Седрик все понял. Ему нужно было помочь Элли.

– Да.

– Хороший мальчик. Конечно, вы знаете, деньги идут на ремонт в детской зоне.

Седрик кивнул и достал чековую книжку; он принес ее на случай, если захочет сделать ставку на что–то на негласном аукционе, но это было еще лучше. Он написал чек, сложил его пополам и протянул Джулио.

– Это анонимное пожертвование.

– Конечно, спасибо. Элли удивительная и заслуживает лучшего.

– Я согласен, – сказал Седрик, улыбаясь. – Ой, подожди! Седрик открыл свой бумажник и вынул чек от Михаила и Вероники и еще от Люси и Сэм. – Еще два я забыл.

– Ты хороший парень, Седрик, я это знал! Ты будешь вознагражден за доброту. – Он прошел пять, может, шесть шагов, и остановился, прежде чем закричать, как девочка–подросток на концерте Джастина Бибера. Он повернулся и побежал обратно к Седрику, и практически сбил его с распростертыми объятиями. – Ты, блин, кру–той! – он снова посмотрел на чеки. – Ты не шутишь?

– Я же говорил, что это анонимно.

– Я никому не говорил.

– Но ты посмотрел туда.

– Кто–то должен посмотреть на это, плюс, когда я отдам его Пегги, она увидит твое имя на чеке. Я ничего не могу поделать.

– Угу.

Седрик испытывал беспокойство. Он сделал глубокий вдох, глотнул вина, а потом прошел в первый выставочный зал, где было выставлено «Паломничество» Энни Лейбовиц. Он узнал имя фотографа и вспомнил, что видел документальный фильм о её жизни на телевидении.

– Теперь я знаю, где я видел это имя, – сказал мужской голос за Седриком.

Седрик обернулся и увидел пожилого человека с добрым лицом и густыми седыми волосами. Он выглядел элегантно в своем сером шерстяном пиджаке. Седрик посмотрел на ботинки, и они заставили его улыбнуться. Мужчина указал на фото и продолжил:

– Этот фотограф сделала фотографии некоторых известнейших знаменитостей мира для журнала «Rolling Stone» еще в семидесятых годах. Ее самый известный снимок, попавший на обложку журнала, был с голым Джоном Ленноном, обнимающим полностью одетую жену Йоко Оно. К сожалению, Джон Леннон был застрелен спустя несколько часов после этой фотосессии.

– Это печально, – сказал Седрик.

Мужчина согласно кивнул.

– Похоже, она хотела пойти в совершенно другом направлении с этими фотографиями.

На фотографиях изображены личные вещи известных исторических деятелей, которые мисс Лейбовиц сфотографировала в путешествии по Соединенным Штатам и Великобритании между 2009 и 2011 годами. Седрик глотнул вина, глядя на фотографию дивана Зигмунда Фрейда.

– Да, – сказал Седрик. – Этот диван хороший.

– Должно быть, я что–то упускаю. – Мужчина разглядывал картину дивана. – Они называют это искусством, – он сделал глоток фруктового напитка и кивнул.

– Но вы видели, кому принадлежит диван? – спросил Седрик.

– Нет. – Мужчина наклонился и попытался прочитать информацию под фотографией, но слова были слишком малы. Он достал из кармана очки, надел их, прочитал таблички, кивнул, а потом снял очки и сунул их обратно в карман пиджака.

– Это меняет ваше мнение о фото? – спросил Седрик. – Теперь это искусство?

– Хм. – Мужчина почесал подбородок. – Возможно, – он дольше смотрел на фотографию. – Да, да. Думаю, я понял. Когда вы знаете, кто владеет диваном, ваше воображение начинает работать. Очень умно. Ваш разум начинает блуждать, представляя, как выглядела остальная часть комнаты, сколько людей сидело на том диване, и существует ли диван сегодня. И … может, какова была жизнь в те времена. Думаю, можно даже представить себя на диване, если захотеть. Это было бы весело, не так ли?

– Забавно, что вы упомянули об этом. Именно это я и сделал.

– Молодец, – мужчина сделал еще глоток. – И когда вы представляли себя на диване, вы были одни?

– Нет.

– Отлично. Настоящее или прошлое?

– Не это.

– Будущее?

Седрик улыбнулся.

