«Я лично никого не убивал. Я просто был директором Программы уничтожения».
К реализации Программы уничтожения герр комендант приступает во всесилии своего организаторского таланта.
«С самого начала мне стало ясно, что из Освенцима что-то полезное может получиться лишь благодаря неустанной упорной работе всех – от коменданта до последнего заключенного. Но для того, чтобы иметь возможность впрячь в работу всех, мне пришлось покончить с устоявшимися традициями концлагерей. Требуя от подчиненных высшего напряжения, я должен был показывать в этом пример.
Когда будили рядового эсэсовца, я вставал тоже. Прежде чем начиналась его служба, я проходил рядом, а уходил позже. Редкая ночь в Освенциме обходилась без того, чтобы мне не позвонили с сообщением о чрезвычайном происшествии» (Рудольф Гесс. Автобиографические заметки).
На вопрос: Каким образом стали возможны ужасы концентрационных лагерей? – следует раздраженный ответ:
«Я уже достаточно сообщил раньше, а также в описаниях отдельных персон. Лично я их никогда не одобрял. Никогда я не обращался жестоко ни с одним заключенным, тем более ни одного из них не убил. Я также никогда не терпел жестокого обращения с ними со стороны своих подчиненных. Меня мороз по коже продирает, когда сейчас, в ходе следствия, я слышу о чудовищных истязаниях в Освенциме и в других лагерях».
«Так точно! Да!»
«Обвинитель:
– Вы с 1940 по 1943 год были комендантом лагеря Освенцим?
Гесс:
– Так точно.
Обвинитель:
– За это время сотни тысяч людей были там уничтожены. Это правда?
Гесс:
– Так точно…
Обвинитель:
– Правильно ли, что Эйхман заявил вам, что, в общем, в Освенциме уничтожено более двух миллионов евреев?
Гесс:
– Так точно.
Обвинитель:
– Через какие промежутки времени прибывали железнодорожные эшелоны и сколько примерно людей находилось каждый раз в эшелоне?
Гесс:
– До 1944 года соответствующие кампании проводились в разных странах… В течение примерно четырех-шести недель ежедневно прибывало два-три эшелона с примерно двумя тысячами человек каждый.
Обвинитель:
– Правильно ли, что по прибытии в лагерь жертвы должны были снять с себя всю одежду и сдавать ценные вещи?
Гесс:
– Да.
Обвинитель:
– И затем их сразу же отправляли туда, где их ждала смерть?
Гесс:
– Да.
Обвинитель:
– Смерть наступала через 10 15 минут, как вы мне об этом уже говорили. Не так ли?
Гесс:
– Да, так точно».
(Из протоколов допроса на Нюрнбергском процессе)
Абсолютно нормален (!)
Тюремную камеру подследственного Рудольфа Гесса посещает врач-психиатр – офицер американской армии Джильберт. Заключенный Гесс предвосхищает предполагаемый вопрос от посетителя:
– Вы хотите знать, нормальный ли я человек?
– А что вы сами по этому поводу думаете? – поинтересовался Джильберт.
– Разумеется, такой вопрос вполне правомерен по отношению к убийце миллионов…
– И все же, какого ваше мнение?
– Я абсолютно нормален, – поспешно отвечает палач. – Даже отправляя на тот свет миллионы людей, я вел вполне нормальную семейную жизнь…
Рудольф Гесс – абсолютно искренен, утверждая, что «вел вполне нормальную семейную жизнь».
Отправляя каждый божий день тысячи невинных жертв на Голгофу, которая находилась всего лишь в каких-то сотнях метрах от его семейного гнездышка, он не испытывает никакого чувства дискомфорта. Ни крики и стоны отправляемых в газовые камеры матерей с детьми, ни проклятья стариков, ни предсмертные мучения жертв, ни запах сжигаемой человеческой плоти, денно и нощно извергаемый из труб крематориев, никак не мешают исполняющему пресловутый долг палачу предаваться простым радостями жизни – наслаждаться домашним покоем, вдыхать аромат радующих глаз цветов, одарять лаской собственных деток и тому подобное:
«…Моей семье жилось в Освенциме хорошо. Каждое желание, возникавшее у моей жены, у моих детей, исполнялось. Дети могли жить свободно и безмятежно… У жены был настоящий цветочный рай. Заключенные делали все, чтобы сделать приятное моей жене и детям, чтобы оказать им любезность… Вся семья отличалась любовью к сельскому хозяйству и особенно ко всяким животным. Каждое воскресенье я вместе с семьей объезжал поля, обходил стойла для животных, не исключая и псарни. Две наши лошади и жеребенок пользовались особой любовью. В саду у детей всегда водились какие-нибудь зверьки, которых им вечно приносили заключенные. То черепахи, то куницы, то кошки, то ящерицы – всегда в саду было что-нибудь новое, интересное. Летом дети плескались в бассейне в саду, или в речке Соле. Самой большой радостью для них было плескаться вместе со своим папочкой».
«Здесь хочу жить и здесь мечтаю умереть…»
Атмосфера райских кущ – Садов Эдема, окружающая особняк Гесса, расположенного в царстве смерти, рождает у фрау Гесс трогательное пожелание.
«Здесь хочу жить и здесь мечтаю умереть» – делится она сокровенными мыслями со своим садовником – польским узником Станиславом Дубелем.
Поддержанию романтической ауры райского сада, окружавшей семейное гнездышко палача, помогают спецпоставщики бесплатных услуг и благ в дом коменданта, среди которых выделяется немец по фамилии Гренке.
Уголовный преступник, капо, отличавшийся особым зверством в обращении с подвластными жертвами, Гренке – не без поддержки коменданта лагеря – меняет статус узника на гражданского служащего. В должности менеджера подведомственной кожевенной фабрики, на которой трудятся около восьмисот тружеников-рабов, он обеспечивает производство продукции, удовлетворяющей повседневные бытовые и прочие нужды профессиональных убийц.
С его легкой воровской руки в дом коменданта, бескомпромиссного блюстителя орднунга-порядка, бесплатно поступают кожаные кресла, люстры, всевозможные кожаные папки, дамские сумочки, чемоданы, обувь, разные предметы из кожи и металла.
Важным источником пополнения семейного гардероба Гессов служат вещи, отправленных в газовку узников – жена Гесса не брезговала даже их бельем. Ее дети носили одежду убитых детей, играли в их игрушки. Квартиру герра коменданта украшали украденные дорогие ковры и различные вещи убиенных.
Неплохо в фазенде Гесса обстояло дело и с питанием. Отличаясь вовсе не характерным для немцев расточительством, семья Гесса часто устраивает обильные застолья.
«Перед каждым таким приемом, – вспоминает их личный садовник Дубель, – жена Гесса говорила мне, что ей будет нужно или приказывала поговорить об этом с узницей-кухаркой Софией. Ни денег, ни продовольственных карточек, необходимых для покупки продуктов, она не давала».
Через другого узника Станислав Дубель устанавливает контакт с заведующим продовольственным лагерным складом унтершарфюрером Шебаком, которому дает ему понять – за воровство в пользу начальника его ожидает повышение по службе. Унтершарфюрер не долго борется с искушением – на столе коменданта абсолютно бесплатно появляются всякие вкусности.
Не лошадью единой…
Впрочем, временами случается и такое…
«Какое-нибудь событие, которое приводило меня в смятение, не давало мне пойти домой, к своей семье. Тогда я садился на лошадь и на скаку избавлялся от жутких картин. Нередко я приходил ночью в конюшню и там, среди своих любимцев, находил успокоение» (Рудольф Гесс. Автобиографические записки).
