— Знаешь, иногда ты хуже тупого горного тролля, — шепнет Фред куда-то в висок, обнимая брата за плечи.
Пряное солнце в волосах, привкус леденцов и черники. Взмокшим лбом — в худое плечо, пальцами — в шелковистые пряди.
Джордж не отвечает, шмыгает носом, все сильнее вжимаясь в близнеца. Трет покрасневшие глаза и лишь шепчет хрипло и сбито:
— Фредди, мой Фредди.
Дело не в одинаковых лицах и не в общей крови, даже не в том, что один начинает говорить, а второй продолжает, подхватывая. Что-то еще, о чем знают лишь двое. Как додумывать начатую близнецом мысль, чувствовать своей ладонью жар свечи, к которой второй подносит руку, слышать, как стучит его сердце в оглушающе тихой и такой холодной ночи. Сжимать его пальцы, протягивая руку к соседней кровати, когда до рассвета не спится. Утыкаться носом куда-то в подмышку и слушать тихое ворчанье, что опять стащил все одеяло.
“Тебе своей кровати мало, Рыжик? Лягался всю ночь”
“От Рыжика слышу. Ты же знаешь, как плохо сплю без тебя. Плохо без тебя”
Порознь — как осколок. Обломки зеркала, что не собрать воедино никаким Репаро. Никакой магией, зельями, травами…
С самого детства — только вдвоем. Никакой магии не надо. Только брат. Только вдвоем.
========== Часть 21 (Джордж/Фред) ==========
Комментарий к Часть 21 (Джордж/Фред)
Фред/Джордж, фоном Драко/Гарри. диалог-история
инстаграм:
Джордж: https://pp.vk.me/c639521/v639521352/a679/hmie2c5B7UA.jpg
Фред: https://pp.vk.me/c639521/v639521352/a724/ts4BAPo1dX4.jpg
— Говорил я Поттеру, что любовь его рыжих дружков к магловским хреновинам плохо кончится. Но разве меня кто-нибудь послушал? Папаше своему потом спасибо скажешь, Уизли. Он же вас в это втравил.
— Опять ядом брызжешь, Малфой? Завидуешь что ли? Очень удобная штука, знаешь ли. Эти телефоны.
— Ага, и та штука, куда вы с твоей копией складываете эти пародии на колдо. Мне Гарри показывал. Убожество же.
— Твою унылую консервативность, Малфой, не смог искоренить даже мальчик-который-выжил. Не пойму, что он в тебе нашел.
— Возможно, у него больше мозгов, чем казалось? И, как оказалось, вкуса тоже.
— Ты в курсе, что тебя терпят лишь ради Гарри? Но, знаешь, возможно, сегодня я сделаю исключение и чуть подпорчу твое смазливое личико. Парочка гноящихся язв весьма гармонично дополнит картину. Как думаешь?
— Палочку спрячь. На твоем месте я бы вообще не угрозами раскидывался, а поспешил найти брата. Кажется, он очень и очень подавлен из-за каких-то колдо в этой вашей штуке. Она у вас одна на двоих что ли?
— Нет, у каждого — своя. Отец подарил на прошлое Рождество. Какое колдо, Драко? О чем ты?
— О, испугался?! Давно бы так, Уизли. Откуда я знаю, какое? Твой двойник как-то не удосужился доложить. Но то, что я видел мельком, возможно связано с той картинкой, где ты пялишься на грязнокровку так, будто вот-вот завалишь прямо там. И даже мантию не снимешь. Серьезно, Уизли? Грейнджер?
— Может, тебя снова превратить в хорька и выпустить где-нибудь в Запретном лесу? Эти твари, которых тайком подкармливает Хагрид, будут счастливы…
— …с другой стороны, чего он так дергается, правда? У самого вон портрет этой чернявенькой вашей охотницы.
— Ан-нджелина?
— Да боггарт их разберет, Уизли. Они все какие-то у вас в вашем львятнике одинаковые. Ума не приложу, как Поттера угораздило на первом курсе сцепиться со Шляпой и отговорить ее от Слизерина. Эй, ты чего такой бледный? Обиделся что ли?
— …
— …Уизли? Джордж! Мерлинова борода, куда поскакал-то, как ужаленный? Так и предупреждай их, придурки неуравновешенные.
>… …<
— Ну, ты чего? Фредди, глупый мой. Какая Гермиона? О чем ты вообще? Неужели не веришь?
— А ты? Фотография Анджелины, подумаешь. Она же наш охотник и капитан команды. Наслушался придурка Малфоя. Надо Гарри сказать, чтобы принял меры. Да и ты тоже хорош… Это еще Рон ваше с Герм фото не видел. Совсем обалдел?
