После окончания школы Забини собирался превратить свое увлечение в источник дохода. Многие подруги матери уже долгие годы пользовались его советами и при каждой встрече не забывали благодарить мальчишку за прекрасно подобранный аромат. Блейз улыбался в ответ со словами: «Не за что, миссис Линдлей, вам очень идет эта фамилия, носите с удовольствием!», когда понимал, что благодарят его в действительности за нового супруга, или: «Рад был помочь, миссис Китон, пусть он будет вашим постоянным спутником, как и мистер Китон», когда спасибо говорили за мужа возвращенного.
И если бы не война и не последующие арест и заключение семьи Малфоев, если бы не ежедневная беготня по министерским кабинетам и адвокатам, если бы не просиживание часами в приемной аврората в надежде, что у него примут хотя бы передачку для Драко, Блейз, наверное, с удовольствием бы осуществил свою школьную задумку, тем более, что слава о его мастерстве давно разлетелась из стен Хогвартса по всему магическому Лондону, а, может быть, и за его пределы.
В кабинете отца Блейз складывал стопки нераспечатанных писем с просьбами от ведьм всех возрастов о встрече и консультации. И сейчас, заставляя себя сдерживаться от желания немедленно рассказать Шеклболту о своей проблеме, решил порадовать, наконец, заждавшихся его ответа дамочек.
Несколько дней Забини встречался с волшебницами, ищущими свой собственный законный и безвредный парфюмерный афродизиак, в небольшой уютной кофейне, не желая принимать клиенток дома, где, слава Мерлину, уже снова поселился министр Шеклболт. Работа отвлекала, время бежало быстрее, а домой Блейз возвращался приятно уставшим и с полным кошельком новеньких галлеонов. Оказалось, что его увлечение действительно может приносить неплохой доход.
Субботним утром Блейз спустился к завтраку уже полностью одетый, через час ему предстояла очередная встреча с пятидесятилетней ведьмой, долго описывающей ему в своем письме, как сильно она нуждается в мужском плече, и что очень подходящее ей плечо имеется у соседа-анимага, но тот в прошлом году схоронил жену и с тех пор в трауре. Размышляя о том, сколь сложной может оказаться задачка подбора необходимого аромата для женщины в период менопаузы, Блейз рассеяно улыбнулся уже сидящим за столом Кингсли и матери.
— Доброе утро, сынок, — проворковала миссис Забини. — Снова куда-то уходишь? В Министерство?
— Нет, мама, у меня небольшая деловая встреча, — ответил Блейз и постарался побыстрее перевести тему, заметив заинтересованный взгляд Шеклболта. — Прекрасный чизкейк! Узнаю твою руку. Мне стоит поблагодарить Кингсли за возвратившийся к моей матери интерес к кулинарии?
Миссис Забини улыбнулась и перевела ласковый взгляд с сына на любовника.
— За возвратившийся интерес к жизни, Блейз, — тихо произнесла она и накрыла тонкими пальчиками широкую ладонь министра.
Кингсли вернул ей нежный взгляд, но заинтересовавшую его мысль не отпустил:
— Зачем ты ходишь в Министерство, Блейз?
Забини на мгновение замер, и его напрягшаяся вмиг спина тут же убедила Шеклболта, что он обязательно должен разобраться, что за дела в министерских коридорах у сына его любимой женщины.
— Господин министр, я искренне считаю, что раз такой великолепный мужчина нашелся там для моей матери, возможно, и для меня что-то еще осталось, — попробовал отшутиться Блейз, натягивая на лицо самую невинную из своих улыбок.
Тщетно. Старый аврор раскусывал слизеринское лукавство на счет «раз». Улыбку Кингсли даже не заметил, а вот чуть ярче блеснувшую в красивых глазах Забини тоску не пропустил.
— Блейз, расскажи мне, что тебя гнетет, — спокойно произнес он. — Я помогу.
— Расскажи ему, сынок, — тихо произнесла мать и поднялась из-за стола. — Я оставлю вас ненадолго.
Блейз проводил ее взглядом, посмотрел на часы и, убедившись, что до встречи у него есть еще около сорока минут, поднял глаза на Шеклболта.
— Я уже несколько месяцев пытаюсь получить разрешение на свидание с Драко Малфоем, — совершенно спокойно произнес он, чувствуя, как от волнения холодеют пальцы.
