Оказывается, Владимир Вспышкин, полярный капитан, был похож на Володю не только внешне. Он так же принципиален, так же умен и решителен, и так же способен даже в очень молодом возрасте сделать карьеру. Ну и неудивительно, что ему завидовали и ненавидели. С Опричником он был знаком с детства, и тот уже давно притворялся другом, а сам так и норовил вставлять палки в колеса, а заодно за чужой счет пробиваться. И пробился довольно высоко, ведь именно Опричник организовывал экспедицию, после которой Владимира Вспышкина считали без вести пропавшим, а потом имел наглость прийти к его жене с конфиденциальным разговором, после которого ночью дом, где были Алькина мама с детьми, загорелся. Дело было в дачном поселке, в летнем домике, который принадлежал Антонине Вспышкиной еще до замужества. Ночевали в этом поселке редко, соседей и вовсе в тот день не было, да никто из соседей и не помнил толком, приезжала ли она, или нет. Они и пожар заметили только когда полыхало так, что тушить было поздно. Позже пожарные определили, что это был поджог, и что дверь нарочно заблокировали снаружи. Неудивительно, что девочка его искренне ненавидела и знала, что это действительно очень опасный человек! Не заслуга Опричника, а его просчет, что экспедиция даже с выведенными из строя рациями и навигационными приборами, почти без припасов умудрилась дрейфовать немножко не в том направлении, которое ожидалось, а потому выбрались на остров, где от прошлых зимовщиков остались припасы! Так что они перезимовали и к лету вышли к людям. А мама Альки, поняв, что угрозы были вполне серьезны, отправилась с детьми ночевать к соседям, благо знала, где они хранят ключ от домика, и еще до того, как прибежали зеваки, успела покинуть поселок. Да, пожарные подтвердили, что погибших не было, но куда делись Вспышкины, почему больше туда не вернулись, и живы ли они вообще, в том городе знала Алька, а больше - никто.
Вот только Олег Витальевич Нахимов, бывший спецназовец, а ныне - сотрудник МЧС, откуда-то узнал про экспедицию и про пожар, начал разбираться, и узнал слишком много. Именно поэтому он, перед тем как уезжать в очередную командировку, передал бумаги дочери. И вот пожалуйста! Сам считался погибшим от ран, жена - скончалась в реанимации. Говорили, сердце, но уж очень ситуация складывалась подозрительная. Так что когда Опричник начал угрожать Саше, Алька ни минуты не сомневалась - помогла им с Митькой сбежать из лагеря, велела пробираться в город, к тем людям, которым Олег Нахимов полностью доверял. А сама за подмогой к Володе. Кстати, по словам Альки, ей бы не выбраться из лагеря, если бы не помощь Веньки Кушакова, который задействовал связи своего отца и его влияние. Венька и в самом лагере помог, и потом - что мог, по телефону сделал.
Правда, когда они добрались до города, ребят уже похитили, и Алька, бедовая голова, решила идти на переговоры. Убедила всех взрослых, что она то Опричника хорошо знает, у нее есть, чем его отвлечь, как потянуть время до прихода подмоги, чтоб заложники не пострадали. Но в последний момент, когда казалось, что переговоры прошли успешно, кто-то спугнул похитителей, и Опричник бросил гранату в тот самый подвал, где он держал детей. Володя, вместе с остальными разбирал тогда завал вручную. Тогда и руки себе разрезал осколками кирпичей, и даже не заметил. И бровь ему рассекла упавшая сверху тяжелая балка. Хорошо хоть вскользь, только кожу повредила, а мог бы и шею сломать, или сотрясение мозга получить! Нет, преступников задержали, он это видел, но это было уже неважно. Володя знал, что стоит там, внизу, запаниковать - и даже если еще не завалило, ребята могут задохнуться, обвалить что-то, держащееся непрочно. И он не обращал внимания ни на сгущающиеся сумерки, ни на то, что руки повредил. Он вообще ни о чем, не думал, пока не образовалась достаточно большая щель, чтобы можно было вылезти. Дети были живы и невредимы, если не считать нескольких синяков и ссадин. Да, перепачкались, да, перенервничали. Но они целы! И смогли обнять родителей. Володя лично отвез их на мотоцикле в больницу, где лежали старшие Нахимовы. Олега Витальевича привезли специальным рейсом, едва поняли, что он все-таки живой, на новейшем оборудовании провели обследование, сделали операцию, раны зашили, и он помаленьку приходил в себя и больше не походил на умирающего. Антонина Павловна тоже оправилась. Оказывается, и ее тоже смогли буквально с того света вытащить. Потом Володя и кто-то из командования лично доставили ребят обратно в лагерь, договаривались с его руководством. Преступники были арестованы, а в ближайшее время Нахимовых должны были перевести в лучшую клинику, где обоим обещали полную реабилитацию вплоть до возвращения к службе.
