Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Каждая «революция» получила уникальное название и собственную символику, которая была привязана к цвету («оранжевая революция»), растению («розовая революция», «тюльпановая революция», «дынная революция», «жасминовая революция» и «финиковая революция») или объекту окружающего мира («бульдозерная революция»). Однако такая классификация по внешним ассоциативным образам описывает лишь медийную маркировку этих «революций». Именно поэтому в современной отечественной историографии сегодня предпринимаются попытки классифицировать «цветные революции», используя научный подход[449].

На наш взгляд, уместно говорить о целом ряде особенностей этой формы государственных переворотов. В первую очередь, следует подчеркнуть, что между «цветными революциями» начала XXI века и реальными революциями Нового времени лежит настоящая пропасть. Ядром классических революций образца XVIII–XX веков была новая идеологическая картина, призванная сформировать высшие ценности и смысл человеческого бытия. Такой обязательной для социальной революции (здесь действительно уместно отбросить кавычки) идеологической конструкции, являющейся ее основным стержнем, «цветные революции» не имели. Симулякром этой конструкции выступали обещания со стороны зарубежных акторов и вожаков «революций» неизбежных перемен к лучшему: отмену санкций, предоставление кредитов, модернизацию экономики, искоренение коррупции, интеграцию в евроатлантические структуры. Собственно, и сами «цветные революции» являлись лишь имитацией и симуляцией реальной революции.

Не вызывает сомнения, что «цветные революции» — это продукт совместной деятельности внутренних и внешних сил, заинтересованных в отстранении от власти представителей определенной политической группы и ее замене на другую, полностью лояльную по отношению к зарубежным кураторам и готовую пожертвовать национальными интересами ради личного обогащения. Для начала «цветной революции» необходимо наличие в стране целого комплекса социально-экономических проблем и общественно-политических вызовов, способных сформировать устойчивое раздражение правящим режимом у значительной части активного населения. Однако сама по себе доморощенная оппозиция не обладала достаточными ресурсами для свержение законной власти, поэтому ее деятельность в значительной мере осуществлялась и курировалась извне — США и их европейскими союзниками. Представляется, что если бы условия для «цветных революций» не созрели, то даже массированные финансовые вливания с Запада вряд ли смогли бы переломить ситуацию. Однако верно и обратное: реализация технологий «цветных революций» не могла быть успешной без всесторонней поддержки извне.

Главной особенностью данных государственных переворотов заключалась в том, что все они были организованы на основе западных (англо-саксонских) технологий «мягкой силы». Следует согласиться с известным российским политиком К. И. Косачевым, что линия поведения США и их союзников в ходе «цветных революций» «оставляет все меньше места для сомнений в том, что «мягкая сила» Запада, выступавшая в роли активного катализатора государственных переворотов и мятежей, не продвигает некие универсальные демократические ценности, а банально обслуживает групповые интересы самого Запада — геополитические, экономические и т. п.»[450]. Главными бенефициарами победивших «цветных революций» действительно оказались именно Соединенные Штаты Америки и их младшие партнеры из числа стран Европейского Союза.

Успех операций по смене политических режимов был обусловлен целым рядом взаимодополняющих факторов. Мишенями для осуществления «цветных революций» далеко не случайно были выбраны страны, в которых система государственного управления функционировала далеко не лучшим образом. Это были государства с полуавторитарными режимами, декларировавшие при этом приверженность демократическим ценностям в западном варианте (в реальности не соблюдая большинство прав и свобод собственных граждан) и имевшие при этом массу нерешенных внутренних социально-экономических и общественно-политических проблем и вызовов. В этих условиях стабильность и даже выживаемость режима во многом зависела от наличия решительного и твердого, уверенного в себе и своем окружении лидера. Такого лидера не оказалось ни в одной из стран, против которых были применены технологии по смене режима. «Цветные революции» произошли в условиях перехвата власти у того правительства, которое не решилось воспользоваться собственным правом на легитимное насилие в отношении протестующих.

