Джин невольно улыбнулся и с азартом продолжил своё занятие, одновременно то лаская уязвимую точку у шеи нежными поглаживаниями, то с силой нажимая большим пальцем. Затем он медленно приподнялся. Левой рукой гладил грудь Хоарана, кончиками пальцев играл с сосками, а правой продолжал сладкую пытку, воздействуя на точку у шеи. И смотрел на Хоарана: отмечал, как дрожат веки, слышал, как неровное дыхание вырывается из приоткрытых губ, и видел, как брови сталкиваются на переносице и иногда чуть приподнимаются, словно в удивлении.
У рыжего всегда выразительное лицо, но прямо сейчас в его чертах постоянно всё менялось с головокружительной скоростью, и он совершенно не походил на обычного себя. Резкие линии, безупречные, жёсткие, но потрясающе живые. Он выглядел в этот миг сразу и доверчивым, и немного грустным, и немного счастливым, и одиноким, и растерянным, и юным, и ошеломляюще красивым. Похож на потерявшегося ребёнка. Иногда в нём проскальзывало это — в редкие моменты, но никогда — так явно. Таким Джин видел его впервые. Немедленно захотелось обнять его, прижать к себе и спрятать ото всех, чтобы никто больше не увидел эти свет и красоту — его Хоарана.
Невыносимо…
Джин склонился над ним, тронул кончиками пальцев скулы и осыпал лицо почти невесомыми нежными поцелуями. Просто мягко прикасался губами и согревал, задыхаясь от желания, но сдерживаясь изо всех сил. Провёл рукой по плечу, предплечью, накрыл сжатую в кулак ладонь собственной, погладил, словно уговаривая не прятать чувства и выпустить их на свободу. Не помогло. Тогда он проделал обратный путь, коснулся ямочки у основания шеи над ключицей и безжалостно надавил большим пальцем, вырвав у Хоарана глухой низкий стон.
Хоаран словно через силу приподнял веки и опалил Джина взбешённым взглядом. Чтобы скрыться от этого взгляда, Джин припал к всё той же ямочке губами. Тревожил поцелуями, ласкал языком, не забывая время от времени нажимать с нужной силой пальцем. И слушал то тихие, то почти скрытые стоны, как райскую музыку. Голос Хоарана звучал по-особенному: низко и мелодично, напоминал даже приглушённое рычание, если рычание могло быть мягким и нежным. И этот голос подтачивал самообладание Джина неумолимо и надёжно. Ему и так уже давно было неудобно в тесном клочке ткани, чудом державшемся на его бёдрах. Ещё самую малость — и этот клочок ткани сам с него свалится.
Джин выпрямился и немного сдвинулся, окинул вытянувшегося на помосте рыжего жадным взглядом и осмотрел расстёгнутые джинсы. Они тут явно лишние. Он скользнул пальцами под ткань и медленно — мучительно медленно — потянул к себе, неторопливо обнажая тело Хоарана, зацелованное солнцем до золотистого оттенка, ещё больше. Его хватило на то, чтобы стянуть джинсы почти до колен. И он уже не мог сдерживаться.
Джин решительно сжал коленями бока, наклонился низко, чтобы вновь потревожить поцелуями Хоарана у основания шеи слева. Томно приник к нему: грудь к груди, живот к животу. Уже знакомо потёрся своим облитым маслом телом о влажное от пота тело Хоарана и с коротким стоном замер сам. Внутренняя поверхность бёдер, выше… Болезненное напряжение и невыносимый жар. Ощущение как от падения в бездну — бесконечный полёт, когда кажется, что всё внутри замирает, и даже сердце останавливается. Прекрасно, но прекрасно мучительно — долго не выдержать.
Джин завёл руку за спину и сдвинул чуть в сторону тонкую полоску блестящей ткани. Его тело отреагировало само и уже готово было принять в себя то, что обещало неизбежное наслаждение. Он тронул пальцами возбуждённую плоть Хоарана, не устоял перед тем, чтобы немного подразнить провоцирующими прикосновениями, затем провёл ею меж своих ягодиц и зажмурился от сильной волны удовольствия. Осторожно Джин впустил в себе совсем немного для начала, слегка качнулся, а после, с силой сжав ногами бёдра Хоарана, медленно опустился вниз, позволяя твёрдой плоти раздвигать его мышцы и наполнять собой его тело, даря ощущение приятной завершённости и тёплого совершенства.
