— Крыша поехала, и основательно, — как приговор себе и вывод над всем в целом.

— Так я был прав в диагнозе? — твой ответ и радует, и смущает.

— Да, ты прав, — отвечаю своим мыслям и тебе. Признаваясь себе, признаваясь тебе. Но хотел бы сказать лично, смотря в глаза.

— Спи, Лет. Если что, увидимся в понедельник.

И снова планшет, и снова блокнот. Пальцы порхают над сенсором. Строчки. Одна за другой. Перечитываю. Меня душат чувства, выливаются через край. Набираю смс и отсылаю тебе стих.

И снова боль, и снова замирает сердце

От осознания, что ты не мой, что снова врешь.

И от ночных звонков. А, может, по инерции?

Скажи же, пташка вольная, о чем сейчас поешь?

Но лучше вновь укрой в своих объятиях,

Напой, что все пройдет, но только не любовь!

Что страсть, желанье — вовсе не проклятия.

Согрей дыханьем в жилах стынущую кровь.

И улетай, даруй другим свое внимание.

Ведь в клетке я не в силах запереть тебя.

Пусть крутит болью спазмов понимание,

Что жребий пал, но снова выбрал не меня.

Пытаюсь совладать с чувствами. Сажусь на кровати, делаю глубокие вдохи.

— С кем ты сейчас переписывался? — Вздрагиваю от неожиданности. Поворачиваю голову, смотрю на Витю. «Ты не научился надевать маски?» — пролетает мысль в голове.

— С тем, кого люблю, — тихо отвечаю я и выхожу из комнаты. Одеваюсь. Не хочу оставаться в этих стенах. Уже стоя у двери, решаю для себя дилемму.

— Прости, — тихо говорю в темень комнаты. — Квартира оплачена до понедельника. Пока.

Иду к своему черному красавцу, сажусь за руль. Усталость мгновенно опускается на плечи. Потираю ладонями лицо. Улавливаю на них запах чужого тела. Всего передергивает. Нажимаю на кнопку зажигания и срываюсь с места. Одинокие ночные улицы. Яркие неоновые вывески, огни ночных заведений. Все проносится разноцветной сияющей стеной. Желание, огромное желание смыть с себя грязь, запах, все, что только возможно, и чтобы это утекло в слив и забылось.

Лечу. Похер на штрафы. Никогда не умел ездить по правилам, а после школы экстремального вождения, тем более. Влетаю во двор. Благодарю субботу и ебнутых дачников, паркуюсь на в кои-то веки свободные места. Приветствуя меня, пиликает домофон. Перепрыгиваю через несколько ступенек до лифта, и, наконец, я у дверей своего замка.

Коридор озаряется светом. Тишина, и сейчас я ей рад. Быстро раздеваюсь и чуть ли не бегом в ванну. Встаю под горячие, обжигающие струи воды. Мочалка, гель для душа. Смыть, смыть с себя. Тру кожу до покраснения. Снова и снова пытаюсь смыть с себя то, что в действительности смыть нельзя.

Завернув полотенце на бедрах, уже мало что соображая, плетусь в спальню. Бросаю свою бренную тушку на кровать, подгребаю под себя подушку и проваливаюсь в сон.

Кромешная тьма разрывается неоновым лучом. Я лечу на Hayabusa GSX по пустынной трассе. В свете фар, где-то на грани видимости, вижу контур летящего дракона. Выжимаю газ, на пределе скорости мчусь за ним, пытаясь ухватить за хвост, но хитрая тварь уворачивается, маневрирует, ускользает, взмахивая черными перепонками крыльев.

Внезапно возникший поворот заставляет накрениться при входе, и я, не удержав равновесия, заваливаюсь на бок. Скольжу по гладкому покрытию дороги, вцепившись в рукоятки байка.

Наконец, остановившись, пытаюсь выбраться из-под железного коня, и надо мной возникает звериная морда, покрытая чешуей. Пристально смотрит злобным зеленым глазом с вертикальным зрачком. Приближая ко мне зубастую пасть, шипит подобно змее:

— Ле-е-е-ет, пиздец-ц-ц-ц-ц тебе приш-ш-ш-ш-ел. Натрах-х-х-а-а-лс-с-ся? — я пытаюсь отползти, но ужас сковывает мышцы. — Ш-ш-ш-што ты мне говорил про плосс-с-с-скогубцы-ы-ы-ы-ы? — слышу страшный рокочущий рык, и что-то пробегает по моим ногам. Меня аж подкидывает, когда я вижу, как мои лодыжки кольцами обвивает драконий хвост.

— А-а-а-а-а-л, А-а-а-а-л… — ору я что есть силы.

