— Извини, задумался, — признался он. — О чем ты говорил?

— О том, что пару месяцев назад король вернулся — в точности, как и было обещано. Но, кажется, легенда все же кое-что преувеличила — на самом деле, маг не спрятал принца в Леривалле, а нашел ему приемную семью, где тот и вырос, ничего не зная о своем происхождении.

— Что-что?! — вздрогнул «дан-Энрикс». Но Райнар был слишком увлечен, чтобы обратить внимание на чувства собеседника.

— …Я слышал, его вырастил какой-то браконьер, практически бродяга. А потом король явился в Лисий лог, и все открылось. Говорят, что он — точная копия отца. Атрейн сразу признал в нем сына Тэрина.

— Вот оно как, — медленно сказал Меченый, делая над собой усилие, чтобы сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Выходит, у Тэрина и Маллис не было младших сыновей, способных унаследовать престол. Тот человек, которого здесь называют королем — либо обыкновенный самозванец, либо — что гораздо хуже — пешка в руках Олварга. Если подумать, то второе куда вероятнее. Чтобы какой-нибудь ровесник Крикса вообще додумался использовать в корыстных целях свое сходство с прежним королем, кто-то сначала должен был сказать ему об этом сходстве — сам-то он был слишком молод, чтобы помнить Тэрина. — Ты уже видел короля?

— Несколько раз.

— И что ты о нем думаешь?

Лицо Райнара растерянно вытянулось.

— О нем?.. — пробормотал Лювинь, как будто слова Меченого совершенно сбили его с толку. — Он… он, хмм… Нет, будь ты одним из нас, ты бы не задавал подобные вопросы. Он — Король! Король, которого мы ждали столько лет!

— Что, аэлиты тоже?..

— Разумеется, — с жаром ответил Рельни. — Эсселвиль велик, но нам с товарищами нашлось место только с Лисьем логе. Если есть на свете место, где никого не волнует, кто ты и откуда родом — то оно находится здесь. В Древесном городе готовы принять каждого, кто может держать меч и драться с гвинами. Когда мы только оказались в Эсселвиле, нас было сто двадцать человек, считая и латников, и моряков. А сейчас нас осталось двадцать восемь. Конечно, местных тоже постоянно убивают. Но до того дня, как король Лейн вернулся, большинство людей предпочитали жить обычной жизнью, как и до войны. Сажали хлеб, мирились с непомерными налогами и с бесчинствами гвинской солдатни, короче говоря — старались как-то выжить.

— Вполне объяснимое желание, — заметил Рикс.

— Да, разумеется. Но на деле это выглядело так: соседскую жену и дочку изнасиловали, а самого соседа вздернули за то, что он вел возмутительные разговоры?.. Очень жаль, конечно, но что я могу поделать? Да и вообще, если бы он вел себя осторожнее — то ничего бы не случилось. Надо тише, надо никуда не лезть, и тогда все будет в порядке. А если начать вступаться, возмущаться, или даже просто вытащить соседа из петли, чтобы похоронить — так меня самого повесят, а у меня, между прочим, дети… Приходим в деревню — полусгнивший труп болтается перед воротами. Снимаем сами и хороним — местные толпятся в стороне и смотрят. Молча, понимаешь?.. Честно говоря, иногда даже злость брала — мы здесь сражаемся за их свободу, пухнем с голоду, хороним собственных друзей, а у них там одна забота — как бы сделать вид, что ничего особенного не происходит. Якобы их вообще никто не завоевывал… а мы здесь так, горстка буйнопомешанных, которые сами придумали себе эту войну и лезут на рожон. Кое-кто из местных вообще винил нас во всех бедах. Например, кому-нибудь из деревенской молодежи надоест, что гвинны могут творить с ними все, что захотят, и не считают айзелвитов за людей — и он сбегает в Лисий лог, а гвинские солдаты устраивают карательный рейд в его деревне. И, конечно, те, кто уцелеет, кроют нас последними словами. По большому счету, гвины только потому и удержали власть над Эсселвилем, что сумели внушить людям, что сопротивление бессмысленно. Что бы с тобой ни делали — утирайся и молчи, не мути воду, а то будет хуже. Но в последнее время что-то изменилось. Люди почувствовали надежду…

«Как бы эта надежда не завела всех в беду» — мрачно подумал Крикс. А вслух спросил:

— А могу я увидеть короля?

