— Глупый. Я уже остался. Ты разве не понял?
И углубляет поцелуй.
Снег усиливается. А веточка омелы, закрепленная над подоконником насмешником-Эскилем, легонько покачивается от сквозняка из приоткрытой створки.
Исак улыбается в поцелуй.
Правда, скоро ведь Рождество.
========== Часть 12. ==========
— Мужчина моей мечты, — нараспев зовет Исак и греется в вспышках удовольствия, загорающихся в темных, глубоких глазах его парня.
Зрачки расширенны, будто оба обдолбались травкой или экстази, кончики пальцев покалывает, и воздуха в комнате все меньше. Как будто от того, что бушующий внутри пожар жрет кислород с каждым взмахом ресниц, с каждым движением зацелованных губ.
— Не боишься дразниться? Дверь по-прежнему не заперта.
Они в квартире Исака, Эскиля, Нуры и Линн, но в комнатах полно народа. Они и на кухне-то едва-едва остались вдвоем, и в любое мгновение сюда может ворваться неугомонный Магнус с кучей комплексов и вопросов о технике завоевания внимания девушек. Или Сана решит принести еще немного травы…
— Ничего не боюсь, пока ты со мной. И пока ты носишь одежду, — в ответ кончиком носа по скуле, и вот Исака уже ведет и тащит (хлеще любой наркоты), и мысли путаются как слипшиеся спагетти, и стены почему-то шатаются…
Прихватить нижнюю губу зубами, чуть оттянуть, захлебнуться выдохом-всхлипом, выгнуться навстречу пробравшимся под рубашку ладоням.
Хочу тебя. Люблю тебя. Боже.
— Обещаю, что буду носить одежду, — Эвен почти задыхается, вздрагивая от каждого касания. — только не обещаю, что она останется на мне прямо сейчас. И на тебе.
Отодвинуться, чтобы глотнуть душного воздуха. Провести рукой по гладкой щеке, привычно пересчитать кончиком пальца десятки родинок на скулах и шее, скользнуть в ямку под горлом, вырывая из груди почти болезненный стон.
— Исак, детка, я не шучу.
Дышит поверхностно, часто. И глаза сумасшедшие и шальные. И кажется, что вот-вот начнет заливать про голую свадьбу и мини-бургеры с икрой на закуску. Но Эвен всего лишь опускает ресницы и пару раз глубоко выдыхает.
— Представляешь, насколько сводишь с ума?
Исак представляет. Ему тесно в брюках, а рубашка внезапно натирает зацелованную шею, а еще соски, на которых так хочется почувствовать его губы.
Во рту пересыхает, и он гулко глотает, чувствуя, как руки бойфренда подхватывают под ягодицы, подсаживая на стол. Нетерпеливо раздвигает коленом ноги, пристраиваясь ближе, вжимается бедрами, потираясь бесстыдно.
— Нет-нет-нет, мальчики. Умоляю! Не на этом столе. Нура в клочья порвет. И меня заодно, что не уследил, — ворвавшийся Эскиль причитает так забавно, всплескивая руками, что Исак фыркает чуть ли не в рот Эвену, немножко отодвигается неохотно, с удовольствием разглядывая покрасневшие скулы и заалевшие кончики ушей.
— Что если мы… — уже заговорщически улыбается, представляя, как запрется с ним в спальне. Или в ванной, в конце то концов.
— Не получится, — Эскиль театрально вздыхает, выуживая из холодильника новую бутылку пива, — в ванной задвижку сломали, а в твоей, то есть, конечно, уже вашей, кровати, думаю сейчас будет… кхм.. чуть-чуть тесновато.
Исак закатывает глаза, откидывает голову на плечо Эвена, что трогает губами висок, поглаживает плечи, выводит какие-то узоры на груди.
— Если это Эва и Крис…
— Магнус и Вильде вообще-то… Ну, я пошел. Линн была нужна моя помощь, — и исчезает за дверью, махнув на прощанье растопыренной ладонью и вильнув обтянутой блестящими штанами задницей.
— Магнус и Вильде? Надо же…
— Кажется, чьи-то советы пошли на пользу.
— Знаешь, что я думаю? Комната Линн сейчас совершенно свободна.
И этот жест бровями, перед которым Исак абсолютно точно никогда не мог устоять. С первой их встречи.
========== Часть 13 (актеры) ==========
Комментарий к Часть 13 (актеры)
Хенрик/Тарьей
— Мандаринку?
