— Выше, чем у трупа. — Ты прерываешь мое сражение с бутылкой. Забирая ее, открываешь.
— Я вижу, тебе полегчало, раз колючек под язык нахватал. — Пью солоноватую воду, прикидывая в уме, как бы свалить по-быстрому.
— Полегчало, и я еду домой, — мысленно уже собираю манатки и хлопаю дверью. Думаю, что нужно заказать такси.
— Сначала выпьешь таблетки и поешь, — ты роешься в холодильнике, доставая что-то съестное. Начинаю злиться сильнее.
— Сначала вызову такси, потом засуну тебе эти таблетки в… — Ты оглядываешься, а я прекращаю свою тираду, видя нешуточное сверкание в твоих глазах. - Ухо!
— Сейчас договоришься, — произносишь негромко, явно сдерживаясь. Да похер уже на все, меня прорывает.
— Ты притащил меня к себе домой без моего согласия, да еще после того как трахал здесь какого-то левого мужика! — меня просто передергивает, когда я представляю себе эту картину.
— Ал, я сюда никогда никого не приводил. Только тебя! — ты держишь меня за подбородок, не давая отвести взгляд, а у меня в голове колоколом: «Только тебя… Только тебя…» Пытаюсь вывернуться из твоих рук, но не получается.
— Ал, посмотри на меня. Ты отказываешься от своих слов, что сказал тогда в переписке? — прижимаешь меня еще сильнее. Да, блин, вот заноза! Стою, закипаю. С чего бы это мне отказываться? Что ты хочешь от меня услышать?
— Нет. Но и ты пойми меня, — возникает желание врезать тебе, чтоб ты отцепился. — Я никогда ни с кем не делюсь.
— Вот и я, не отказываюсь и не делюсь. Посмотри на меня, не отводи глаза, — ты ловишь мой взгляд. - Ал, честно, я сам себя чувствую не лучшим образом. Я не оправдываю себя и тебя не упрекаю.
— Да в чем ты вообще можешь меня упрекнуть? — перебиваю я тебя, взрываясь в приступе праведного гнева и, наконец, вырываюсь из твоих цепких рук.
— Ты же не хотел признавать наши отношения, заявил, что едешь на блядки. Думаешь, мне приятно было слышать подобное от тебя? — ты спокойно встречаешь мои злобные посверкивания глазами. Думаешь, я признаюсь, что сам толкнул тебя на эту тропинку? Ну, щас!
— Ты… — делая шаг вперед, затыкаешь мне рот рукой, прерывая назревшую цепочку взаимных упреков.
— Сделанного не вернешь, хотя я бы желал, — твои тихие слова сладким бальзамом капают на душу. — Меньше всего на свете я хотел бы обидеть тебя или разочаровать, — встречаю твой пронзительный взгляд, глаза в глаза. — Ведь я действительно люблю тебя. Если сможешь, прости.
Я теряюсь и, возможно, впервые в жизни не знаю, что ответить. Меня мутит, голова кругом. Ты признался в любви, вот так, глядя в глаза. И я верю тебе, ни секунды не сомневаюсь. И понимаю, знаю, ощущаю, что сам люблю ведь ну, не может же так накрывать человека без ответных чувств.
Чуть пошатываюсь, чувствую еще не отступившую болезнь и где-то в глубине души обиду. Но утро вечера мудренее, разберемся.
— А если не смогу простить, что делать будешь? — смотрю на тебя, прищурив глаза. — Ведь чувствую, что любишь. А-а-а… Знаю! — во все тридцать два улыбаюсь. — Дрочить на меня! — сарказм меня не покидает даже во время болезни, что хороший признак.
Топаю в спальню. Меня шатает, чувствую твои руки, поддерживающие меня.
— Нехер меня трогать. Я спать пошел! — ты поднимаешь руки, показывая, что сдаешься, и идешь следом. Укладываюсь, меня опять бьет озноб. Ты подходишь, протягиваешь мне ладонь.
— Ал, ты не выпил таблетки, — приближаешься и присаживаешься на корточки рядом с кроватью.
— Блин, как в матрице, синяя и красная. И какую пить-то надо? — обреченно вздыхаю.
— Обе, — смотрю на тебя, а ты на меня. Запихиваю в себя цветастую химозу и двигаюсь к стенке, уступая тебе место, отворачиваюсь. Чувствую, как прогибается под тобой кровать, и ты подвигаешься ко мне. Замираю. Я хочу, чтобы ты до меня дотронулся, хочу почувствовать твою ласку, но нет, не сейчас. Чувствую твое легкое прикосновения к моим волосам. По телу пробегает волна мурашек. Злюсь и на тебя, и на себя.