– Ах, – сказал мужчина. – Альберт Эйнштейн говорил: «Воображение – это все. Это предварительный просмотр грядущих прелестей жизни». Согласен с ним.

– Мне это нравится, – Седрик посмотрел на диван на фотографии, и там Элли сидела рядом с ним. У них обоих были седые волосы, они держались за руки и улыбались. Это казалось таким реальным. Он хотел, чтобы это было реально. – Вот только …

– Конечно, есть только одна вещь, которая может помешать. То, что убивает ваше воображение.

– Что это?

– Страх.

– Вы не первый мне это говорите.

– Страх парализует вас. Вы не можете мечтать или даже сделать небольшие изменения со страхом. Страх убивает сердце и разум.

Седрик повернулся к человеку и посмотрел на него так, будто только что открыл одну из величайших тайн жизни.

– Это глубоко. – Это именно то, что парализовало Седрика в течение последних двух лет.

Страх.

Что–то изменилось в голове Седрика. Он не был уверен, что произошло, но он почувствовал покой и облегчение. Он улыбнулся и протянул руку.

– Я – Седрик Джонсон.

– Фрэнк Фонтейн, рад познакомиться.

– Рад был познакомиться, – Седрик думал, что имя человека звучит знакомо, но он был уверен, что никогда не встречал его раньше. Они прошли к следующей фотографии на выставке. Это был снимок единственного выжившего платья Эмили Дикинсон.

Седрик нахмурился.

– Даже не знаю, как представить себя в этом.

– Стоит в чем–то соблюдать границы.

Глава 22

Если челюсть Элли была бы метлой, она могла бы подметать пол. Так далеко она только что упала. Она не могла поверить тому, что видела… дедушка Фрэнк разговаривал с Седриком.

«Как это случилось? И о чем они говорят? Только посмотрите на них. Смеются, как будто они лучшие друзья!»

Седрик выглядел могучим красавцем в сером костюме даже в этой комнате.

«Чёрт».

Еще раз она вспомнила о том поцелуе, что был у них перед тем, как она ударила его по щеке, и о долгих объятиях после больницы. Она бы соврала, если бы сказала, что не любит его.

Пегги поднялась на подиум.

– Дамы и господа …

Элли повернулась и посмотрела на Пегги, которая улыбнулась и помахала нескольким гостям, когда они приблизились к сцене. Это было необходимое отвлечение.

– Большое спасибо, что пришли! – Пегги продолжала. – Для нас это очень важно. Хотела бы я, чтобы у нас не было такого сбора средств, но жизнь непредсказуема, она порой резко меняется. Деньги, которые мы собираем сегодня вечером, пойдут на замену книг, которые недавно подверглись вандализму, а также на покупку компьютеров взамен украденных. Мы также надеялись получить дополнительные возможности для других отделов нашей библиотеки.

Элли оглянулась на Седрика. Он все еще был с дедушкой Франком, наблюдал, как говорит Пегги.

Седрик взглянул на Элли, и она задрожала, не зная, что делать. Она должна улыбнуться? Помахать? Отреагировать еще как–то? Она не успела принять решение, он подмигнул ей и улыбнулся.

Она с трудом сглотнула и отвернулась, теперь чувствуя невероятный жар на лице и ушах.

Идеально подсмотрела. Он поймал ее на этом. Просто прекрасно. Она попыталась сосредоточиться на словах Пегги, но они, казалось, были спутаны.

– Я рада сообщить, – сказала Пегги, – что благодаря вашей глупости мы засекретили наши веселые пылающие отверстия.

Хорошо. Пегги просто не могла такое сказать. У Элли явно были галлюцинации, и это была вина Седрика. Он еще и подмигивал.

Элли была уверена, что Пегги говорила о сборе средств. Она сделала пару глубоких вдохов и попыталась сфокусироваться, так как была возможность, что Пегги объявит нового менеджера филиала.

– На самом деле, – продолжил Пегги, – у нас был аноним, который в значительной степени обеспечил нам не меньше пяти лет хорошей жизни. Ура–а–а–а–а! Пожалуйста, наслаждайтесь, и я вернусь с другим специальным объявлением позже. Спасибо большое.

Гости веселились, хлопали и свистели, а группа заиграла другую музыку. Придя в себя, Элли добралась до Пегги.