Ответов Хань не знал, потому что никогда у него было отношений с кем-нибудь, хоть немного похожим на Кая.
― * ―
Вечером Хань растянулся на диване в собственной квартире перед телевизором и без устали щёлкал кнопками пульта в поисках всяких шоу. Потом хлопнул себя ладонью по лбу, обозвал идиотом и подтянул ноутбук поближе. Через пару минут он знал и название шоу, и по какому каналу оно будет, и когда именно выступит Кай с двухминутной вариацией.
Выступление Кая оказалось не совсем балетом, а именно танцевальным номером сразу из нескольких стилей под вполне современную музыку. Но, как и балет, оно было полным и завершённым, пропитанным смыслом и яркими образами. Каждый жест, каждое движение ― осмысленные и символичные, многозначные. Чистая красота движений и стремлений.
Хань не знал, что чувствовали зрители, которые видели это собственными глазами, но он знал, что чувствовал он сам благодаря мастерству операторов, снимавших эту красоту в процессе. Или не знал, потому что только через несколько минут после завершения номера заметил влагу на собственном лице. Растерянно смахнул слёзы с ресниц и тихо выругался, но без особого сожаления. Выступление Кая действительно было грустным и било по нервам острым чувством одиночества. И Хань примерил это одиночество на себя. Пришлось впору. И заставляло задуматься. Потому что раньше Хань ничего подобного не ощущал, а если и ощущал, то не замечал.
Но не теперь.
Хань выключил телевизор и уткнулся лицом в подушку. На столе рядом жужжал телефон, но Хань не слушал. Кто бы ему ни звонил, сейчас Хань не хотел разговаривать. Не мог. В его голове до сих пор звучала «поэма», которую рассказал танцем не Кай, а Чонин. Рассказал то ли о себе, то ли увидел в Хане и отразил, словно зеркало, без прикрас и по-настоящему.
Сейчас Хань хотел задать всего один вопрос. Чанёлю. Он хотел бы спросить, что почувствовал Чанёль, когда увидел этот номер. Если увидел. Но ему следовало бы посмотреть, чтобы кое-что понять и «услышать».
Хань не знал, на что похожи отношения Кая и Чанёля, но он зато знал точно, насколько одинок Чонин при всех своих связях и отношениях и какой высокой стеной непонимания окружён. Потому что для всех вокруг он просто один из выдающихся артистов, звезда, Кай, талантливый танцор или, как говорили в балете, танцовщик, а на самом деле… На самом деле Чонин влюблён в танец. Пожизненно влюблён.
Интересно, сколько человек в окружении Чонина понимали разницу?
Ноль?
Хоть кто-нибудь вообще видел эту разницу?
Хань ни черта не знал о классическом танце и балете, но понимал то, о чём говорил своим выступлением Чонин. Проблема в том, что Ханя никто не впускал в окружение Чонина. Ему дозволено было пребывать только в окружении Кая ― всегда на расстоянии вытянутой руки, за невидимой, но непреодолимой стеной.
― * ―
Редактор получил законченную статью в пятницу утром. И Хань сразу же отправился в школу, чтобы повидать Кая. Просто так, без особой цели, хотя, конечно же, он не собирался признаваться в этом. Для Кая у него была припасена история о нескольких статьях о балете, о школе, о подготовке будущих танцовщиков, о проблемах в современном балете и уйме прочих вещей, о которых Кай мог говорить часами. А Хань мог часами его слушать. Без устали.
И Хань плевать хотел на то, что могли подумать все прочие. Он сам думать перестал. Ему просто нравилось слушать Кая, смотреть на него и упиваться этой необыкновенной чужой влюблённостью в танец. И Хань мог просто приходить в школу, чтобы смотреть на Кая и его тренировки. Или наведываться к Ким Суро ― она всегда искренне радовалась визитам Ханя, чем здорово облегчала ему жизнь.
Кроме того, существовала ещё одна великолепная причина для визитов Ханя ― он пытался встать в первую позицию. Хотя бы это у него должно было получиться.
Кай весело смеялся над его упорством, необидно, скорее, даже уважительно. И не запрещал. А Хань больше смотрел на Кая, чем пытался всерьёз встать в проклятую первую позицию.
Хань уже заметил, что Кай во время тренировок предпочитает оставаться без обуви. Ему нравилось двигаться босиком по покрытию пола. И его движения то ли по этой причине, то ли по какой-то иной всегда отличались большей естественностью и пластичностью, чем движения других танцовщиков.
