Связь. Всё дело в ней. Она заставляет чувствовать себя иначе.
И искренне веря в это, действительно становилось легче. Ведь признавать, что ты, вопреки всем законам логики, чувствуешь к своему врагу что-то помимо ненависти, было слишком тяжело, если и вовсе возможно.
Давящую тишину, нарушила Джонсон. Губы Лауру зашевелились, и с них сорвался тихий шёпот.
– Anima Coven animarum antecessorum nostrorum, clamabo ad te, – женщина крепко зажмурила глаза, чувствуя, как вокруг, буквально из неоткуда, поднимается сильный ветер, – erue handrail in nexu, et liberarentur ab Salem pythonissam bewitching miscet tenebris!
Свет в комнате на доли секунды погас, а потом, всё вернулось на круги своя.
Бонни медленно приоткрыла глаза. Всё успокоилось, и, наверное, только её сердце, продолжало сумасшедше стучать в груди. Ведьма бросила взгляд на Джонсон, что всё ещё сжимала её ладонь в своей, а следом, перевела его на Кая. Парень, замерши, смотрел прямо перед собой, а его обычно живые глаза, теперь были абсолютно пусты, и смотрели в никуда.
Беннет нахмурилась.
– Что с ним? Получилось?
Ведь изменений в себе, как бы девушка не пыталась почувствовать, она не ощутила. Всё те же эмоции. Всё те же чувства. Что если им не удалось порвать связь?
Лаура распахнула глаза, а её губы растянулись в широкой улыбке, в то время как воодушевлённый взгляд синих глаз, был устремлён на сына.
– Всё получилось, и сейчас, Малакай, встретится лицом к лицу со всеми, кому когда-либо причинил боль. В последний раз.
Бонни с непониманием взглянула на женщину, но резкий, короткий вскрик Кая, заставил её вновь повернуться к нему.
Футболка парня, прямо на груди, начала стремительно пропитываться кровью. Она была повсюду. Его лицо. Тело. Руки. И так много ран… особенно, длинный порез на шеи, рассекающий кожу от уха до уха, создавая такое впечатление, что она вот-вот сорвётся с плеч.
В глазах Беннет отразился ужас, а к горлу подступила тошнота. Видеть всё это было просто… ужасно? И не важно, что жертвой стал сам садист – психопат.
Лаура же наблюдала за развернувшейся перед ними картиной с равнодушием. Малакай получал по заслугам. Он испытывал всё то, что и его жертвы, в момент своей смерти. Каждая рана, которую когда-либо еретик наносил невинным, сейчас отражалась на нём. Не убивала, нет. Приносила лишь неимоверную боль.
Кай глухо застонал, крепко сжимая челюсти, стараясь подавить рвущийся наружу крик. Из его груди раздавались рванные хрипы, а уже в следующий миг, из едва приоткрытых губ, хлынул поток воды. Парень захлёбывался, не имея возможности даже вдохнуть, а его лёгкие, буквально горели огнём. Сейчас, он на собственной шкуре испытывал то, что испытал его младший брат Джоуи, когда Паркер, 10 мая 1994 года, с абсолютным равнодушием – столкнул его в бассейн.
Бонни нервно сглотнула, отводя взгляд, и крепко зажмуривая глаза. Ей было невыносимо всё это видеть, ведь сердце буквально разрывалось на части, в то время как разум, продолжал настойчиво повторять: он получает по заслугам.
Паркер закашлялся, и из его рта, на смену кристально чистой воде, потоком хлынула чёрная кровь. Она наполняла рот снова и снова, заставляя захлёбываться, и не позволяя дышать. Раны на теле парня, стремительно исцелялись сущностью вампира, но на их местах, вновь и вновь появлялись новые.
Сколько же жертв он истязал?
Кровь уже буквально залила собой весь пол. Кай, продолжая хрипеть, из последних сил растянул губы в усмешке, бросая ненавидящий взгляд на мать. Наверное, ей нравилось видеть его таким – беспомощным. Умирающим, возрождающимся вновь, и снова умирающим. И так по бесконечному кругу. Что ж, пускай любуется, ведь очень скоро, он вспорет глотку ей самой, тем самым, избавляя этот мир, от последнего члена ковена Близнецов, ведь себя, за часть этой семьи и этого чёртового ведьменского ковена, он больше не считал. Так же, как когда-то, не считали и они.
И только сейчас, сквозь невыносимую боль, Кай почувствовал, что магия больше не сдерживает его тело. Не контролирует его силу. Осталось лишь жжение вербены, но теперь, оно казалось чем-то ничтожным, и едва ли вызывало хоть каплю дискомфорта.
