― У меня нет документов. И ты прекрасно это знаешь. Поэтому границы я пересекаю так, как получается. Отстань. Сегодня с меня довольно твоих заскоков.

― Сам отстань! И при чём тут вообще это?

― Иди к чёрту!

И Хоаран натянул одеяло на голову, продемонстрировав явное нежелание продолжать беседу.

Джина уже трясло то ли от ярости, то ли от холода, а, скорее всего, и от первого, и от второго вместе. Ещё в Монте-Карло этот самоуверенный идиот постоянно пропадал в компании таких же ушибленных на голову байкеров, как он сам. Ладно, пускай. Как они ехали из Монте-Карло в Мюнхен, отдельный разговор. И это ладно. Но теперь… Теперь всё вышло за грани разумного.

Мало того, что Джин не чувствовал тепла в их отношениях ― знал, что оно существовало, но не имел ни единого доказательства этого существования ― так ещё и поведение Хоарана просто добивало.

Если бы Хоаран исчез внезапно, он бы не удивился, потому что ждал чего-то подобного. Всегда понимал, насколько Хоаран свободолюбив, и понимал, что тот мог исчезнуть не потому, что ему наплевать на Джина, а потому, что услышал бы свой идиотский «зов неба» или нечто иное в том же духе. Но он бы вернулся. Наверное. Когда-нибудь. Суть в том, что Джин смирился с этим, принял эту необъяснимую тягу к свободе и одиночеству, ведь без неё Хоаран был бы уже кем-то другим, а не тем, кого Джин любил так сильно. Вот только сейчас всё стало намного хуже. Смириться и принять человека таким, какой он есть, трудно, однако ещё труднее и больнее, когда этот человек своим поведением даёт повод усомниться в незыблемости уже сложившейся картины мира. И именно это Хоаран сделал в Мюнхене, более того, продолжал делать до сих пор.

Джину казалось, что его решили вычеркнуть из жизни, что его начали забывать, что он превращался в кого-то лишнего и ненужного. Он всегда боялся потерять Хоарана, и теперь его страхи приобретали реальные черты.

― Хоа, я…

Он умолк, потому что Хоаран никак не отреагировал на слова.

― Хоа?

Ничего. Хоаран неподвижно лежал спиной к нему, закутавшись в одеяло, лежал и молчал. Джин даже не стал пытаться угадать, о чём он думал. Всё равно это никогда не получалось.

Он улёгся спиной к Хоарану, завернулся в одеяло и зажмурился. Да, злился до сих пор. Ярость, гнев, обида, боль, сомнения, страх… Вообще-то, всё, что он сейчас чувствовал, называлось одним простым словом, но Джин даже в мыслях не хотел его произносить.

Хоаран осторожно сменил немного положение, чтобы удобнее разместить руку, оплетённую эластичным бинтом. Боль усилилась, только что тому виной? Недавние упражнения или естественный ход вещей? Ему не хотелось ни разговаривать, ни думать ― вообще ничего не хотелось, только уснуть, но ноющее плечо мешало. Кисть и предплечье по-прежнему казались чужими.

Впрочем, он смог заснуть и спал себе спокойно, пока Джин не разбудил. И что с ним такое? Вчера исчез куда-то, потом весь вечер молчал, сегодня ушёл с трека, а вернулся налакавшимся… Тот последний трюк Хоаран сделал для него и думал, что…

Хотя какая теперь разница? Наверное, они действительно никогда не смогут понять друг друга, как бы ни старались. Даже сейчас для них разные вещи представляли ценность. Оба усложняли себе жизнь, только Хоаран искал себе самые трудные приключения, а Джин выстраивал лабиринты в отношениях и повседневности. Ну и кто из них недоумок? Или недоумки оба, но в разных плоскостях?

Он машинально передёрнул плечами от внезапного озноба, плотнее закутался в одеяло и свернулся почти клубком, чтобы лучше сохранить тепло. Непривычно, раньше никогда не мёрз… И до сна, как до Китая пешком, а мысли в голове почему-то путались. Небрежно смахнул пот со лба, но даже не удивился, откуда он там взялся.

***

Джин проснулся от рассеянного утреннего света и взглянул на часы. Вот чёрт! Он удивлённо повернул голову и осмотрел компактный клубок под одеялом, в который почему-то превратился Хоаран.

― Эй, ты же опоздаешь! ― позвал он Хоарана.

Из-под одеяла донёсся невнятный звук ― и всё. Джин ошарашенно моргнул и тронул Хоарана за плечо. И ничего.