— Ревнивый, да? Не надо, прошу тебя. Нет и не будет никогда. Никогда. Я умру скорее, понимаешь? На кого ни смотрю — не вижу. Только ты перед глазами. Красивый…
— Да уж, покрасивее тебя буду, чучело безухое. Иди сюда, соскучился так, что в груди болит.
* губы соленые с привкусом уже невидимых слез. глаза чуть покраснели, а сердце под пальцами выстукивает нервную дробь: не отдам. не отдам. не отдам *
========== Часть 22 (Джордж/Фред) ==========
Комментарий к Часть 22 (Джордж/Фред)
Джордж/Фред
«Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!»
Рука в руке, бегом до потайного прохода. Слыша тихий радостный смех близнеца, впитывая его пряный запах, его лучистую улыбку.
Люблю.
Свериться напоследок с картой. Шаркающие шаги Филча затихают за поворотом, любопытный Пивз свешивается вниз головой с огромной люстры, раскачивается, выплевывая грязные малопонятные ругательства.
— Бр-ратцы Уизли! Мерзкие оборванцы. Куда собрались, сладенькие?! Филч, Филч, где тебя носит, мерзкий ты сквиб?! Твои тут побег готовят. В подземелья бы их, в кандалы, как в старые добрые годы…
— Брысь отсюда, несчастный! Или от Барона давно не улепетывал? Так он сюда направляется…
Хлопок, и полтергейст исчезает, взорвавшись в воздухе пригоршней шутих. Джордж хихикает, и его пальцы на плечах брата сжимаются, поглаживают, не то успокаивая, не то приободряя, не то просто делясь нежностью.
— Если нас застукает Снейп, пары сотен баллов Гриффиндор точно не досчитается, и тогда не видать в этом году факультету победы.
— Не застукает, — возражает близнец и прерывает сам себя звонким мелодичным смехом, как тонкий перезвон колокольчиков.
Мерлин, я так люблю тебя, братишка.
— Могут и исключить.
— Если бы я не знал тебя, подумал бы, трусишь. Фредди, боишься чего-то?
Глаза голубые, прозрачные, и кажется, что там, в глубине расходится туман, как утром над рекой в лучах первых солнечных лучей. В месте, что они нашли давным-давно, еще на первом курсе.
Безбрежное поле — море колышущейся на ветру травы, и там, за зеленящейся нивой — плещущиеся холодные волны, что так ласково опутывают тело, когда голышом ныряешь с берега в глубину, а потом под водой ищешь на ощупь губы брата. Дышать — друг за друга, сплетаться руками и ногами, сливаться телами. Как в первый раз, как в последний.
Чего я могу бояться, дубина? Если вот он ты — такой теплый и домашний, солнечный. Твои манящие губы и желанное тело, так послушно изгибающееся в руках.
— Почему маглы никогда не ходят сюда? Так красиво…
Когда первый порыв страсти стихал, они купались, ныряли, барахтались на глубине, пока не синели губы, а кожа не покрывалась пупырышками. И только потом выбирались на берег, валялись на солнышке, лениво накладывали друг на друга согревающие чары. Бездельничали, разглядывая белоснежные облака с розово-лазурными отсветами, что проплывали в высоком небе.
Иногда трансформировали их в гиппогрифа или мантикору, хвосторогу или огромного недовольного садового гнома…
— Жаль, что нельзя зачаровать этот уголок так, чтобы холода никогда не пришли сюда. Кажется, еще дней десять, и трава засохнет, и дождь уже не будет легким и освежающим, превратится в серую муть, разведет здесь мерзкую слякоть.
— Почему мы не можем? — Джордж перевернулся, устраиваясь подбородком на животе близнеца, лизнул языком. — Мы не такие уж плохие маги, братишка.
— Это мир маглов. Не думаю, что подобное чудо они не заметят. А с нас потом директор три шкуры спустит, и отцу прилетит. Угроза магическому миру и бла-бла-бла…
— Мы могли бы придумать что-то еще… Маскирующие чары для посторонних…
— Еще подумаем, братишка. Пора возвращаться…
И снова назад — по тайным проходам Хогвартса, поминутно сверяясь с картой, а потом долго целуясь в пыльных сумрачных переходах уже ноющими губами, прижимаясь друг к другу, даже сквозь мантии чувствуя жар такого необходимого, такого родного тела.
Запирающее — на двери их спальни. Одна кровать на двоих под темным тяжелым балдахином. Уже сонное сопение близнеца куда-то в шею, взмах палочкой перед тем, как отрубиться до утра и тихий шепот в сторону мгновенно трансформирующуюся в кусок старого пергамента карты:
