И после Тени Коул стал человеком.

Девушка встряхнула волосами и попыталась пошутить:

— Может, она всего лишь автограф хотела, не думал?

Но по вмиг покрасневшим щекам Кассандры стало понятно, что это недалеко от истины. В прочем, покраснел и Каллен, когда стал рыться в карманах. В конце концов он выудил деревянный значок Стража-командора.

— Это… — ошарашенно произнесла женщина.

— На обратной стороне, — пояснил Каллен, протягивая Искательнице значок.

— Кассандре Пентагаст от Солоны Амелл. С великим уважением, и прошу — не убивайте его, — прочитала вслух Искательница.

Эвелин улыбнулась, наблюдая за двумя покрасневшими людьми, играющими не последнюю роль в Инквизиции. Кассандра неловко кивнула и вышла из ставки, Каллен потер шею, скрывая смущение, одним взглядом моля Вестницу молчать.

— Ладно, давай свои отчеты, — протягивая руку, улыбнулась Эвелин.

Жозефина, войдя, попыталась понять, почему Кассандра ушла счастливой. Но Эвелин ее отослала к командиру, а последний молчал, пытаясь увлечь ее картой перед ними. Леди посол не сдавалась, как и Каллен. Пока не пришла Лелиана и не рассказала, что Искательница уже минут пять неотрывно смотрит на деревянный значок.

Еще час понадобился, чтобы Лелиана перестала подкалывать Каллена, а Жозефина упрекать Лелиану за то, что та ей ничего не рассказала.

— Что из Эмприз-дю-Лиона? — поинтересовалась леди Инквизитор, минут десять сверля взглядом карту.

— Красные храмовники, красный лириум, незанятый замок и куча драконов, — Каллен был благодарен Эвелин за то, что хотя бы она помнила, зачем они вообще ходят в ставку командования.

— А я еще думала: почему солдаты стали меньше жаловаться на командора Каллена, — с улыбкой произнесла Жозефина. — Так всё дело в…

Леди посол прервал громкий стук открывающейся двери: Элан вторглась в ставку, слегка запыхавшаяся и взволнованная.

— Коул там совсем с ума сошел! Он…

— Отчеты по Эмпризу, — кинула Эвелин, покидая комнату, не дослушав до конца.

Элан шла позади нее, едва поспевая. Вестница не обращала на гостей никакого внимания, твердо направляясь в покои, где оставила Коула. Некоторые негодующе сходили с ее пути. Беспокойство билось о ребра. Только у верхней лестницы она выдохнула и запоздало спросила:

— Что с ним? Жар? Бред?

— Едва ли. Может бред или галлюцинации. Убеждал меня убить его, и что, — лекарь сделала очередной трудный глоток воздуха, — вы мертвы.

Вестница только нахмурилась и открыла дверь в комнату. Несмотря на то, что Элан говорила о буянящем Коуле, последний сидел в одном нижнем возле подаренных им цветов. Мягко прикасался к белым лепесткам, может, даже вдыхал сладкий запах. Вокруг него были разбросаны вещи и подушки, опрокинуты диван и комод, с кровати всё свалено на пол. Не тронут был только ее стол.

— Коул? — как можно мягче позвала его Эвелин.

Девушка осторожно подходила к нему, показывая Элан оставаться у двери. Коул вздрогнул от ее голоса, но не развернулся, что-то зашептал.

— Я снова стал злым, — он смотрел на руки. — Убил Варрика, Соласа и Быка, потом прибежали все остальные…

— Это сон, Коул, — прервала его Вестница. — Всего лишь сон.

Эвелин жестом показала лекарю уходить, и та, сомневаясь, ушла. Скрип подсказал ей, что теперь они были одни.

— Я убил тебя, — Коул говорил тихо. — Раз за разом клинками проникал всё глубже и глубже в тело. Вся в крови. Не понимала, за что. И я не понимал. Чувствовал только гнев. Твое сердце не билось, но слезы всё текли. И глаза смотрели на того, кого уже не было.

— Коул, — снова позвала его девушка уже настойчивее. — Посмотри на меня.

Бывший дух закачал головой, обхватывая ее руками. Эвелин наконец достигла его, опуская руку на плечо. Коул едва отреагировал. Кожа под ладонью пошла мурашками.

— Тебе не холодно?

Он не ответил. Эвелин присела рядом, не убирая руку, лишь переместила на другое плечо, обнимая и притягивая к себе. Коул всё также держался за голову, не реагируя.

