― Я попробую, ― самонадеянно решил Хань. У палки торчали и совсем крохи. Если они делали упражнения, то уж Хань точно мог всё повторить. В теории. Он помнил, как пытался встать в первую позицию и чем это кончилось. Попытки провернуть это дома, честно говоря, желанного результата не дали. Зато Хань написал приличный кусок статьи и остался доволен текстом.

Он вернулся к палке и постарался сосредоточиться на упражнениях и трёхфазном дыхании ― штука тоже не из лёгких. Многое по-прежнему казалось ему простым, но когда он сам хотел сделать это «простое», вновь и вновь убеждался, насколько обманчива видимость и насколько сложно контролировать сразу и тело, и движения, и дыхание, и равновесие.

Кай наблюдал за учениками, подходил к каждому и ненавязчиво вносил исправления или давал подсказки. Хань придирчиво разглядывал мешковатую одежду Кая и невольно гадал, что же под ней скрыто.

Прямо сейчас Кай мог видеть мышцы на ногах Ханя и оценить его физическую подготовку. Хань не рассчитывал поразить Кая, но произвести впечатление вполне приятное очень хотел. Однако Кай оставил без внимания натренированные игрой в футбол ноги и к Ханю не подходил пока, но, несомненно, видел все жалкие попытки встать в позиции, приседания и прочие извращения, что Хань повторял за детьми.

― Первая позиция, ― неожиданно скомандовал Кай. ― Плие.

Детишки согнули коленки, встав в первую позицию, и так застыли. Хань страдал, но честно пытался. Мышцы сводило от долгого пребывания в положении, казавшемся Ханю чертовски неудобным.

Кай молчал, детишки хранили неподвижность ― кто-то без усилий, кто-то с трудом.

― Пор-де-бра, ― вновь неожиданно и резко.

Девочка у палки перед Ханем красиво повела рукой и изящно наклонилась.

― Первая позиция. Фондю.

Дети снова согнули коленки, но мягче, чем в плие, изящнее и легче. И снова замерли, храня неподвижность в этой позе. Вечность спустя Кай скомандовал:

― Пор-де-бра.

Хань попытался сделать нужное движение рукой, но всё равно не добился требуемой плавности и правильного положения руки.

Несколько долгих минут и новых страданий ― и всё повторилось, но уже без палки. И Хань осознал, насколько трудно выполнять те же упражнения вовсе без страховки. Удержать равновесие без палки казалось просто невозможным. И не только ему. Получалось сносно далеко не у всех детей, но они старались изо всех сил и не стеснялись просить наставника о помощи.

Хань глазел на Кая, когда тот бережно поддерживал одну из лучших учениц и тихо объяснял ей, как должны работать мышцы при правильном выполнении упражнения.

Потом настало время адажио. Дети что-то там раньше учили и показывали Каю результат, после чего Кай стянул бесформенную кофту, позволив наконец Ханю полюбоваться на его торс. Это был тот самый случай, когда в статике всё кажется отталкивающим и пугающим. Худой, даже слишком, одни длинные мышцы сверху на костях, сплетения жил и сухожилий. Рельефность тела чересчур сложна. Но всё мгновенно изменилось, едва Кай начал двигаться. Мышцы перекатывались под смуглой кожей и тонкой тканью майки, они словно жили сами по себе, независимо от Кая. И отвести глаза было просто невозможно. Каждое движение завораживало. Настолько красиво, точно и естественно, что это казалось почти чудом.

Кай показывал простейшие движения, плавно переходящие из одного в другое. Всего три или четыре за раз. Три связки, словно на одном вдохе или выдохе. Непрерывная нить, наполненная движением тела и игрой мышц. Что-то базовое и почти примитивное, для маленьких детей. Но нельзя было не стоять и не пялиться с раскрытым от восхищения ртом.

И Хань чётко и ясно понимал, что в жизни повторить это не сможет. Особенно вот так ― со смыслом, целенаправленно и страстно, как сделал это Кай. Первое, о чём Хань подумал, когда увидел рисунок показанного Каем адажио, ― ветер. Порыв свободного ветра, пробежавшегося по земле и подхватившего листья. Почти осязаемая и видимая картинка. Никаких слов, никаких пояснений, даже без музыки, но это был именно порыв ветра, закружившего опавшую листву. Выразительность движений Кая поражала до глубины души. Всего три танцевальные фразы ― и реальная картина встала перед глазами, полная, трёхмерная и исчерпывающая.