— Пока справку из кожвен не принесешь, не дам, — бубню в стену, улыбаясь про себя, как идиот. Так и засыпаю.
***
Выспался! Я в кои-то веки чувствую себя отдохнувшим и вроде бы более-менее здоровым. Сейчас бы мороженку схавать, и вообще зашибись. Лежу в твоей кровати, мечтаю, делая вид, что сплю, подслушивая твой разговор.
— Эльвир, я понял. Что, совсем никак? Хорошо, я приеду, — доносятся до моего слуха твоя приглушенная речь и тихая брань. – Ну, что за нахер? Почему именно сейчас?
Ты заходишь в спальню.
— Ал, мне нужно отъехать ненадолго на работу, — ты дотрагиваешься до моего плеча. — Форс-мажор, — смотришь мне в глаза и кладешь на тумбочку ключи. — Это от квартиры. Я хочу, чтобы они у тебя были.
Я распахиваю глаза и рот в порыве сказать, что нет, ни за что и никогда, но ты останавливаешь мой не начатый монолог:
— Ал, только без глупостей. Ты еще слишком слаб. Пей таблетки, еда в холодильнике, вылеживайся. Я быстро, — понимаю, что ты включил «начальника», а с начальством лучше не спорить. Киваю головой, соглашаясь, и прикидываю в голове план побега домой.
Слышу звук закрывающейся двери и, скинув одеяло, вскакиваю с кровати. Так-так, где мой рюкзак, телефон, шмотки? Бегаю по квартире. Шмотки нашлись рядом с кроватью, телефон на зарядке в зале. Вызываю такси, следом звоню маман:
— Ма, я вернулся, так что Кота я теперь сам кормить в состоянии, — про себя думаю, что даже представить боюсь, что она там нахозяйничала в моем темном царстве.
— Сына, а с каких херов ты мне тогда смс присылал, что задержишься? — О как! Все интереснее и интереснее. И когда это я успел?
Листаю телефон. Вижу в отправленных смс от меня одну с предупреждением, что задерживаюсь. Ну, понятно все! Твоя работа, зараза хитрожопая.
Принимаю вызов, мне вещают, что такси у подъезда. Думаю, оставить записку или как? Что-нибудь заковыристое с поцелуйчиком на холодильник прилепить? И как хорошо, что я ему свой дом не показал, а то ведь нашел бы и притащил обратно, за ним не заржавеет. Закрываю дверь зАмка на замОк подаренным, а вернее, втюханным ключом и лечу в свою пещеру. О мой бог, как же мне хорошо летается на этой невероятной карусели событий.
— Кот, я дома! Скучал? — кричу своей любимой животинке, сидящей у двери и с укором взирающей на меня. — Да-да, знаю, я сволочь, — хватаю проглота на руки, тиская, как игрушку. Тот молча терпит всплеск моей нежности и, оказавшись, наконец, на полу, с разворота бежит к холодильнику, по дороге крича на меня на своем кошачьем языке, намекая, что единственное, что он сейчас хочет видеть, так это мясо в своей тарелке.
— Тебе бы только пожрать, сКотинка неблагодарная! — говорю своему питомцу, роясь в холодильнике. — Нихрена ты не голодный. Тебя же маман кормила, вон сколько всего тут понатыкано, — показываю Коту содержимое камеры. Тот лезет внутрь и, убедившись, что его закрома целы, довольный, спрыгивает на пол.
Душ. Родные, домашние шмотки. Залезаю в комп и ахуеваю: на почте завал размером с Эверест. Стекаю в кресле пониже. Ну, все нормально, погулял, теперь за работу. Вырубаю телефон, чтобы некоторые озабоченные нормальным людям работать не мешали и погружаюсь в сеть.
Даже не знаю, сколько времени провожу в переписке, но явно много. За окном темно. Чувствую, что еще немного, и блевану от общения со всякими задротами, которые сами не знают, чего хотят, и вроде бы меня снова начинает знобить, когда раздается спасительный звонок в дверь.
На пороге Лиска и ты… Взгляд убийственный. В животе как-то засосало, но точно не от голода. Поддаюсь внезапно возникшему порыву захлопнуть перед гостями дверь и прикинуться, что меня нет дома, но натыкаюсь на твою подставленную ногу. Вот же черт! План «Зю» провалился в тартарары.
— А-а-а-л-л-л, — ты не говоришь, ты рычишь, а у меня что-то поясницу начало тянуть. Лиска сиротливо смотрит на меня глазами побитой собаки. Только мне кажется, что в ее взгляде ни одного «извини», зато миллион «что? где? когда?».
