— И что тогда тебе нужно?

— Поменялись ролями, да?

— Нет. Просто ты ведь тоже чего-то хочешь, так?

— Ага, чтобы кое-кто возвращал долги.

Джину хотелось взвыть.

— Ты можешь хоть минуту не думать о чёртовых байках?

— Я о них и не думал, — хмыкнул Хоаран.

— Но тогда…

— Всё. Мне надоело! — почему-то разозлился Хоаран. — Отбой. Подъём на рассвете.

Из сумки он вытащил походное одеяло и растерянно запустил пятерню в рыжие пряди.

Джин едва удержался от злорадного смешка — одеяло-то одно, а их двое. Ну и как быть? Судя по лицу Хоарана, он явно подумывал послать Джина куда подальше, потом вздохнул, расстелил покрывало у костра и устроился на дальней от пламени половине, подложив под голову свёрнутую жилетку. Джин озадаченно смотрел на него, потому что Хоаран улёгся по диагонали. Понял суть позже, когда Хоаран кое-как накрылся углом одеяла.

— А я у огня не поджарюсь? — с сомнением спросил Джин.

— Лучше поджариться, чем околеть, — мрачно рыкнул Хоаран.

— А сам-то?

— Мне всегда жарко. Отстань.

Джин осторожно устроился на своей половине, сунув под голову свёрнутые брюки, и тоже накрылся углом одеяла. Да уж. Хотя он не прикасался спиной к спине Хоарана, всё равно чувствовал тепло рядом, близко-близко.

И ведь казалось, что всё будет в порядке, так почему же Хоаран внезапно разозлился? Что такого ляпнул Джин? Какие долги имел в виду этот… этот… мерзавец, скотина, зараза, сволочь, осёл упрямый, непроходимый болван, остолоп, олух…

— Ты можешь высказывать своё мнение обо мне про себя? — неожиданно прозвучал голос Хоарана.

— Я так и…

— Ты громко думал.

Джин стиснул зубы и промолчал.

— Всё равно слышу.

Опять смолчал, перебирая в уме самые грязные ругательства, какие только знал.

— Может, просто уснёшь, наконец?

Он вздохнул, и, глядя в огонь, пробормотал:

— Прости…

Услышал или нет? Неважно. Джину хотелось сказать это.

— Прости. Это была моя вина. Если бы не та ночь, он не стал бы преследовать тебя. Кажется, он чего-то опасался и… тогда, на шоссе… Он с самого начала знал, что ты… Прости.

Джин умолк и прикрыл глаза. Ну вот, сказал, а дальше-то что? Но он действительно чувствовал вину перед тем, кто был ему дорог. И Хоаран — единственный, кто остался у него сейчас. Он потерял всех, всех до единого, но пока рядом этот упрямый рыжий парень, Джин способен на всё, способен всё выдержать, способен дотянуться до света из самого непроглядного мрака и жить.

— Что ты сказал? — Хоаран резко сел.

— Ну…

— Нет, я о другом. Ты сказал, что он знал с самого начала? С самой первой встречи? — Хоаран мрачно смотрел на Джина сверху вниз.

— Я узнал только в больнице, когда… — Джин прикусил язык, но уже было поздно.

Хоаран обхватил колено руками и устремил взгляд куда-то в сторону входа. Он молчал, и это беспокоило Джина.

— Как… Как это было? — вдруг спросил он.

— Что ты помнишь?

— Обо что-то ударился — и всё, — уклончиво ответил Хоаран. — Шею сломал? Или голову разбил?

Джин отвернулся и уставился на огонь. В тот раз пострадали не только шея и голова. И он точно знал, что ещё не раз увидит ту самую картину в кошмарах. И вдвойне хуже от того, что Хоаран даже тогда остался всё таким же…

Пока Джин размышлял, как “подсластить пилюлю”, Хоаран, похоже, прекрасно понял, что же он пытался умолчать.

— Ладно, и что было потом?

— Печать, — очень быстро ответил Джин. — Но…

— Понятно. Я не про это, а про тебя и твоего тёмного.

— Давай не будем об этом, — попросил Джин.

— Если ты припёрся в больницу, то, выходит, махнулся местами с ним. Как?

Интересно, его специально учили находить самые больные места и в них ковыряться? И что же соврать? Джин ненавидел ложь, а уж лгать самому… Но и правду сказать — как?

— Неважно.

— Важно, — возразил Хоаран. — Если такое случится со мной, то лучше знать, что может изменить положение.

— Ну да. Только тебе это не поможет.

— Почему?

Джин закрыл глаза и едва слышно ответил:

— Потому что моя смерть вряд ли произведёт на тебя неизгладимое впечатление…

— И если бы я не умер, то ты остался бы… То есть, остался бы он?

— Я не знаю, — устало вздохнул Джин. — Хватит.

Хоаран лёг на одеяло, задев плечом Джина, потом повернулся на бок, вновь выдержав дистанцию. Больше он ни о чём не спрашивал, а скоро и вовсе уснул.

Джин ещё крутился с полчаса и мысленно ругал уже себя, вспоминая всё, что наговорил. Глупо и торопливо, а ведь можно же было рассказать по порядку. Неужели на этом всё? Жирный крест? Хоаран ведь упрям: раз приняв решение, он его не менял.

Помаявшись ещё немного от невесёлых дум, Джин всё-таки провалился в тревожный сон.

Часть 3. Вера

Он проснулся от кошмара — накаркал. А ещё замёрз. Оказалось, что ночи в пустыне значительно холоднее, чем он думал. С другой стороны, получил возможность полюбоваться на спящего Хоарана в отблесках почти погасшего костра.

Джин по пальцам мог пересчитать случаи, когда Хоаран засыпал у него на глазах. А вот такого, чтобы он сам проснулся раньше или обнаружил Хоарана рядом на рассвете… Такого никогда не было. Ночной огонь всегда превращался в утренний ветер и исчезал без следа задолго до пробуждения Джина. По крайней мере, так ему казалось.

Любоваться долго не вышло: или Хоаран почувствовал его взгляд, или ещё что, но он внезапно ухватил Джина и крепко прижал к себе. Знакомо до боли. От горячей ладони на животе по коже разбегались приятные волны тепла, спиной Джин ощущал твёрдые мышцы груди Хоарана. Тот ещё и ногу закинул на него. Сразу же стало жарко и уютно. И даже если бы внезапно захотелось отодвинуться, Джин не смог бы это сделать. И вроде бы никто не держал его, но… Впрочем, Джин и не собирался отодвигаться, он легонько дотронулся пальцами до ладони на животе, потом прикоснулся смелее и накрыл её собственной рукой.

Наверное, с рассветом всё это закончится, но до рассвета ещё есть немного времени. И неважно, если это закончится. Это ведь не главное, хотя, несомненно, весьма приятное добавление ко всему прочему.

Он прикрыл глаза, сосредоточившись на размеренном тёплом дыхании, едва ощутимо щекотавшем шею.

И как это получалось у Хоарана? Что бы он ни делал, в итоге Джину нравилось всё: каждое прикосновение, каждое движение, каждая потревоженная эмоция. Каждая минута, проведённая рядом с Хоараном, была настоящей, наполненной смыслом и жизнью, даже если Хоаран злился, рычал, демонстрировал безграничное недовольство — всё равно.

Когда-то Джин уже пытался понять, что именно в этой заразе его привлекало. Не понял тогда, не понимал и сейчас. Сила, воля, красота, свет? Да, это привлекало, но не являлось определяющим. Головоломка какая-то.

Джин попытался чётко сформулировать собственное желание. Чего он хотел от Хоарана?

Хотел обхватить его руками — вот так и остаться. Навсегда. Просто держаться за него и не отпускать, стоять рядом с закрытыми глазами целую вечность и знать, что Хоаран с ним. Днём ли, ночью ли, под солнцем, под дождём, под снегом — неважно. Всё неважно. Просто держаться за него — остальное не имело значения.

И, наверное, такое желание могло показаться глупым и бессмысленным, но, тем не менее, Джин хотел именно этого. Только этого.

И чтобы Хоаран его не отталкивал.

Джин вцепился обеими руками в ладонь Хоарана и закрыл глаза, позволив себе утонуть в волнах чистого блаженства. Хорошо, что он всё-таки разобрался в себе немного и определился с собственными желаниями. Действительно, зачем заставлять Хоарана делать то, чего он не хочет, если для счастья достаточно просто быть рядом с ним?

Как там говорилось: что имеем — не ценим, а потеряв — плачем?

Похоже, Джин научился ценить то, что имел. Он плотнее прижался к Хоарану и улыбнулся. Столько сложностей, а решение удивительно простое.

— Что ты делаешь? — сонно поинтересовался Хоаран и попытался отнять руку. Разбежался! Джин не собирался так просто отпускать горячую ладонь.