После демонстрации Кай вновь натянул кофту, спрятав под ней отточенное бесчисленными тренировками тело. Пока дети отрабатывали движения, Кай вновь отвёл Ханя в сторонку.

― Я буду тут до двух. Сегодня у меня вечернее выступление на шоу, поэтому остаться дольше не смогу. Надеюсь, я не испортил вам планы?

― Всё в порядке. Я останусь до двух, ― заверил его Хань. ― Это… то, что вы показали… Это было невероятно.

Лёгкое смущение и тихие слова благодарности. Кажется, Кай так и не научился принимать похвалу и комплименты, хотя он сам, несомненно, прекрасно знал, что в танце великолепен.

Хань мог бы и не торчать в школе до двух, но он решил остаться до упора с умыслом. Хотел пойти в душ в компании Кая и получше разглядеть смуглое тело, напоминавшее ему оружие. Как гибкий и закалённый клинок меча.

Хань накануне просмотрел в сети несколько выступлений Кая в Европе, из ранних. В двадцать Кай выглядел иначе ― чуть нескладным, но более тонким и хрупким, потому что его мышцы в то время напоминали больше о плавности и мягкости. Те самые остатки юношеской гибкости и изысканности. В нём сквозили неповторимое очарование и намёк на зрелость. Но теперь, спустя четыре года, в Кае уже не осталось ничего незрелого и мягкого. Его гибкость была плодом тренировок, а мышцы обрели завершённую жёсткость. Поэтому прямо сейчас Хань думал об оружии, когда вспоминал его тело и работу мышц.

В душ с Каем Ханю попасть удалось, как и убедиться в своих предположениях. Кай казался порой не просто худым, а иногда даже тощим, как голодный бродячий кот, но это свойственно многим танцорам, в самом деле повёрнутым на танцах. Если тренироваться по десять и больше часов каждый день, хлестать воду литрами, мало есть и беситься каждый раз, когда что-то получается не так, как хочется, то тут в любом случае отощаешь и превратишься в скелет, обмотанный вкривь и вкось мышцами и обтянутый кожей. А Кай наверняка бесился, потому что Хань успел услышать о нём от других наставников и наставниц, а они считали Кая перфекционистом. Проще говоря, Кай бесился несомненно в погоне за идеалом, отсюда и тяга к столь длительным тренировкам.

Так вот, тощим бродячим котом он выглядел тогда, когда ничего не делал, но в движении он преображался весь. Полностью. Кардинально. В движении он был прекрасен. Даже просто шаг или наклон в его исполнении выглядели неповторимо и изумительно. Сила и грация сразу. Напор и гибкость. Жёсткость и мягкость. Ровно пополам всего того, что, по сути, должно быть противоположностями. Несовместимыми противоположностями. Кай умудрялся их совмещать. Поровну. В самом себе.

И Хань, вместо того, чтобы смывать с себя пот, торчал у крана и пялился на Кая, крутившегося под тёплыми струями. И Ханя совершенно не смущало, что Кай прекрасно замечал его взгляд. Впрочем, Кая тоже совершенно не смущало столь пристальное внимание. Кай принимал восторженный взгляд Ханя как нечто естественное и обыденное и продолжал красоваться силой и гибкостью смуглого тела под символическим прикрытием в виде прозрачной завесы из воды.

Хань вспомнил о душе лишь тогда, когда Кай закончил и ушёл. Оставшись в одиночестве, Хань сунулся под воду и прикрыл глаза, чтобы воскресить в памяти образ Кая. Ничего лишнего, только «инструмент» для танца. Все гении странные, и Кай не был исключением в этом правиле. Он в самом деле считал собственное тело инструментом, при всей своей стеснительности не видел ничего плохого в том, когда его «инструментом» восхищались другие люди. Без сексуального подтекста. А может, и с оным. Хань точно не знал, потому что несколько минут назад он пялился на Кая с чистым восхищением и без всяких эротических фантазий.

Правда, теперь, когда Хань остался один и просто вспоминал, он позволил себе добавить немного эротики. Робко и чуть-чуть. Просто потому, что попытался представить, каково это ― коснуться такого тела. Что получится ощутить под пальцами? Как именно? И что будет, если прижаться к этому рельефному телу? Насколько это горячо? Насколько твёрдо? Насколько сильно? А если вдруг выйдет оказаться в кольце рук Кая? На что это будет похоже? Возможно ли будет вырваться? И захочется ли вообще вырываться?