Хенрик такой красивый, что у Тарьей перехватывает дыхание, и в горле першит. В этой шапочке, капюшоне, а еще в гладких черных перчатках, что натянул на свои длинные пальцы, которыми умеет такое…
Тарьей, прием, Земля вызывает. Эвен умеет - не Хенрик. Хенрик - не Эвен, да и ты - не Исак.
Вспоминает, что дышать все же надо. Берет фрукт осторожно, будто гранату, которая вот-вот рванет. Дыши, Тарьей, дыши. Вы не на съемках, и сегодня обойдетесь без поцелуев. Это просто первый день нового года. Хенрик просто позвал погулять. Как друга. Как они делают всегда.
Просто…
Просто Хенрик хороший друг, а Тарьей этой дружбы катастрофически мало. Так мало, что ломит все кости от невозможности, потребности, необходимости. Боже.
Съемки закончились, понимаешь? Про новый сезон им пока не говорят, а его ломает, гнет дугой без этих обветренных губ на его губах, без тихого выдоха-стона в рот, без пальцев в волосах, без бедер, жмущихся к бедрам. Так горячо. Так говоряще.
— В кофейню?
Хенрик чуть морщится и вздыхает. Оно и понятно. Когда тихое уютное местечко превратилось в проходной двор, всем стало немножечко грустно. У Хенрика круги под глазами и такая усталость во взгляде, что хочется просто прижать к себе ближе, погладить по волосам и прошептать, что все хорошо.
Все хорошо, я с тобой.
— А лучше давай просто погуляем. В парк сходим, ладно?
И такое облегчение на лице. Тарьей нервно смеется. Он убил бы, задушил своими руками всех и каждого, кто не дает нормально жить его парню. То есть, его другу, просто другу. Конечно.
На улицах Осло сегодня как-то необычно тихо, пустынно. Они идут, не глядя по сторонам, разговаривают вполголоса обо всем и ни о чем. А потом сворачивают в парк, снег хрустит под ногами, и Хенрик просто берет его за руку, не прекращая говорить. Самая естественная вещь. Он просто берет его руку. А Тарьей чуть не падает, запинаясь.
— Под ноги смотри, чудо, - смеется и сплетает их пальцы.
Зимний воздух такой горячий, что выжигает легкие.
Что ты делаешь, Хенрик?
— Я соскучился, - шепнет едва слышно, наклоняясь к лицу. Как тогда на кухне. На съемках третьей серии. Боже. - Так соскучился.
Сегодня губы гладкие и жадные. С привкусом мандаринов. В этом поцелуе столько нежности, что щиплет глаза. А еще ноги почему-то отказывают, и Тарьей понимает, что обнимает - вцепился обеими руками, почти что повис на нем.
— Репетируешь? - нервный смешок, а пальцы уже зарываются в волосы. Как на съемках. Именно так, как он любит.
— Соскучился, - повторяет Хенрик и обводит подушечкой пальца припухшие губы.
На обратном пути совсем в другой кофейне они купят кофе в картонных стаканчиках. Потом пойдут к Хенрику. У него елка в разноцветных шарах и крошечные светящиеся олени. Ворох нераскрытых подарков под елкой и целая куча мандаринов. От них вяжет во рту и разъедает губы.
Тарьей слизывает липкий сок, ведет щекой по щеке.
— Я могу остаться так навсегда? Я могу?
— Конечно, ты можешь, - и еще один поцелуй, топящий в нежности. - С новым годом.
========== Часть 14. ==========
— Что ты сказал Эскилю? Ну же, Эвен? Что ты сказал, что у него было такое лицо?
Исаку огни от гирлянды слепят глаза, а еще Эвен дразнится и хохочет: запускает пальцы в волосы, тянется целоваться, бодаться шутливо пытается, щекочет челкой, что все время падает на глаза.
— Нафиг Эскиля, иди лучше сюда.
У Эвена губы пахнут мандаринами и карамелью. Привычный аромат марихуаны выветрился с запахом свечей и хвои, растворился в том, уже ушедшем году.
“Пусть в 2017-м все будет хорошо? Пожалуйста, пусть…”
Исак загадывал это под бой часов в новогоднюю полночь, Исак загадывал это в канун Рождества, Исак думает об этом всегда. Блин, он почти научился молиться.
И так хочется сейчас — попросту не бояться. Побыть нормальной парой, как другие, не бояться срыва, не ждать глобального пиздеца, что рухнет на голову непременно внезапно.
Не думай, не думай, не надо. Пытается отстраниться, пытает дурашливо:
