— Ал, каким ветром занесло? Ты, говорят, в затворники подался? На братство болт положил. Нехорошо… — вопрошает мое экс-хобби и медленно облизывает с губ пенный след. Я слежу взглядом за этим блядским жестом, думая: «Молодец! Профессионально работаешь». — Я так, вообще, истосковался, — продолжает стебаться, гаденыш. Ну, конечно, истосковался он… Ты хоть знаешь, что такое тоска? Горло что-то стискивает и не дает дышать. Меня по-новому кругу начинает затягивать в депресняк. Да похуй! Усилием воли вытаскиваю мысли из этого болота и заказываю себе пойло. Вливаю одним залпом и облокачиваюсь локтем рядом со своим, похоже на то, сегодняшним любовником. Залитые алкоголем татарские зенки масляно поблескивают в сумраке бара, беззастенчиво обещая пройти все круги ада с выходом в астрал. Ну что ж, вполне сойдет, как компенсация моего морального ущерба.
— Да, решил из норы вылезти, на Ад посмотреть. Как знал, что меня здесь ждут, — нагло улыбаюсь в ответ, но только губами, в глазах — неизменная холодность.
— Ну, так может, спустимся в преисподнюю вместе? — кто же от такого предложения откажется? Тем паче, что мыслительный процесс, подогретый горючим, медленно перетекает из мозга в другой бескостный орган.
— А пошли, — хватаю татарчонка за предплечье, и мы идем в то самое место, где и Сатана бывает, когда пивом обопьется. Марат обнимает меня за бедра, цепляется за клепанный ремень с туевой кучей цепочек. Крыша, прощай. Любимый, ты тоже, по крайней мере, на сегодня.
Свобода от любопытных глаз в задымленном сортире придает уверенности. Затаскиваю пацана в первую попавшуюся кабинку и впиваюсь в соленые от пенного напитка, раскрасневшиеся губы. Маратка отвечает, размыкает уста, покусывает мой язык, когда тот оказывается в его рту, лезет шаловливыми ручонками за пояс кожаных штанов. Не знаю, как у него, но мои «фаберже» уже звенят, а член требует к себе самого пристального внимания, приподнимаясь в тесноте брюк.
Обнимаю мальчишку, медленно опуская руки все ниже по узким плечам, оглаживая грудь и прямо через сетку футболки щипаю моментально ставшие твердыми соски. Парень стонет в рот, и меня пробивает дрожь предвкушения. Чувствую, как разгоряченная кожа на руках покрывается табуном мурашек, вздыбливая волоски, и, просто зубы ломит, как хочется вставить этому чертенку, который, не теряя времени даром, уже расстегивает ширинку моих готичных штанов. Свобода приносит облегчение моему второму «я». Да, на мне нет белья. Нахер оно сдалось, когда у меня совершенно определенные планы. Марат опускается на колени, обхватывает мой член рукой, сдвигает кожу с головки. Класс! Это потрясающее ощущение, когда чувствительная плоть освобождается от защиты. У меня-то необрезанный, в отличие от его мусульманчика.
Пацан дует на головку члена, я тащусь, сгибаюсь, упираясь руками в противоположную стену кабинки. Влажный язык чуть касается уретры и слизывает капельку смазки, кайф. Этот шурале* заглатывает мое хозяйство по самые помидоры, пошло причмокивая бесстыжими губами. Чувствуя, что долго этой сладкой пытки я не вынесу, хватаю Маратика за чёрные от природы волосы, освобождая моего дружка из теплого плена. Тяну вверх, запрокидываю голову и целую, чувствуя свой вкус. Отрываюсь от губ, целую рядом с ухом, шепчу ему, как тебе совсем недавно, слова, вызывая в душе боль.
— Ты такой красивый, — опускаюсь к шее, веду влажную дорожку поцелуев до выступающей ключицы, прикусываю ее. Парень вздрагивает, видимо, я переборщил от нахлынувшей злости. Зализываю ранку, присасываясь за воротом сетки. Пусть походит меченый, ему не привыкать. Отпускаю его волосы, очерчиваю контур лица тыльной стороной ладони. Захватывая подбородок пальцами, провожу по раскрасневшимся, улыбающимся, приоткрытым губам, погружая большой палец в развратный рот. Эта бестия сосет его, пошло причмокивая, и я, завороженный сексуальностью зрелища, плыву, охваченный жаром желания. Вытаскиваю палец из его рта, опускаю руку вниз, к его паху, оглаживаю внушительную припухлость, нащупываю собачку молнии и медленно тащу ее вниз. Марат тихо стонет, видимо, тоже на пределе. Освобождаю его конец из плена белья, провожу пальцем от основания до открытой красной головки, надавливая на дырочку уретры накрашенным черным ногтем. Парень виснет на моих плечах, тяжело дышит. Я и сам уже задыхаюсь, ибо Маратка беззастенчиво надрачивает мой конец. Пытаюсь стянуть с него джинсы, развернуть в тесной каморке, но верткая задница не дается, изворачивается. Татарчонок лишь сильнее прижимается ко мне, елозит своим концом по моему. Тянется к моим губам, мимолетно целует уголок рта. Приближается к уху, и я слышу его наполненный горячей страстью шепот:
— Я так и знал, что ты мой…
Просто спинным мозгом, совершенно отчетливо, слышу щелчок переключения тумблера в своей голове. Замираю на мгновенье, пытаясь успокоить дыхание и моментально вспыхнувшую ярость. Прилившая к лицу кровь заставляет пылать щеки. Осознаю услышанное. Рассудок словно окатило ушатом холодной воды. Возбуждение колотит в мозге запредельным пульсом, дергая член, но услышанное отрезвляет, охлаждает и распаляет одновременно.
— Что ты там знал? — отстраняю парнишку прочь, вцепившись мертвой хваткой за горло и прижимая к стенке кабинки. Пристально гипнотизирую узкие черные глаза, стараюсь успокоиться, пока не въехал ему в табло. Я — твой?! Мысли скачут, как бесенята. Я готов убить, растерзать этого зарвавшегося идиота, который слишком много о себе возомнил. Я его и только его!
Едва выдохнув накатившую злость, отпускаю уебка, тянусь к своей ширинке, засовываю эрегированного страдальца в ТАКИЕ узкие штаны. Да, блядский рот, надо разориться и на размер побольше купить! И с гордо поднятым членом и головой вышибаю носком берцы дверку кабинки, вымещая всю свою ярость на ней. Разворачиваюсь к выходу, откидываю растрепанные волосы за спину и через плечо шиплю на эту суку.
— Знал он, — злобно ухмыляюсь, открывая дверь сортира. — Щаз-з-з! Встретимся в аду, малай! ** — выхожу за дверь, и до меня долетают его теплые слова:
— Ал, ты придурок!!!
«Да, билять, хоть бы что-то новое услышать», — думаю про себя и стремительно иду к гардеробу, по пути чуть не снося администраторшу. Как же, ее снесешь, это же танк! Ловлю такси и, назвав бомбиле адрес, возвращаюсь домой. Блядь, как же башка болит, и яйца ломит.
— Козел ебаный, нагнуть меня решил! — я все еще не отошел от клубного обломизма. — И ведь я сам виноват, тоже хорош, гандон штопаный. Чего так взбрыкнул-то? Что, я бы его не уломал, что ли? Ну, повыпендривался бы чуток и подставился. Словно я не знаю эту пидовку.
Открываю обшарпанную дверь. Кот бежит навстречу, радостно сообщая, что у нас гость. Да я и сам уже слышу, чую, что в моей пещере пахнет чем-то съедобным и тобой. Приперся, блядская морда, что-то ты быстро вернулся из «командировки». Чуть не блеванул от этого слова, представляя, как и чем ты работал. И какой черт меня дернул тебе ключи от квартиры дать? Жрать готовишь, чтоб меня задобрить? Плевал я на твои харчи, я и бичи жру, не травлюсь. Снимаю берцы, куртку, бросаю в купе. Не хочу сейчас никого видеть.
С порога, даже не заглянув в кухню, хотя знаю, что ты там, иду в ванную. Блин, надо себе помочь, иначе нам удачи ни фига. На ходу стягиваю за ворот дешевую принтованную шмотку, кидаю ее на пол, отстегиваю долбаные цепуры, они с металлическим звоном летят в угол. Захожу в санузел, стягиваю уже расстегнутые штаны. Уф-ф-ф, аж дышать стало легче. Залезаю в ванну, включаю воду. Да твою ж мать, сука — чуть не ору, потому как опять забыл, что в стояке скопилась холодная вода, и эта самая «сука» окатывает меня ледяным холодом. Склоняю голову, упираясь в старый, растрескавшийся кафель руками. Потеплевшая вода водопадом стекает по черным патлам, которые ты так любишь перебирать после секса.
Только подумал о тебе, и опять в паху все оживает, хотя и не упало еще толком. Опускаю руку на член, оттягиваю кожу с головки, глажу большим пальцем навершие, прикусывая губу, чтоб не застонать. Услышишь еще, как я тут отрываюсь на твой светлый образ. Накрывает сразу. Не иначе как ты ведьмак, и меня опоил чем-то или заговор наложил, чтобы у меня на тебя вечно стояло. Яички поджимаются, притянутые сморщенной мошонкой к паху. В животе разгорается жар, который теплой волной прокатывается по всему телу и ударяет в голову. Дрочу себе, крепко обхватив ствол. Не хочу затягивать, и так столько терпел, чуть не лопнул. Вода стекает ручейками по голым плечам, торсу, животу, разбрызгиваясь сюрреалистическим фонтаном на быстро двигающейся по члену руке. Упираюсь головой в стену, помогаю себе второй рукой, лаская яйца, надавливая на промежность. Дышу как загнанная лошадь, становится душно от горячих паров и моего приближающегося оргазма. Нужно быстрее заканчивать, а то грохнусь в обморок, не выношу этой духоты. Делаю воду попрохладнее, становится лучше, легче, до боли закусываю губу от разливающегося в животе тепла, чувствую характерную пульсацию в анусе и с приглушенным стоном изливаюсь себе в руку. Сперма толчками выплескивается на кафель и смывается падающей водой, утекает в слив ванной.