— Ты вся в крови, не дышишь и смотришь пустыми глазами. В них ничего нет.

— Посмотри на меня.

Эвелин едва смогла убрать его руки от головы и взяться второй рукой за подбородок, заставляя сфокусировать взгляд на себе. Он не поднял глаза, впиваясь взглядом в ее живот.

— Сюда? — она переложила руку к себе на живот. — Во сне ты бил сюда?

Коул едва кивнул, слегка расслабляясь. Эвелин свободной рукой неуклюже расстегнула нижние пуговицы рубашки.

— Видишь? Всего лишь сон. Искажения демонов.

Коул дотронулся до ровной кожи Эвелин, немного грубо проводя по ней и проверяя, нет ли тех ран, что он нанес. Крови или шрамов тоже не было. Он взглянул на нее. Девушка заметила, как в уголках глаз собиралась влага. Эвелин вытерла подступившие слезы. Наконец, придвинувшись ближе, Коул положил голову на ее плечо, утыкаясь в шею. Рука уже мягко гладила живот Эвелин, медленно переходя на талию и спину. Вестница прошлась по светлым спутанным волосам.

— Если я стану чудовищем, ты поможешь мне? — прошептал Коул в ее шею.

— Ты не станешь.

— Нет, если стану, ты…

— Не станешь, Коул, — упрямо повторила она.

Эвелин успокаивающе проходилась по его волосам, чувствуя, как каждый выдох Коула обжигал кожу.

— Тебе впервые приснился сон?

— Нет. Мне снился. Но тогда это было совсем по-другому, — он замолчал на мгновение, а потом признался: — Я хотел спрыгнуть.

Тревельян сильнее обняла его за плечи, не представляя, что она бы тогда делала.

— Тогда нам повезло, что в Скайхолде толстые стекла. И я могу продолжать наслаждаться твоей компанией.

— Я тебе нравлюсь?

— Конечно, — Эвелин поцеловала его в висок и прошептала: — Ты нравишься мне, Коул.

Она чувствовала, как его рот расползался в улыбке. А шершавые губы в подобии поцелуя коснулись шеи, и Эвелин не понимала, нарочно или нет. Коул вдохнул приятный аромат, который еще часы назад успокаивали его. Такая близость была в новинку и нравилась ему, как ничего раньше, странным чувством затягиваясь вокруг. Язык прошелся по шее, вызывая мурашки и говоря ей, что и поцелуй был намеренным.

— Тебе холодно?

Она отрицательно покачала головой, не в состоянии сказать, что дрожь эта совсем не от холода, а от желания. Зато смогла хрипло прошептать:

— Продолжай.

Рука сжала под рубашкой талию, второй он впутался в волосы, как она минутами ранее. Коул продолжил ласкать шею, пока она не перебралась к нему на колени, и он не повалил ее на пол, устроившись между ее ног. Эвелин поддалась вперед к его губам, увлекая в поцелуй. Неумелый и страстный, поджигающий и без того бушующий пожар внизу живота. Он отвечал ей в такт, сильнее прижимаясь к ней. Когда Коул осторожно прикусил ее нижнюю губу, Эвелин хотела засмеяться, заплакать и застонать. Кто научил его этому?

Стоило спросить, откуда он столько узнал, но Эвелин совершенно не хотелось прерываться. Рука инстинктивно легла на спину, оглаживая мускулы и притягивая ближе. Коул застонал, прервав поцелуй, когда ее вторая рука пробралась под ткань, обхватывая его плоть.

— Приятно? — хрипло прошептала Эвелин.

Коул не ответил, только кивнул, всё так же нависая над ней и стараясь расстегнуть оставшиеся пуговицы. Он едва мог делать это: пальцы не слушались под давлением ее ласк. Коул начал целовать оголившуюся кожу, местами прикусывая и проходя языком. Не скрывал стонов, что порождала рука Эвелин. Вестница сильнее сжала ладонь и задвигала ей вверх-вниз.

Коул остановился, утыкаясь ей в шею и донося до уха глухие стоны. Эвелин остановилась, медленно лаская головку большим пальцем, и вновь продолжила движения. Мужчина над ней напрягся, неосознанно поддаваясь в такт движениям.

— Эвелин, — тяжело прошептал Коул.

— Да?

Он вцепился пальцами в ее волосы и талию, сжимая крепче, впился губами в шею, кусая и заглушая рвущийся стон. Коул поддался к ней в последний раз, извергаясь в руку и расслабляясь. Его тело обмякло, придавливая Эвелин приятной тяжестью.