– Достаточно.

Джоан улыбнулась и опустила руки. Внезапно её лицо исказилось, она стрелой взметнулась в воздух – я еле успел увернуться – и распласталась в горизонтальном полёте. Словно в замедленной съёмке передо мной разворачивалась мгновенная цепь событий: Джоан в падении вырывает из самой пасти Дюка обалдевшего и застывшего Цезаря, кот с воплем отлетает в сторону, а в предплечье девушки впиваются зубы пса…

Ментальным импульсом я погасил ярость собаки. Дюк, скуля, с поджатым хвостом вернулся к хозяину. Опомнившийся Цезарь взлетел по стволу груши и исчез в листве. Джоан без звука поднялась и, зажимая артерию, отправилась в распоряжение Вероники: за время, проведенное рядом со мной, она научилась понимать мои волеизъявления без слов.

Что ж, вроде бы она в норме. Исключая этот необъяснимый прыжок. Так полностью раскрыться! С другой стороны, я ведь уже скомандовал прекратить бой…

Явился возбуждённый Шварценберг и после некоторых усилий сумел снять перепуганного кота с дерева. Проходя мимо меня, он обронил:

– Кстати, есть сведения, что могут возникнуть неприятности со стороны группы "Галатея". Я не хотел говорить при твоей напарнице. Присмотрись к ней внимательно.

Проект "Галатея" представлял собой тщательно законспирированную организацию роботов, борющуюся за предоставление роботам прав, равных с правами людей. Я, конечно, знал, что они существуют, но не придавал этому особой значимости. Мысль о том, что Джоан может входить в их организацию, как-то не приходила мне в голову. До сих пор сдерживающим их фактором являлось невозможность естественного создания искусственных живых существ (понимаю всю гротескность этого словосочетания); всех биороботов просто клонировали с учетом генетической корректировки. Ходили слухи, что в своих подпольных лабораториях роботы достигли определённых успехов в этом направлении, но насколько далеко они сумели продвинуться, никто не знал. Когда они наконец сумеют решить эту проблему, человечество столкнется со специфическими трудностями. Однако, похоже, существовала большая вероятность отложить её решение: возможно, вскоре это будет не так уж актуально – как для людей, так и для роботов. Кстати, роботы гибли в стычках с зеркальниками даже чаще, чем люди. Так что в предстоящей баталии психологически они будут полностью на нашей стороне. Неприятности от них начнутся позже. Если вообще начнутся.

Все это я и выложил Большому Давиду. И напоследок ошарашил его:

– Будьте готовы провести анатомические исследования по полной программе. Завтра я намерен предоставить в лабораторию тело зеркальника.

От такого наглого заявления Шварценберг потерял свою невозмутимость. Он раскрыл рот, но не смог произнести ни звука. Я продолжал:

– Конечно, многое против, но шанс есть. У меня имеются кое-какие соображения…

– Пауль, что ты задумал?!

– Увидишь.

– Инструктор Бойль! Самодеятельность запрещаю! Здесь военное положение. Слышишь, Пауль, в одиночку не смей!

– Напоминаю, что я не просто инструктор, а Маэстро. И как раз в условиях военного положения, согласно уставу, имею право самостоятельно принимать решения и привлекать к выполнению задач необходимые силы и средства, – я невесело усмехнулся, процитировав графу устава. – Успокойся, Давид, я осторожно. Мне кажется, что есть одна возможность… Ну, в самом уж крайнем случае получите моё тело. Оно тоже весьма неплохое, по крайней мере, я пока им доволен.

Глава 11

Вечер долгожданной прохладой спускался на заждавшуюся землю. Расплавленное cолнце стекало за горизонт, и алая заря пылала вполнеба, обещая назавтра ветреную погоду. Пока же ни один листок не трепетал в измученных сухостью садах, птицы перекликались всё реже, устраиваясь на ночь. Первые звёзды робко высыпали на быстро темнеющее небо.

Я сидел в комнате перед головизором один – Иван Фомич с обеда ушел зачем-то на пасеку к Сидоренко и там застрял.

