25 июля 1983 года «А запеть-то хочется, лишь бы не мешали, хоть бы раз про главное, хоть бы раз – и то! И кричал со всхрипом я – люди не дышали, И никто не морщился, право же, никто…» Три года прошло, а ты Живее живущих на свете. Твой голос – лекарство от глухоты, Для тех, кто нуждается в этом. Других бы сбивал он, Как нечисть, с ног — Немало их, Взгляды бросают косые Туда, где почила — На долгий ли срок? — Отважная совесть России. Но больше таких скорбящих Вокруг, Что будто взывают: – Владимир, ты нужен! Опять заколдованный кем-то круг Вокруг наших душ так сужен. Вокруг наших слов — До немоты! — Тот круг заколдованный сужен. Владимир, восстань! В мир плесни чистоты! Ты мне, и другим ты неистово нужен! 25 января 1984 года
«Те, кто жив, затаились на том берегу…» «– Что могу я один? Ничего не могу…» Но ты мог! Ты такое высказывал вслух! Чашу с правдою ты Расплескал на бегу — В нас вселился бунтарский дух. Издавна бунтари на народ выносили Все, что души и совесть их жгло. В песнях, в сказках ли… Помнит Россия, Как они воевали со Злом. Сколько их, бунтарей-одиночек, Преждевременно в землю легло. За высокое мужество мыслей и строчек Смерть над ними так рано вздымала крыло. И петля или пуля усмиряли их кровь, Ненасытную жажду любви и добра. Им теперь все равно, что людская любовь Полыхает над ними, как пламя костра. Люди в скорби стоят – а метели метут, — У могилы еще одного бунтаря. Год четвертый идет, а к тебе все идут, Словно к собственным душам тропинки торя. 25 июля 1984 года «Я вышел в дверь! С тех пор в себе я сомневаюсь…» Четыре года, Как четыре стона, У ног твоих бездыханно легли. Четыре года Дух твой вне закона Живет. Его пока менты не замели. Не променял душевную тревогу Ты на смиренный, Благостный покой. И правде лишь — Единственному богу, Служил Из нерва сделанной строкой. Четыре года, А людские души Все пребывают в скорби И неверье, Что ты ушел, Приличья не нарушив, На этот раз — Смиренно — Через двери… Быть! «Отдайте Гамлета славянам!» (Ю. Кузнецов) И нам отдали: Гамлет – Высоцкий Гамлет – брат мой! Молвлю, как сестра, Что вопрос извечный «Быть – не быть» Не решить нам с помощью добра На подмостках сцены и судьбы. «Быть!»– и бой за правду до конца. «Быть!» – и с ядом выпито вино. «Быть!» – и грудь под пулю подлеца. Нам судьбой другого не дано. Будет смерть почетною в бою. Будет люд скорбеть о смельчаке — Нет, не предал душу он свою, В смертный час зажатый в тупике. «Быть!» – без страха В свой последний час. «Быть!» – у бездны мрачной на краю. Пусть народ свечу зажжет за нас — Может, Господь встретит нас в раю. По чьей вине? «Смешно, не правда ли, смешно? Ну, вот. И вам смешно и даже мне — Конь на скаку и птица влет… По чьей вине, по чьей вине, По чьей вине?…» Конь на скаку и птица влет, А человек – в расцвете лет… И если даже плавить лед, Он не увидит белый свет. И нам совсем уж не смешно. Не докурил и не допил вино И женщину одну не долюбил, А про него уже – «жил-был…» По чьей вине? Да нам ли знать? Есть на виновных Высший суд. И будь у них богатств казна, Навряд ли их они спасут. Конь – на скаку И птица – влет. А человек — В расцвете лет… 25 января 1985 года «Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю». А мы все играем, играем. С рожденья нам розданы роли. Увы, не прельщаемся раем. И ад не пугает нас боле. Красивы публичные речи, Нет пятен стыда на лице. Высоцкий нам пел, Что «не вечер»… И вот он – в терновом венце. Не вечер, ночища глухая Опутала тьмою умы. И совесть босая, нагая Рыдает у новой тюрьмы. Грядут перемены большие — И снова: – Ура! Одобрям!? Не чуждые речи – чужие С трибун зазвучат там и сям. Сплетутся и новые сети, Придет и рыбак – в свой черед. Народ мой доверчив, как дети, На паперть с сумой побредет. |
