– Свяжи его, – сказал я. – Может, до утра не хватятся. Мне сейчас свидетели не нужны.
Джоан кивнула.
Я принялся разоблачаться. Просто удивительно, до чего много всяких причиндалов носит с собой десантник. Аккуратно сложив на край стола пистолет, сёрикены и средний метательный нож-сякен, я добавил к ним набор газовых и световых микробомбочек, духовую трубку и ещё массу всякой второстепенной мелочи. Кольцо – подарок Ионэла – снять, правда, не удалось: два дня назад я повредил палец, а в восстановитель с такой мелочью обращаться не хотелось. Теперь припухший сустав препятствовал моему желанию. А, ничего. Как ни странно, главное сейчас – это твёрдые намерения и психологический настрой.
Джоан глядела на меня во все глаза, не понимая, но и не вмешиваясь.
Немного поколебавшись, я глотнул снадобья дядьки Ивана. Он заранее приготовил его и торжественно вручил мне утром все ту же многострадальную бутыль. На вкус – обычная вода, немного затхлая. На меня зелье подействовало бодряще, исчезла дневная усталость и непонятная тяжесть, лежавшая на душе.
– Кутиха, пошли! – позвал я, выходя в сени. Входная дверь чуть качнулась, выпуская маленькую тень.
Кто скажет, что поспевать в ночном лесу за шустрым домовым – занятие лёгкое и приятное? Если бы не М-сознание и способность ориентирования в темноте, мне нипочём бы не поспеть было за Кутихой, которой ночь словно придавала дополнительные силы. Как обычно, тропинок она не придерживалась. Она весело перепискивалась с друзьями и неслась вперёд так стремительно, что мне иногда приходилось переходить на бег. Величественно сияющая Луна летела над нами, ниспадая потоками лучей и заливая редкие поляны мертвенно-белым светом, оттенявшим кромешную тьму лесной чащи.
– Пришли, – скрипнула Кутиха и пропала, словно её и не было. Я осмотрелся.
Я узнал Гнилой лог. Кутиха довела меня до дороги, спускающейся по отлогому косогору параллельно ручью. В зарослях краснотала медленно клубился туман.
– Джоан, внимание! – шепнул я, активизируя браслет. – Возьми пеленг.
– Есть пеленг.
– Ну, девочка, пожелай мне удачи… Конец связи, – я не стал выключать передатчик и вышел на открытое место.
Я шел ва-банк. Вся моя теория базировалась на том, что зеркальник способен превосходить в вооружении любое существо. Именно для того, чтобы быть с ним на равных, я и разоружался с такой тщательностью.
По идее, он тоже должен быть без оружия, если уж он копирует меня. И сейчас должна произойти дуэль наших воль. Не вооружений, не боевого искусства, а ментальной силы. Я сосредоточился.
Туман собирался в неестественно плотный клуб. Постепенно твердея, в нем начинала проступать оболочка человека. Меня. Он был похож на меня, как брат-близнец.
Зеркальник вышел из кустов и остановился в трёх метрах от меня. Я отогнал непроизвольно появившееся желание принять боевую стойку и мысленно произнес:
– Ты знаешь, зачем я здесь. Начинай!
– Бой! – вдруг вспыхнул у меня в мозгу голос – голос Ионэла Ивашку. Это брат-близнец принял вызов. Он шагнул вперёд.
Руки его протянулись ко мне, истончаясь туманом, и обволакивая меня невесомой пеленой.
Я обрушил на него всю свою ментальную мощь, все годы упорных тренировок и медитаций, пытаясь подчинить эту дьявольскую волю и сломать сопротивление одним бешеным ударом. Никогда ещё я не использовал свой мозг с такой нагрузкой. Контуры зеркальника стали размываться, он пошатнулся – но выдержал. И ударил в ответ.
Некоторое время мы стояли, обнявшись и шатаясь, как два пьяницы. Ни один из нас не мог достигнуть решающего перевеса. Наши сознания всё более объединялись; я чувствовал, как в мой мозг вползает нечто настолько чуждое, что на одно осознание возможности существования такого можно было потратить жизнь.
Зеркальник тоже был на пределе – я это чувствовал. Неизвестно, чем бы закончилась схватка, но внезапно вмешалась Кутиха.
