Джейса вода бежит с волос и одежды, потемневшие пряди прилипли ко лбу, и рубашка так облегает, и хочется зарычать, опрокидывая прямо на пол, хочется вгрызаться в шею, в плечи и грудь — изукрашивать метками, ставить клеймо, показать целому миру, каждому из Сумеречных охотников, любому, кто еще захочет вернуть нефилима — мой. Только мой.
— Себастьян, — поправляется Эрондейл и отбирает бутылку, прикладывается к холодному горлышку, чувствуя на гладком стекле вкус губ Моргенштерна. — Я виделся с Клэри, ты знал, что я собирался. Это для дела.
Отстраненный кивок и ладонь, сжимающая лезвие кинжала. Яркая, густая кровь, падающая на пол. Отрывисто, звонко. И запах влажного металла, от которого першит в горле.
— Я понял. От тебя ее духами за милю разит.
Каждое слово раздельно и четко мертвым голосом. Каждое слово, как взмах клинка, вспарывающего грудную клетку. Каждое слово, как удар наотмашь до разбитых в кровь губ и раскрошенных костей.
— Ты прекрасно знаешь, что ничего не было и быть не могло. Даже если бы я захотел.
“А ты бы хотел?”, — невысказанный вопрос стеной повисает между ними, причиняя физическую боль.
Джейс ступает вперед перехватывая ладонь того, кого уже привык звать братом, прижимается губами к кровоточащим ранам, собирая соленые капли. Зализывает языком, кончиками пальцев чувствуя бешеный пульс в венах.
— Не черная и не горькая. Сладкая, — сообщает как-то буднично, облизывается. А потом дергает на себя, вжимаясь лбом в изгиб между плечом и шеей. — Не сходи с ума, я прошу. Мы обсуждали дела Конклава и только. Наша… твоя се… Клэри понимает все тонкости нашей связи, она не станет пытаться. Больше нет…