Но на иллюстрации Алька была в бальном платье середины девятнадцатого века, в красивом парике, уложенном в изящную прическу, и она впервые казалась хрупкой и невесомой барышней, а вовсе не прежним сорвиголовой. Тем более, танцевала она с Володей, которому удивительно шла морская форма того же времени. Они казались такими счастливыми, такими безмятежными... Еще бы, до похищения оставалось более часа, ничто не предвещало беды.
И снова склеенные страницы. Склеены небрежно, наспех. И почерк немного другой. Было видно, что тот, кто писал эти строки, сильно волнуется.
"Я полный кретин! Идиот, бестолочь, недоумок! Ну какого, какого лешего я отпустил ее, а?! Девчонку, хрупкую беззащитную девчонку, которую, кажется, ветром сдуть может! И сам же, балда, дубина стоеросовая, помог ей сбежать из лагеря. Тут-то они хоть в безопасности. А там?! Ладно Митька, этого бугая не вдруг дубиной перешибешь. И вообще, детдомовские - они живучие. Тем более, парень. Его попробуй не отпусти, прибьет! Ладно Сашка. Ее жалко, конечно, но это ее родители. Если б мне не дали выполнить последнюю просьбу мамы, я б кого угодно размазал по стенке. Но Алька-то! Это не ее война. Не ее враги. Зачем она вмешивается? Дело чести. Да лучше б я с ней пошел! А так точно с ума сойду. И если с ней что случится... Нет-нет! Не думать!!! Не думать, я сказал!!! Уф, позвонила. Да плевать мне, что скажет батяня. Плевать, что он со мной сделает! Я не мог поступить иначе. Ради памяти мамы. И ради Альки. Только бы врачи успели! Только бы не слишком поздно! И да, использовать положение отца в своих целях, заставлять взрослых, которых видишь (нет, слышишь) в первый раз в жизни поступать, как хочешь ты - это, оказывается, приятно. Только потом тошнить начинает. А поначалу чувствуешь себя героем. Когда давал алькиным знакомым "зеленую улицу", когда отмазывал ее перед начальством в лагере и стравливал отцовских дуболомов с бандитами, которых подослал какой-то Опричник, было... Не знаю, как назвать это ощущение. Эйфория? Наверное. Зато потом так себя ненавидел! И чем я лучше братьев и отца? Ничем. Такая же тварь, которая пользуется своей безнаказанностью и топчется по чужим судьбам, как по мостовой. Тошно...".
На следующий день отдыхающих ребят возили в лагерь археологов, показывали, как работают экспедиции геологов, возили на базу МЧС и в военную часть, даже учение показали со стороны. Но Володя вместе со Славой тогда специально ездили к Альке и Саше с Митькой, чтобы успокоить их, передать весточку из дома, а заодно и попросту познакомиться. Между прочим, и сама Алька, и ее друзья Славе понравились. Хорошие ребята, искренние, умные, серьезные. А еще - отзывчивые, добрые и настоящие, что ли. Они не притворялись, они просто делали то, что должно, не особо задумываясь, каковы будут последствия лично для них. А на рисунке Алька была в военной форме и вокруг, казалось, кипел бой. Не учебный. Судя по ее лицу, она как будто снова была на войне.
На шестой день отдыха в лагерь никого не пускали, и сами ребята ни на какие экскурсии не выезжали. Это был день, когда им нужно было попробовать себя в роли писателя или журналиста, и либо провести расследование и написать об этом статью, либо опубликовать рассказ, повесть, или что-то подобное. На картинке Алька в строгом костюме, похожая на учительницу, делала доклад, а за ее спиной виднелся на слайде какой-то арктический пейзаж. Похоже, об отце рассказывала. Или о своей малой родине.
