– Галчонок, вот поверь: я те же вопросы себе задавал. И говорил с ребятами, просил все расследовать досконально. Ну – нет ни единого повода считать, что Натка не своей смертью умерла. Полностью исключено. Мне бы врать не стали. И ты мне поверь. Я понимаю, ты принять это никак не можешь. Но что делать? Время тебе нужно… Время лечит.
Голос генерала звучал убедительно. Волька ему поверила. А Галка никак не хотела принять его слова, все приводила свои доводы.
– А давайте, девчонки, споем, – предложил генерал, отходя от Галки.
Волька огляделась. Альба принесла гитару. Волька не знала, что Альба играет на гитаре, зато знала, как она поет.
– Какую, пап? – спросила Альба.
– Мою любимую, – отвечал генерал. – Сама знаешь.
Рядом с Альбой села мама. Зазвучала песня. «Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет, что назначено природой – обязательно случится», – послышался низкий мощный голос подруги. Вольке почему-то захотелось плакать. У нее словно душа встрепенулась и ожила. «То ли самое прекрасное, ну, самое прекрасное, в окошко постучится, то ли самое напрасное, ну, самое напрасное, в объятья упадет…»
К Альбе присоединилась мать, и голос ее был так же силен и чист, как у дочери. Волька смотрела во все глаза – они были прекрасны, взрослая статная женщина и ее юная копия.
– «Ах, не делайте запаса из любви и доброты, и про черный день грядущий не копите милосердья…»
Вольке казалось, что слова эти обращены к ней. Странно, что она никогда прежде не слышала эту песню. Она и не заметила, как песня закончилась:
– «Две жизни прожить не дано…»
Через мгновение тишины все словно выдохнули и принялись аплодировать. А Волька, совершенно не ожидавшая от себя такой смелости, громко попросила спеть еще раз.
– Никто не против? – спросила Альба, хотя и так было понятно, что все жаждут повторения.
И снова зазвучали аккорды гитары. Теперь Волька изо всех сил старалась запомнить слова.
– Галь, запомни мне песню, – прошептала она подруге, доверяя ее необыкновенной памяти.
– Я ее и так знаю, – еле слышно шепнула Галка. – Это Окуджава.
Альба с мамой пели песни, одна другой прекраснее, но Волька все повторяла про себя те слова первой песни, которые смогла запомнить.
– Ну ты, Георгий Федорович, богач! – воскликнул один из гостей, когда пение закончилось. – Среди такой красоты живешь!
– Двойной красотой окружен! – хвастливо подтвердил отец Альбы. – Да ведь и мы не лыком шиты. Мы с сыном – красавцы хоть куда! Так что у нас – двое на двое! Мужское-женское в полном равновесии.
– Да, семья образцовая, что тут скажешь.
– Видели бы вы нас в молодости! Что ни день, то сражение. Каждый свою свободу отстаивал так, что пух-перья летели. Мы – ребята горячие, да, жена?
– Еще какие, – подтвердила, смеясь, мама Альбы.
– А вы что, родители, – с интересом спросила Альба, – дрались даже, что ли? Никогда не поверю. При мне они не дрались, никогда не видела, – обратилась она к гостям.
– Нет, до драк не доходило, – засмеялся генерал. – У нас борьба шла за свободу и независимость. Скандалили по любому поводу. Вот однажды после месяца учений приезжаю. И дали мне дня три отдыха. Я, конечно, собирался их провести сугубо с молодой женой. Ну, она меня встречает, нарядная, красивая. Я дико соскучился за месяц. А она говорит, что мы должны ехать на день рождения к какой-то ее подруге. Ну, какой может быть день рождения чей-то, когда месяц не виделись? Она говорит, что давно пообещала, что подарок купила, что никак нельзя не пойти. А я ей говорю, не пойдем, мол, никуда. Устал я и хочу дома побыть. А жена отвечает: «Ну, и сиди дома, а я пойду, хоть подарок подарю и тут же вернусь». На такое я согласиться не мог. Обида меня взяла. Ну, я запер дверь, ключ спрятал. Приказал ложиться спать. Она аж вся кипела, только что не рыдала. А что сделаешь? Легли спать. Я ей говорю: «Вот какое тебе веселье нужно? Ты скажи. Я тебя развеселю без всякого дня рождения». (Девчонки, не слушать!) В общем, веселились от души. Я думал, она навеселится до полного изнеможения и уснет себе без задних ног. Я-то сам так и уснул богатырским сном. Утром просыпаюсь, ее рядом нет, и чувствую – что-то рука правая затекла. Хотел руку поднять – не могу! Тяжесть какая-то держит. Посмотрел – мама дорогая: а я прикован наручниками к моей собственной 16-килограммовой гире. Я обалдел. Понял, что жена со мной так пошутила. Зову, кричу – никого в квартире нет! Куда она делась без ключа? Потащился с гирей к своему тайнику (а я ключи от квартиры на антресоль закинул). Я тогда, без гири, подпрыгнул, дверцу антресольную открыл и ключи там спрятал. А теперь, с гирей, не подпрыгнешь. Потащился я за стремянкой, вскарабкался. Лежат ключи на антресоли, как я их туда положил. А дверь заперта. Чудес на свете не бывает. Куда ж она делась? Потом уж я узнал, что она через лоджию перелезла к соседке. При полном параде и с подарком! И ушла-таки на ДР. Сел я с этой гирей на кухне, достал одной рукой кефир из холодильника, сижу пью. Злой, как черт. Звонок в дверь. Ну, думаю, вернулась. Сейчас я ей покажу, думаю. А это ко мне курьер со службы пришел. Я, как Геракл, с этой долбаной гирей потащился дверь открывать. Курьер обалдел. «Что это у вас?» А я говорю, мол, физкультурой занимаюсь. Чтобы физическую форму поддерживать. А он: «А наручники зачем?» Ну, я ему наплел, что это я всегда так, чтобы отжаться столько раз, сколько наметил. В общем, курьер ушел с вытаращенными глазами. Я, конечно, хотел дождаться, когда она домой вернется. Стояла бы под дверью, а я бы подумал, открывать ей или нет. Но потом понял, что так и прохожу целый день с этой гирей. Позвонил ей: где ключ от наручников? А она в ответ: а где ключ от квартиры?