Она, пронзительно пища, вцепилась в него, теребя и кусая. Из спины зеркальника мгновенно выросла ещё одна рука, безжалостно смявшая хрупкое тельце. Кутиха, всхрипнув, полетела на землю с переломанным хребтом.
Эта нелепая и безжалостная смерть вывела меня из равновесия. Гнев ослабил мою волю, и мой соперник, воспользовавшись этим, теперь додавливал меня. Я отчаянно сопротивлялся, но сознание начинало меркнуть. Зеркальник, уверенный в победе, проникал всё глубже и глубже в мой мозг. Я ощутил, как растворяюсь в его существе. Очень странное чувство… Глубокое спокойствие обречённости охватило меня. И тогда сверхчеловеческим рывком гибнущего сознания я остановил сердца нашей объединённой сущности. Время споткнулось, подступила чернота, и мы вместе упали в неё.
Глава 12
Для чего человеку дается майя?
К смерти привыкнуть невозможно, как и избежать её. Это удел, о котором человек просто не может долго думать – какие-то древние инстинкты, защищая мозг, уводят нас под спасительный покров иллюзий. Иначе жизнь была бы невыносима. Покажите мне, какая душа сможет вынести правду – то, что предстоит бесконечное повторение рождения и смерти? Какая душа сможет не обжечься об истину Абсолюта? Это ужасно! Даже самое чёрное зло в нашем мире – это как бы прививка перед грядущим ужасом будущего. Недаром библейский Страшный суд зовется Страшным…
Я медленно выплывал из мрака небытия. Разлепив веки, я обнаружил над собой прозрачный пластик реанимационной капсулы. Яркие лампы биосканера слепили глаза. Меня сотрясала крупная дрожь, отдаваясь в пальцах – словно тысячи маленьких иголочек быстро-быстро кололи тело.
Так всегда бывает, когда тело долго находится в состоянии клинической смерти. Мне дважды доводилось быть убитым во время тренировок – и каждый раз восстановление сопровождалось крайне неприятными симптомами, к счастью, непродолжительными.
Сознание вернулось полностью. Я приподнялся на локтях, борясь с тошнотой. Пол качнулся, уплывая, затем постепенно встал на место. Сделав глубокий вдох, я откинул крышку медицинского кокона и сел, свесив босые ноги. Несколько эластичных трубочек, чмокнув, выдернулись из моего предплечья.
Ого! Вокруг меня, окружая капсулу плотным кольцом, собралось десятка два человек. И кто! Пако, де Жюс, Сарычев, Идзуми, н'Танга – остальных я не знал. Судя по всему, тоже мастера. Мастер мастера определит с первого взгляда.
Несколько сзади возвышался Большой Давид – при его росте незачем было покупать билеты в первый ряд. Я представляю, чего ему стоило собрать всех в одно место! Тут же находились Джоан и Вероника.
– Уважаемая публика! – я попытался сидя поклониться. Получилось довольно неуклюже. – Вынужденный антракт закончен. Представляю вашему вниманию второе действие философской трагедии “Змиевские туманы”. Прошу поприветствовать артистов! – я спрыгнул на пол, пошатнулся, но устоял. С каждой секундой мне становилось всё лучше.
– Это он, – медленно сказал Сарычев. – Точно. Самые идиотские реплики в самый неподходящий момент.
Он бросил мне трусы. Хотя я не особенно хорошо переносил грубоватого Сарычева, но за этот рыцарский жест простил ему многое.
– Интересно, а кого вы ожидали увидеть? – удивился я. – Чарли Чаплина?
Идзуми молча повел подбородком в сторону. Я обернулся.
В соседней капсуле лежал я. То есть не я, а мой брат-близнец. Зеркальник. Процесс реанимации был зациклен на начальной стадии, поддерживая минимально возможный уровень жизни.
– Скажи спасибо Джоан, это она надоумила с перстнем, – сказала Вероника. – Иначе валяться бы тебе, Пашка, в морге ещё месяц по меньшей мере. У второго-то кольца нет. А так вас не различить, и формула крови одинаковая, и генный набор, и папилляры.
– Спасибо, – сказал я. – А теперь попрошу всех присутствующих сохранять выдержку и хладнокровие. И не пытаться меня снова убить. Не получится, предупреждаю. Я – зеркальник.
Всё оружие, которым была напичкана амбулатория, мгновенно было направлено на меня.