Поговаривали о зимней премьере балета «Юноша и Смерть» на музыку Баха. Если дымило не без огня, то означало это, что господин Ли, руководитель балетной труппы, готов сделать Кая ведущим танцовщиком, «премьером». Наставники в школе не уставали повторять, что господин Ли по-прежнему считает техничность Кая весьма спорной и не особенно высоко ценит пресловутую датскую школу, но признаёт, тем не менее, талант Кая и его сильный актёрский темперамент.
Сольные номера Кая поражали выразительностью каждый раз ― к этому привыкнуть не удавалось. Каждый последующий раз как первый. Иногда Кай репетировал вместе с Суро, и тогда Хань немного завидовал, потому что они вдвоём смотрелись потрясающе, достигая баланса. Суро прекрасно танцевала, тут не поспоришь, но в сравнении с Каем сильнее выглядела её техническая сторона, чем выразительная. В дуэте они тем самым красиво друг друга уравновешивали, умудряясь как-то делиться тем, чего им недоставало. Суро словно дарила кусочек своей техничности Каю, а тот дарил ей кусочек своей артистичности.
Хань вскоре выяснил, что у Суро тоже подписан контракт на тех же условиях, что у Кая, только у Суро был жених. Позднее сама Суро грустно говорила о том, что жених сначала пытался поставить её перед выбором ― или любовь и семья, или карьера. А Суро очень любила танцевать. И для неё имела значение не столько карьера, сколько возможность танцевать, исполнять желанные роли в балете. Это то, о чём она всегда мечтала, поэтому она выбрала балет, отказавшись от любви. Жениху пришлось смириться и принять её выбор, но иногда трения возникали, что неизменно огорчало Суро.
Ханю по-прежнему нравились выступления Суро на пуантах, потому что выглядело это всегда очень по-особенному.
― Что вы думаете о нём? О Чонине.
Суро кончиками пальцев расправила розовую ленту и покрутила ступнёй, потом мягко улыбнулась, не глядя на Ханя.
― Он вас очаровал? Ничего не говорите. ― Она помахала рукой и тихо засмеялась. ― Чонин… Он вспыльчивый на самом деле, но это часть его обаяния. Трудно представить его другим. Быть может, вы никогда не видели его таким, потому что он безупречно вежлив с людьми. «Снаружи». Одна из множества его масок ― безупречность и вежливость. С близкими и знакомыми ему людьми он другой, «внутри». Вспыльчивый. И неформальный. Уверенный и, я бы даже сказала, властный. И говорит то, что думает. Конечно, это нравится далеко не всем. Мало кто способен принимать правду без прикрас, но он не умеет по-другому. И не всем нравится его пренебрежение формальностями и возрастом. А ещё Чонин ― это самый отзывчивый и надёжный человек из всех, кого я знаю. Никогда не бросит друга в беде. Он всегда поможет, его даже просить об этом не надо. Холодность ― это тоже маска. Чонин тёплый, просто разглядеть эту теплоту тоже дано немногим. Он хорошо умеет прятаться и делать вид.
― Не сомневаюсь, ― пробормотал Хань. ― Он прекрасный актёр.
― Во всех смыслах, да, ― с едва заметной улыбкой кивнула Суро. ― Бегите, господин Лу. Пока вам не нужна «доза Чонина» ежедневно. Потому что как только она вам понадобится, вы пропали. Чонин необычный, но к нему быстро привыкаешь. Не знаю, почему. Вопреки всему. Это нелогично, правда, и неправильно, но к нему легко привыкнуть. Отвыкнуть вот намного труднее…
Хань это знал лучше, чем Суро могла себе представить. Бежать, кажется, уже слишком поздно. Да и бессмысленно. «Очаровал»? Быть может. Кай вызывал вполне закономерное восхищение как своим талантом, так и влюблённостью в танец. И Ханю вообще нравилось подолгу беседовать с ним о балете. Ничего личного. Вроде бы. Но Ханю отчаянно не хотелось лишиться компании Кая.
К концу следующей недели Хань написал ещё одну статью о тех самых пуантах и перезнакомился со всеми преподавателями школы, включая бывшую приму, отошедшую от дел из-за травмы лодыжки. Бывшая прима отличалась выдающейся ироничностью и ядовито передразнивала своих учеников, безжалостно высмеивала малейшие ляпы и ошибки. И она не стеснялась делать то же самое в отношении Кая, если заставала его во время тренировок.