Я обдумывал варианты стратегии поведения при различных реакциях зеркальников. В конце концов я признал, что это бесполезно: достоверно спроектировать поведение зеркальника ещё никому не удавалось. Приходилось возложить надежды на интуицию и русское авось. Что ж, если никакой силой с ними ничего сделать нельзя, надо найти такое место, где эти проклятые чужаки имеют слабину. Только где оно, это место? Оставалось надеяться, что такая трещинка лежит в их ментальной сфере. По крайней мере, больше надеяться было не на что. И опробовать это шаткое предположение мне предстояло сегодняшней ночью. Именно мне, десантнику-инструктору, ментальному мастеру (хотя лично мне всегда больше нравилось название Маэстро).

Головизор добросовестно пытался развлечь меня какой-то популярной болтовнёй. Меня привлекло сообщение с борта научно-исследовательского судна "Калипсо-2". Какой-то зоолог с хорошо поставленной дикцией увлеченно комментировал необычный факт из жизни летучих мышей; факт этот и не заметили бы, конечно, если б подвернулся какой-нибудь чуждый науке сухогруз или танкер… Посреди Средиземного моря на палубу "Калипсо" опустилась громадная стая измученных рукокрылых; Жаклин Кусто – капитан и владелица судна – заинтересовалась видовым составом мышей, и выяснилось, что так далеко от постоянного ареала обитания именно этот вид ещё никогда не встречали. Отдохнув, стая снялась и улетела в южном направлении.

Я вспомнил свой первый день – вернее, первую ночь – в качестве зоотехника и усмехнулся. Ай да дядька Иван. Ну-ну.

Я набрал на браслете код Джоан:

– Зайди ко мне через десять минут. Как твоя рука?

– Иду! – отозвалась она. – Рука в норме. Конец связи.

– Конец связи, – сказал я, отключаясь.

Я выключил визор и некоторое время сидел в темноте. Щёлкали на стене старинные часы-ходики с гирями и кукушкой. Из какой-то щели цвиринькнул сверчок и умолк. Над лесом восходила бледная полная луна, её свет размытым квадратом окна лежал на полу.

– Кутиха! – негромко позвал я. – Покажись. Дело есть. Ты тут?

Из темного угла на меня сверкнула пара зеленых глаз.

– Мне нужно сегодня встретиться с зеркальником, – продолжал я. – Проводи. Лучше вашего никто за ними не уследит. Мне нужно, чтобы он был один. Сделаешь?

Мне показалось, что она кивнула.

– А вы сами, – осторожно спросил я, – не пробовали с ними бороться? Своими методами.

– Нет. Бесполезно. Чужие, – мяукнула она в ответ. Глаза сверкнули и погасли. В комнату вошла Джоан.

– Садись, – указал я на табурет. – Вот что… Давай так – услугу за услугу. Мне нужно, чтобы ты сегодня посидела ночь на связи. А не таскалась за мной по лесу. Это важно! – поднял я ладонь, пресекая ее попытку перебить меня. – Я знаю, что ты не можешь бросить меня. Это сидит у тебя в мозгу или где там ещё… Но ты знаешь, что я могу снять этот запрет. Так сказать, пережечь эти перемычки. Невосстановимо.

Я помолчал, давая ей возможность осознать мои слова.

– Конечно, после этого ты уже никогда не станешь прежней. У тебя появятся вкусы и симпатии, отличные от тех, что нравятся мне. Ты сможешь принимать решения, не оглядываясь на пользу для моей драгоценной персоны. Понимаю, сейчас тебе страшно даже слышать такое, но пойми, что у меня просто нет другого выбора. Так надо, маленькая… А я постараюсь забыть, где находится мозг-координатор проекта "Галатея", – я видел, как она вздрогнула. – Ну как, малышка, по рукам?

Джоан смотрела на меня беспомощно распахнутыми глазами. Потом она закрыла глаза, и по щеке ее покатилась такая человеческая слезинка…

Проделав необходимые манипуляции, я продолжал инструктировать мою Джоан. Вернее, уже не мою.

– Будешь следить за мной по радиосвязи. Когда будет нужно – поднимешь тревогу и мигом ко мне. Вдруг я насторожился: кто-то бесшумный стоял сейчас за дверью. Сделав напарнице условный предостерегающий знак, я подкрался к двери и резко распахнул ее, нанося рубящий удар ребром ладони. Джоан подхватила падающее тело. Это был Юм. Теперь я знал, кто в моей группе был глазами и ушами Большого Давида.