Глупая, слабая, мама…
Бонни тоже почувствовала то, как магия вмиг разлилась по её венам, будто что-то, в один миг, перестало её сдерживать. Но девушка, чей разум не был запеленён яростью и болью, ясно понимала, что во всём этом – есть какой-то подвох. Слишком легко, чтобы быть правдой.
Впрочем, в отличие от ведьмы, Кай сейчас совсем не думал о последствиях. Уже в следующий миг, всё ещё продолжая истекать кровью, он заставил верёвки, удерживающие его руки – вспыхнуть огнём. В доли секунды, они сгорели дотла, тем самым, избавляя еретика от последних сдерживающих его оков.
Лаура непроизвольно отшатнулась назад, но она не стала пытаться спастись бегством или силой. Женщина лишь замерла на месте, не сводя пронзительного взгляда с сына. Затравленно наблюдая за его передвижениями, чувствуя, как сердце, глухим стуком, отзывается на каждый его шаг. Сейчас, Джонсон смотрела прямо в глаза своей смерти. Того, кто несмотря ни на что, всё ещё был частью её самой. Наверное, каждая мать продолжала любить своё дитя, каким бы монстром он не стал. И она не была исключением.
– Малакай…
– Я не добил тебя тогда, мама, – Паркер хищно улыбнулся, ступая вперёд, и подхватывая с журнального столика, оставленный там Лаурой нож, – но сейчас, я не допущу этой ошибки вновь.
Бонни, будучи не в силах что-либо сделать, с напряжением наблюдала за всем происходящим. Внутри неё всё кричало о том, что здесь что-то не так. Почему вернулась магия? Почему Лаура не пытается спастись? Почему не уничтожит сына прямо сейчас? Все эти мысли, одна за другой, в одну секунду, пронеслись у ведьмы в голове, наконец, сменяясь осознанием. Она смогла понять, но было слишком поздно.
– Кай, нет!
Лезвие ножа, с характерным глухим звуком, пробило женщине грудь, наверняка, задевая лёгкое. Лаура захрипела, а в уголках её едва приоткрытых губ, появилась кровь, разводами скользнувшая по подбородку. Но вот только, вместо боли, в ярко-синих глазах Джонсон – проскользнуло облегчение.
Паркер широко улыбнулся, проворачивая нож в теле матери, и наслаждаясь её страданиями. Вот и всё. Теперь, весь ковен Близнецов был уничтожен. И отчего-то, сознание отчаянно продолжало отбрасывать от себя мысль, что ещё есть дочери Аларика…
– Боже мой, – Беннет в отчаянии покачала головой.
Лаура не собиралась убивать Кая, зная, что теперь, когда ада больше нет, он в любом случае найдёт лазейку, чтобы вернуться обратно – в мир живых. Женщина хотела вновь запереть сына в тюремном мире, но чтобы это сделать, весь ковен должен объединиться. Но раз все его члены уже давно мертвы, а последняя из них – она сама, Джонсон, всё ещё жива, то ей было просто необходимо отправиться прямиком к ним. Погибнуть от руки того же, кто убил и всех остальных. Кая. Сегодня, он сам подписал себе приговор.
И теперь, когда ярость отступила, а тело матери безжизненно повалилось на пол, еретик и сам смог понять всё. В его кристально голубых глазах отразилась паника, ведь единственное, чего Паркер боялся сильнее смерти – это оказаться вновь запертым в тюремном мире. Снова остаться совсем одному, и на этот раз, наверняка – навечно. Он медленно перевёл взгляд на Бонни.
– Кай.
Девушка тяжело вздохнула, поджимая губы. Сейчас, вместо того, чтобы ощутить облегчение, Беннет, послав к чёрту все законы логики, чувствовала лишь раздирающую душу грусть. Да, связь была разрушена, но девушке казалось, что она всё ещё видит мир глазами Кая, и этот факт, словно заставлял её иначе мыслить. Теперь, вместо кровожадного еретика, Бонни видела перед собой лишь растерянного мальчика, что с самого раннего детства, боялся быть слабым. И именно это стремление к силе и власти, однажды его погубило, превратив ещё недавнего невинного – в настоящего монстра. Наверное, где-то глубоко внутри, ведьма понимала это и раньше, ведь монстрами не рождаются – ими становятся. Но только сейчас, она смогла искренне поверить в то, что у Паркера ещё есть шанс измениться, вот только, он должен сам этого захотеть, иначе, ничего не выйдет.