Вижу, как прищуривается драконий глаз, как меняется его выражение от открытой ненависти до веселого любопытства. Как затем драконья морда отстраняется, отдаляется, и вот надо мной возвышается древний ящер. Стоя на задних лапах, покрытых чешуей, разводит в стороны огромные крылья, держа в передних… в одной — плоскогубцы, в другой — черный хлыст. Дракон, улыбаясь мне и показывая ряд острых, как бритва, зубов, начинает таять в каком-то белесом тумане, растворяясь в нем, трансформируясь, преображаясь. Меня передергивает то ли от страха, то ли от влажного холода, пробирающегося под одежду.

И вот передо мной уже стоит Ал. Черные кожаные штаны с рисунком в виде чешуи, белоснежная рубашка навыпуск, по которой струятся черный волосы. Ты склоняешься ко мне, улыбаешься, и я вижу у тебя во рту ряд хищных острых зубов.

— Ты скучал? Ну, иди, я тебя поцелую, —, а в голове: «Целую… прикусываю… как последний раз…» — И понимаю, что если сейчас прикусит, то это точно для меня будет последний раз.

Но ты смотришь на меня смеющимися глазами. Плоскогубцы с хлыстом падают к твоим босым ногам. Достаешь изо рта накладные зубы и заливаешься веселым смехом. За твоей спиной разворачиваются перепонки черных крыльев, которые, со свистом разрезая воздух, поднимают тебя в небеса, и ты летишь прочь.

— А-а-а-л, пожалуйста, остановись. Дракон, не улетай. Останься! — кричу тебе вслед. Но ты летишь вперед, и только ветер приносит отголосками эха твой голос.

— Отста-а-а-а-нь! Мне кота-а-а-а покорми-и-и-ить на-а-а-до-о-о-о…

На грозовом небе, где исчезает твой контур, вспыхивает разряд молнии, и раскаты грома перекрывают твои слова. Бегу за тобой и вдруг спотыкаюсь о желтый, пушистый комочек. Поднимаю взгляд, не вижу тебя, отступаю назад и случайно встаю на хвост этому милому созданию, чем-то напоминающему не то белку, не то зайца. Зверушка пищит: «Пика-пика-чу-у-у- у…» Начинает, увеличиваясь в размере, раздуваться, испускать синеватых всполохи электрических разрядов. Я тяну к нему палец, и меня с громким треском прошивает током. По всему телу проносится разряд. Вижу, как молнии все сильнее расходятся от этого нечто, слышу, как в самое ухо грохочут громовые раскаты: т-р-р-р-р-р… т-р-р-р-р-р…

Я проснулся с бешено стучащим где-то в районе горла сердцем. В стену моей спальни из соседней квартиры вгрызался перфоратор, заполняя комнату мозговыносящим грохотом.

— Да чтоб ты сдох два раза! Трам-пам-пас… Но спасибо, что разбудил! Приснится же такое! — со всего размаха стучу по стене кулаком. — Сука, если ты сейчас это не прекратишь, я тебе твой перфоратор в жопу засуну и включу на всю мощь! — ору я на всю квартиру. Моментально наступает звенящая в ушах тишина.

«Вот блядский мудозвон, херов импотент», — ворчу себе под нос. Шаря рукой по тумбочке, хватаю сотку. Сколько времени? Экран осветился, показывая давно не утреннее время. В левом уголке телефона маячит конверт. Сердце вскачь, и я моментально просыпаюсь. Открываю. Вчитываюсь в каждую строчку снова и снова…

Я залечу в твой замок из незыблемых камней,

Укроюсь в башне, что уходит шпилем в небо,

Свернусь клубочком в пыльной нише потемней,

И буду ждать тебя, с кем бы сейчас ты не был.

Мне надоел этот прогнивший мир.

Я так устал сражаться с дураками,

С уставами своими лезть в какой-то монастырь

И падать в пропасти, разверзшиеся под ногами.

Пускай на краткий миг, но ощутить покой,

Хотя с тобой покоя мне не видеть.

Я разрывал всех Рыцарей в куски,

Но, видит Бог, тебя я не хочу обидеть.

Лечу на яркий свет, что манит вдалеке,

Не в силах противостоять велению древнего закона.

В твоем огне сгорели сотни бабочек и мотыльков,

И вот теперь дымятся крылья черного дракона.

Я стою и не верю самому себе. И кто сказал, что утро добрым не бывает? Улыбка расползается по всему лицу. Я готов даже того гандона за стеной пивом угостить. Нет, сначала, конечно, грохнуть падлу, а потом и угостить можно. Неужели это ты написал мне? Что это? Очередной виток нашей игры?