— Ну… если он захочет тебя видеть… — с некоторым колебанием ответил Рельни. — Понимаешь, он ведь все-таки король. И в любом случае, сначала тебе нужно встретиться с Атрейном. К счастью, сенешаль давно планировал наведаться сюда. Я расскажу ему о том, кто ты такой, и он решит, как с тобой поступить. А до тех пор ты должен будешь оставаться здесь, в Древесном городе.

— Хочешь сказать, что я в плену? — приподнял брови Крикс.

— Не то чтобы «в плену»… — уклончиво ответил Рельни. — Попытайся нас понять. Мы должны быть предельно осторожными. Я поручился за тебя, поэтому тебе оставили твое оружие и даже позволили беспрепятственно ходить по лагерю. Но это все, что я могу для тебя сделать. Будь ты просто парнем из деревни, который сказал бы, что он хочет драться с гвинами — тебя бы проверяли так же, как всех остальных. Но ты — особый случай.

— А как вы проверяете всех остальных? — заинтересовался Крикс.

— Мы не пропускаем их дальше границы, пока они не докажут, что способны приносить какую-нибудь пользу. Чаще всего мы даем им какое-нибудь поручение в ближайших деревнях. Иногда таких поручений может быть и два, и даже три — пока мы окончательно не удостоверимся, что это не какой-нибудь подсыл, который хочет выведать наши секреты.

— А если ваш доброволец попадется — то его повесят.

— Разумеется… Если только он сразу не решит, что подобные занятия ему не по зубам. Но в последние годы такое случалось редко — большая часть тех, кто приходили к нам, уже примерно представляли себе правила. — Райнар вздохнул. — Я понимаю, со стороны это звучит жестоко, но у нас не было другого выбора. К нам иногда приходят сущие дети — лет двенадцати-тринадцати. Приходят молодые девушки, и женщины, и даже старики. Некоторые из них действительно хотят сражаться с гвинами, а некоторые — просто найти убежище, в котором гвины не имели бы над ними власти. Но мы не община Милосердия и не странноприимный дом. Даже если бы нам не приходилось постоянно опасаться шпионов Олварга, мы все равно не смогли бы принимать к себе любого, кому больше некуда податься. Все, что мы можем — это постараться давать каждому такое поручение, с которым он — хотя бы теоретически — способен справиться.

— Понятно. Значит, я должен дожидаться здесь Атрейна. Когда он приедет?

— Я не знаю. Может быть, через неделю. Или через две… — откликнулся Рейнар, не подозревая, какое впечатление его ответ произведет на собеседника.

Крикс чуть не застонал, представив себе эту проволочку. Если Олварг в самом деле подослал к мятежным айзелвитам самозванца, катастрофа может разразиться в любую минуту. Кроме того, Крикса смущала мысль об Алвинне, оставшемся в Адели. Валларикс едва ли представляет, как быть с гостем, которого так «любезно» навязал ему племянник. Меченый чувствовал себя так, как будто его разрывают на куски. А магия, которая время от времени так откровенно управляла его жизнью, на сей раз никак себя не проявляла — несколько последних дней дан-Энрикс вообще не ощущал ее присутствия, хотя и понимал, что она никуда не делась, а просто дремала, притаившись, словно искры под остывшими углями. Приходилось примириться с мыслью, что магия привела его в Древесный город и сочла, что этого довольно. Со всем прочим ему предстояло разбираться самому.

Спали в Древесном городе посменно, причем мало кому удавалось урвать хотя бы по пять часов сна за одну ночь. Меченый вызвался ходить в дозоры вместе с Рельни и его товарищами, так что, по идее, должен был бы радоваться отдыху ничуть не меньше, чем другие аэлиты. Но сегодня он без всякой видимой причины проснулся среди ночи и никак не мог заснуть опять. Сколько бы Крикс ни говорил себе, что все вопросы можно будет обдумать позже, а сейчас куда важнее отдохнуть, мысли сновали в голове, как муравьи в горящем муравейнике.

Основной лейтмотив этих тревожных размышлений звучал так: «мне нужно найти самозванца и обманщика, который выдает себя за сына Тэрина — а я торчу здесь уже третий день, и могу проторчать еще неделю».