Лишь на мгновение ему показалось, что во взгляде Кингсли мелькнуло удивление. Министр внимательно смотрел на него, явно что-то просчитывая и делая выводы.
— Извини за интимный вопрос, — наконец, произнес Шеклболт. — Ты не похож на человека, месяцами бьющегося головой об стену ради встречи со школьным товарищем. Вы друзья или… Что-то большее?
— Я люблю его, — без обиняков ответил Блейз.
Взгляд Шеклболта на мгновение метнулся в сторону. Блейз все же смутил его. Нет, Кингсли давно был прекрасно осведомлен об ориентации сына своей любовницы. В семье Забини об этом всегда говорилось открыто, и не делалось из этого особой трагедии. В свое время Блейз пообещал матери, что обязательно однажды сделает над собой усилие и подарит ей внука, и женщина закрыла эту тему для обсуждения, разумно считая, что это «однажды» вполне может подождать лет десять, а значит, не стоит и начинать терзать единственного и горячо любимого сына постоянным нытьем о необходимости продолжения древнего чистокровного рода магов. Шеклболт все это знал, но столь откровенное и простое признание все равно на секунду выбило его из колеи. Однако навыки мракоборца быстро вернули ему прежнее самообладание, и разум трезво начал обрабатывать полученную информацию.
Прежде всего, эротический контекст отношений мальчишек нес в себе огромную долю риска, учитывая специфику места, где находился младший Малфой. А подвергать опасности кого-то из детей, тем более сына любимой женщины и парня, о котором так печется в последнее время Поттер, Шеклболту совсем не хотелось. Кроме того, спланированная Фениксовцами операция опять же, хоть и косвенно, но оказывалась под угрозой. Заинтересованность одним и тем же отпрыском последователей Волдеморта, одновременно возникшая вдруг и у главного Героя Второй магической, и у сына любовницы одного из руководителей Ордена, не могла остаться незамеченной, а значит, это безусловно вызовет ненужное волнение в стане врага.
Сказать Блейзу о несвоевременности его просьбы из-за проводимой Фениксовцами операции Кингсли не мог, поэтому решил сослаться исключительно на опасность такого свидания и получить немного времени на обдумывание поставленной задачи.
— Блейз, дело в том, что… — Кингсли осторожно подбирал слова, ему совсем не хотелось расстраивать парня. — Видишь ли, учитывая ваши отношения, сейчас подобная встреча невозможна.
Дыхание Забини оборвалось, нервно дернулся кадык, выглядывающий из-под шейного платка, плотно сжались губы. Шеклболт видел, что мальчишке почти физически больно, и поспешил хоть немного эту боль смягчить:
— Я подумаю, что можно сделать. И хочу, чтобы ты знал, мы делаем все, чтобы вытащить детей из этих лагерей. Кстати, ты можешь ему написать…
— Почему невозможна встреча? — хрипло, но ровно спросил Блейз, не сводя с министра прямого взгляда.
— Там оборотни в охране, мой мальчик, — пояснил мужчина, тяжело вздохнув и поднявшись из-за стола. — Вы молоды… Вспыхнете, и… Я не могу так рисковать вами и всем остальным лагерем.
— Это все?
— Да, — Шеклболт постарался вложить в короткое слово всю свою уверенность.
— Я решу эту проблему, — вдруг совершенно спокойно произнес Блейз и тоже поднялся. — Хорошего дня, господин министр.
Он развернулся и быстро вышел.
— Дался вам всем этот Малфой, — раздосадовано пробормотал Кингсли, глядя в дверной проем, где только что скрылся Блейз. — Наверное, действительно проще было бы вытащить его оттуда, чем пытаться удержать этих… Альфа-самцов. Уникальное поколение…
*
Гарри вымотался за эту неделю больше, чем за всё предыдущее время учебы. Кроме стандартных нагрузок в учебных аудиториях и тренажерных классах, теперь он должен был подыгрывать запущенной Шеклболтом чехарде с проведением для курсантов учений «на земле» и собирать информацию о совершенно не представляющих для них интереса людях. Кроме того, его серьезно утомляли и вдруг обострившаяся любовная страсть Джинни, отправляющей теперь из Хогвартса не письма один раз в три дня, а записки три раза в день, и не заканчивающаяся, потерявшая всякую обоснованность и логичность, обида ее брата.