Он с трудом выдохнул, когда опёрся ладонями о помост и почувствовал себя единым с Хоараном. Тот с приглушённым стоном бросил было руки к Джину, но он успел поймать жёсткие запястья и сжать пальцами, припечатал их к гладкой поверхности и всмотрелся в затуманенные светло-карие глаза. На краю сознания стремительно промелькнула хорошая мысль, и Джин успел взять её на вооружение. Ухватившись крепче за запястья Хоарана, он отклонился немного назад и плавно приподнялся, затем неторопливо опустился. Удерживаясь за руки рыжего, он медленно двигался, каждый раз чуть меняя положение собственного тела в поисках оптимального варианта. Нашёл такой и позволил себе слегка увеличить скорость движений и их смелость. Его собственной набухшей плоти было уже невыносимо тесно в плену обтягивающей блестящей ткани, но пока он не решался высвободить её, опасаясь, что первым же резким движением доведёт себя до предела слишком быстро.
Зажмурившись, он продолжал двигаться. Дыхание резкими толчками вырывалось из приоткрытого рта, иногда сплетаясь с короткими стонами или всхлипами. Его же собственные движения отзывались внутри тела приятным нарастающим теплом, затопившим сначала живот, а после — всё остальное. Затем последствия каждого движения ощущались всюду — даже в кончиках пальцев. И Джин выпустил запястья Хоарана — сил не хватало, как и разума, чтобы продолжать держаться.
Хоаран с низким стоном приподнялся на локтях, запрокинул голову на миг, потом посмотрел на Джина. Джин невольно подался вперёд, постаравшись не потерять ритм, и, задыхаясь, провёл губами по подбородку Хоарана. Он продолжал двигаться — даже увеличил скорость. И его губы то прикасались к коже рыжего, то бессильно соскальзывали. Он застонал от отчаяния — жажда поцелуя стала невыносимой.
— Держись… за… меня… — хрипло пробормотал с усилием Хоаран и, оттолкнувшись руками, сдвинулся ближе к краю помоста.
Джин ни черта не понял, зато его тело догадалось быстро, в чём выгода. Теперь, когда рыжий опирался на выпрямленные руки, за него удобно было ухватиться, удобно было прильнуть к нему и не только двигаться в прежнем ритме и с прежним эффектом, но и добавить что-нибудь новенькое. Джин оплёл руками шею Хоарана, нашёл его губы своими и продолжил свой танец на грани между разумом и безумием. Потом, удерживаясь по-прежнему за загорелую шею, откинулся чуть назад, запрокинул голову… Через минуту опять прильнул к Хоарану и припал губами к шее слева, едва отыскал нужную точку и с пылом принялся мучить её языком и поцелуями, желая услышать голос Хоарана, смешать его с собственным. Услышал, смешал — и сошёл с ума окончательно. И забыл обо всём. Больше он не различал собственных движений, стонов, хриплых слов. Просто тонул в звуках, что издавал Хоаран, и в ощущениях, и в туманной дымке, смягчавшей взгляд рыжего.
Джина тряхнуло всего целиком, правда, он этого даже не заметил, обрушившись на Хоарана. Тот машинально поймал его и упал на помост. Только через некоторое время Джин смог различить, как от каждого вдоха и выдоха грудь Хоарана поднимается и опускается под ним. Сам он дышал не лучше, словно пробежал марафонскую дистанцию. Но это не помешало ему запустить пальцы в яркие пряди и слегка прикусить нижнюю губу Хоарана, тронуть языком. Сладко…
Рыжий мгновенно извернулся, припечатав Джина спиной к гладкой поверхности, показавшейся приятно прохладной. Горячая ладонь уверенно спустилась на бедро и одним движением избавила Джина от лоскута некогда блестящей ткани.
— Эй, ты же…
— Сдержал слово и не трогал тебя. Но ты же не думаешь, что я позволю тебе легко отделаться? — прищурившись, уточнил Хоаран. Он соскользнул с помоста, едва не рухнул из-за болтавшихся в районе колен джинсов и тихо выругался, но это не помешало ему притянуть к себе Джина, вклиниться бёдрами меж его колен и многообещающе улыбнуться.
— Ты… ты… спятил… — с трудом выдохнул Джин в перерывах между поцелуями. — И я… да погоди…
— Нет уж.
— Никуда я не… денусь… дай сказать… зараза!