― Подъём, слышишь?

Его либо не слышали, либо нагло игнорировали. Он решительно сдёрнул одеяло с Хоарана, но на последнего это не произвело ровно никакого впечатления. Джин склонился над Хоараном и озадаченно прикоснулся к влажной пряди на виске, затем прижал ладонь ко лбу и тут же нахмурился ― горячо.

― Эй! ― Джин потормошил Хоарана, и тот чуть приоткрыл глаза, но тут же зажмурился: словно посмотрел прямо на солнце, а не на рассеянный утренний свет.

― Не мешай спать…

И отвернулся.

Джин резко дёрнул Хоарана за плечо и заставил лечь на спину, тогда и заметил эластичный бинт, сползший к запястью и открывший тёмные пятна по всей руке, а кисть выглядела слегка опухшей. Он мгновенно сообразил, что к чему, припомнив вчерашний трюк. Слишком большая нагрузка на мышцы, в результате либо растяжение, либо разрыв связок.

Джин быстро стянул бинт с руки рыжего умника и осторожно ощупал конечность, западаний не нашёл, подвигал ― амплитуда движения нормальная, значит, связки от кости не отошли, но синюшных пятен полно, а предплечье казалось напряжённым.

Хоаран закусил губу, но вытерпел всё это, не издав ни звука.

― Можешь мышцы напрячь?

― Перестань.

― Я задал тебе вопрос.

― Могу.

― Ясно…

Про больницу Джин даже не заикнулся, потому что это не дало бы эффекта, а вот ухудшить ситуацию могло вполне. Ладно, случай тяжёлый, но не настолько, чтобы стоило бежать к врачам. Обычное дело, можно даже сказать.

Порывшись в аптечке, нашёл подходящие лекарства, растворил в воде, сам и попробовал. Да уж, он мог лишь посочувствовать Хоарану, но выпить эту гадость Хоарану точно придётся. Ну и о стантрайдинге стоило забыть, ибо дня три ― если не больше ― Хоарану полагалось отдыхать так, как отдыхали все нормальные люди, то есть, заниматься «ничегонеделанием».

Влив в Хоарана лекарства, Джин умело забинтовал его пострадавшую руку, завернул пациента в два одеяла и отправился заваривать чай. Согрел полотенце заодно, чтобы укутать руку рыжего психа. Терпеливо поил чаем ворчащего заразу, потом устроил голову Хоарана у себя на коленях и перебирал длинные пряди, пока Хоаран не уснул. Сначала он спал беспокойно, что-то тихо и отрывисто говорил на своём языке, но ни разу так и не прозвучало то имя, что Джин опасался услышать, впрочем, «Чжин» тоже ни разу не прозвучало, а жаль, потому что Хоаран никогда раньше во сне не разговаривал. Джин надеялся узнать что-нибудь особенное, но корейские слова ничего ему не говорили. Точнее, он бы понял, если б Хоаран ругался или говорил о любви, но вот всё прочее было недоступно его пониманию.

Через некоторое время Хоаран унялся и перестал болтать, сведённые на переносице брови дрогнули, складка меж ними разгладилась, лицо стало спокойным, а в уголках губ появилась тень улыбки. Джин легонько провёл кончиками пальцев по щеке Хоарана, погладил, наклонился и тронул висок мягким поцелуем. Аккуратно вытянулся рядом на матрасе и подставил плечо вместо подушки. Идти ему никуда не хотелось, а вот остаться со спящим Хоараном ― ещё как. И неважно, что тот крепко спал. Важно то, что Джин мог спокойно обнимать его, смотреть на него и слушать тихое дыхание.

― Эндзэру, ― пробормотал Джин, уткнувшись носом в спутанные рыжие волосы. ― Но зараза.

После полудня в гараж заявился Лео Клисен собственной персоной. И Джин испытал непреодолимое желание выкинуть мальчишку на улицу, придав ему ускорение в виде мощного пинка.

― Привет, ― жизнерадостно улыбнулся белокурый юноша. ― Я проведать Хоарана зашёл, он пропустил стантрайдинг. Надеюсь, ничего серьёзного? Кажется, вчера он повредил руку, и я подумал…

― Всё в порядке. Он спит.

Джин отвёл взгляд в сторону, чтобы не видеть смазливую мордашку, просиявшую откровенным счастьем.

― В порядке? Точно? Я волновался. Мне показалось, что травма достаточно серьёзная.

― Точно, ― и Джин добавил с умыслом: ― Ему просто нужен покой.