Гости хохотали. Кто-то спросил:
– А откуда у вас в доме наручники были? Общевойсковым офицерам вроде наручники не выдают? Или?
– Да это не мои, – вздохнул генерал. – Это вон ее, любимой жены. Она как юрфак окончила, ее следователем взяли. Вот она там и работала, опыта набиралась, пока в декрет не ушла. Ходила на службу с наручниками в сумочке. Пригодились… для страшной мести.
– А куда мне было деваться? – подключилась к рассказу жена. – Я же обещала на день рождения пойти! А он уснул. Я его пыталась разбудить – Жора, Жора, пойдем, пойдем. А он мычит и не просыпается. Ну, я обиделась. Подумала, что он меня насильно удерживает, без моего согласия. Вот я и решила… Сгоряча, конечно. Но что уж. – Она не выдержала и расхохоталась. – Вспомнить страшно, какими мы были дураками, а?
– Ужасными дураками, – подтвердил генерал. – Настоящими идиотами. Так ведь и доигрались бы до развода. Судьба не позволила. Вот послушайте дальше. Самое смешное – не это. Самое смешное – это то, что так я сильно ее веселил в ту ночь, что у нас Сашка получился! И родился день в день через девять месяцев. И все получилось очень символично: гиря – это бремя! Знак судьбы. Она мне – гирю! А я ей тоже кое-что. На память.
– А себе не на память?
Видно было, что нрав жены остался неизменным. Огонь не потух.
– Еще на какую! На вечную! Копию мою родила. Я как в роддоме увидел, ахнул. Чудо природы! Полное совпадение. А сейчас в одном нет сходства – ростом Сашка вымахал повыше меня.
– А я как получилась? – послышался смеющийся голос Альбы. – Почему вы никогда про это не рассказывали?
– Ну что, мать? Пришла пора? Рассказать? – обратился генерал к жене.
– Только в мягкой форме, – согласилась та.
– Не пугайте, родители! Опять наручники? На обеих руках? Или еще и на ногах? Говорите скорее! – потребовала Альба.
– Тогда не перебивай и слушай. Приехал я из служебной командировки. А маму твою с Сашкой маленьким оставил тогда тут, у моря, с моими родителями. Тогда еще стоял старый домик. Совсем маленький. Две комнатки и кухонька. Ну, пока меня не было, все размещались терпимо. Родители в одной каморке, жена с сыном в другой. Удобства во дворе, другого ни у кого в округе не имелось. А когда мы все вместе у них оказывались, Сашку отдавали родителям. А мы прямо на берегу ставили палатку, там и ночевали. Чудесные были ночи. Море живое – то баюкает, то будит. И спится сладко, и не спится сладко. Настоящий рай. И вот когда я в тот раз вернулся (а мог бы и не вернуться, запросто), счастливая жена потребовала, чтобы я устроил ей тысячу и одну ночь. Ну, тысячи и одной ночи у меня в запасе не было, отпуск две недели, я ж не султан. Но все, что в моих силах было, исполнить старался. Плавали мы ночью в море. Костры жгли… И никого вокруг. Никаких отдыхающих тут и в помине не было. И жена все повторяла: «Хочу девочку, чтобы была красивой, как Афродита из пены морской! Хочу девочку!» Я ей: «Давай повременим. Сашка маленький, я часто в командировках. И никогда не знаю, в каком виде вернусь». А мама ваша: «Не твое дело! Давай девочку!» Ну и мы… Да… Получила, что хотела? Как заказывала? – любовно обратился генерал к жене.