Ненасильственный характер «цветных революций» (или создание иллюзии ненасильственного развития событий) нейтрализовало главный ресурс, которым государство располагало для отражения государственного переворота, — его силовые структуры. То, что Милошевич, Шеварднадзе, Кучма, Акаев, Бен Али, Мубарак и Янукович в полной мере (или вообще) не задействовали соответствующие ведомства против оппозиционных масс и их лидеров свидетельствует о том, что они либо не хотели их использовать, либо сомневались в их лояльности. Применение обоснованной силы во внутриполитическом конфликте, то есть именно то, что делает власть властью, априори было фактически заблокировано навязанной извне псевдогуманистической, псевдодемократической и антиправовой догмой о недопустимости применения силы против собственных граждан. Процесс разложения силовых структур сопровождался сильнейшим морально-психологическим воздействием на них со стороны оппозиции и ее западных покровителей. Начавшийся в этих условиях раскол элит, переход наиболее активной их части в оппозицию действующей власти вкупе с пассивной реакцией силовых структур стали важнейшими составляющими успеха «цветных революций».

Большую роль в победе «цветных революций» сыграло объединение разрозненной оппозиции и ее мобилизация на борьбу с режимом. В ходе первой волны «цветных революций» организаторами и технологами «революций» (в этом процессе активнейшую роль играли западные специалисты) была сделана ставка на укрепление блока как можно большего числа оппозиционных партий и создание единого фронта оппозиции. Похожая стратегия, но уже с использованием новейших цифровых каналов в виде социальных сетей, была реализована во время «цветных революций 2.0». Политические силы, противопоставлявшие себя государственной власти, формировали основанные на взаимной поддержке альянсы, а интересы тактического характера отодвигались до момента завершения активной фазы акции. Во время первой волны «цветных революций» в определенный и очень нужный момент в стане оппозиции появлялась фигура харизматичного лидера — часто выходца из действующей власти, имевшего соответствующий опыт и обширные связи внутри политической и экономической элиты страны. В ходе «арабской весны» — «цветных революций 2.0» — у противников режима уже не было ярких лидеров (за редким исключением в виде, например, полувиртуального бунтаря из социальных сетей египтянина В. Гонима). Рупорами и организаторами массовых протестных манифестаций в Тунисе и Египте стали не политические фигуры, а молодые люди, имевшие возможность через систему коллективных блогов и социальных сетей распространять оперативную информацию, обращаться с призывами к тысячам своих сторонников и организовывать их на борьбу с режимом.

Критичной для успеха «цветных революций» оказалась возможность оппозиции мобилизовать значительное количество людей для уличных выступлений против правящих режимов. Основной движущей силой массовых протестов стал образованный средний класс и, особенно, молодежь. Решающую роль в выведении населения из состояния политической апатии сыграли молодежные организации — «Отпор», «Кмара», «Пора», «Кифайя» и другие, которые были созданы при непосредственном участии западных политтехнологов. Один из ведущих специалистов по ненасильственной борьбе с авторитарными режимами Р. Хелви прямо говорил о целесообразности участия в этом процессе зарубежных специалистов, имеющих богатые знания и навыки; причем для обучения и консультирования новых поколений «борцов за свободу» он рекомендовал привлекать «ветеранов ненасильственных конфликтов, зарекомендовавших себя в других странах»[451]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ходе «революции роз» в Грузии активисты «Кмары» заранее наладили тесные контакты с оригинальной версией самих себя — сербским «Отпором»; а через год уже сами молодые грузинские оппозиционеры совместно с сербами делились опытом с украинскими «коллегами» из «Поры». Арабские блогеры из Туниса и Египта, ставшие главными застрельщиками «жасминовой» и «финиковой» «революций», также проходили тренинги, организованные «ветеранами» «Отпора». Безусловно, от одной «цветной революции» к другой методы ненасильственной смены власти совершенствовались, а основные игроки набирались опыта, что значительно увеличивало вероятность победы очередного государственного переворота, основанного на технологиях «мягкой силы».

вернуться

449

См., напр.: Пономарева Е., Рябинин Е. «Цветные революции» в контексте стратегии управляемого хаоса // Обозреватель-Observer. Декабрь 2015. № 12(311). С. 47–49.

вернуться

450

Косачев К. И. «Мягкая сила» с жесткими последствиями // Российский журнал правовых исследований. № 1. 2016. С. 17.

вернуться

451

Helvey R. L. Op. cit. Рр. 121, 138.

70
{"b":"605498","o":1}