И наконец мне приснился Израиль Иммануилович, качавшийся с большой амплитудой в своем старинном деревянном кресле-качалке. Правда, делал он это как-то странно: голова была неподвижна, словно ее прибили к воздуху, а тело с креслом двигалось как маятник, издавая неприятный скрип.

Наблюдал я Израиля Иммануиловича в профиль, но при этом отчетливо видел его уставившийся на меня глаз – тот выглядывал из глазницы, как из-за угла.

Губы Израиля Иммануиловича шевелились, раз от раза повторяя одну и ту же фразу: «Ну вот, теперь и ты!»

Его зловещий шепот и непрекращающийся скрип заставили меня проснуться.

Я лежал, глядя, как по потолку ползают световые пятна от фар проезжавших по улице машин, и никак не мог понять, почему до сих пор слышу этот назойливый звук.

И тут до меня дошло, что я в комнате не один.

Я поднял голову и в полумраке увидел его – человека, истязавшего мой стул.

Довольно крупный тип в шляпе ловко балансировал на двух его ножках и при этом еще умудрялся то ли отрабатывать цирковой номер, то ли делать зарядку, размахивая руками и дрыгая ногами.

Я хотел было сесть на кровати, но две сильные руки легли мне на плечи и грубо потянули обратно.

Стул завизжал, как кошка, которую прищемили дверью, и мне показалось, что прямо сейчас раздастся треск ломающейся древесины и грохот обрушившегося на пол тела, но нет: незнакомец ловко приземлил страдальца на все четыре точки опоры, приподнял на пару секунд рукой шляпу, здороваясь, и я совершенно отчетливо услышал, как он чмокает губами.

Честно говоря, мне стало не по себе, оттого что квартира моя полна каких-то психов с непонятными намерениями, и почему-то припомнился сон про вечеринку с расчлененкой.

Я слушал, как ухает в ушах кровь, и пытался соединить обрывки несущихся в голове мыслей во что-то более или менее связное, но ничего у меня не получалось.

В изголовье кровати, на которой я лежал, некто дышал с присвистом, заполняя воздух запахом выкуренного табака и нездорового желудка, а сидевший в ногах человек в шляпе, кроме того что чмокал, как голодный вампир, зачем-то еще начал звучно хрустеть суставами пальцев рук.

Я чувствовал себя совершенно беззащитным. Я не знал, что мне делать.

Тем временем человек в шляпе придвинулся вплотную к кровати и потрогал меня за ногу.

Это было символично: точно так же паук ощупывает свою запутавшуюся в паутине жертву.

По телу моему побежали мурашки, я брыкнулся, отбросил его руку и снова попытался сесть, но, как и в первый раз, ничего у меня не вышло: тот, кто сидел в изголовье, опять навалился на меня, не давая подняться.

Я попробовал освободиться, но тщетно. Пахнущая отвратительным блендом туша навалилась на мою грудь так, что стало трудно дышать. Перед глазами у меня зажглись и заплясали фрактальной какофонией электрические дуги. Я хотел закричать, но смог произвести на свет только пузырящийся слюной хрип.

Вероятно, прозвучало это достаточно драматично, потому что человек в шляпе голосом негромким, но с выраженной начальственной нотой, промурлыкал:

– Аккуратнее, Марк, аккуратнее! Дайте мальчику продохнуть, разве вы не чуете, что он уже перепачкался от страха?

Возмущение взорвалось во мне как бомба, я даже кислородное голодание не так остро стал ощущать, потому что не было в этом утверждении ни капли правды. Ну, капля, может, и была, но не в том, конечно, смысле, что я обделался, а в том, что страх, совершенно естественный в таких обстоятельствах, имел место.

Вонючка Марк ослабил хватку.

Человек в шляпе тем временем миролюбиво продолжил:

– Вы нас извините, молодой человек, что мы без приглашения. Дело у нас к вам пустяковое, несколько вопросов всего. Однако должен вас заранее предупредить, что от того, как вы на них ответите, будет зависеть многое, очень многое, в том числе и ваше самочувствие.

Он снова зачмокал, словно тема моего самочувствия вызывала в душе его какой-то особый отклик, а у меня от этих звуков мороз пробежал по коже.

– Ну, для начала неплохо было бы услышать от вас, молодой человек, зачем вы сегодня заходили в известный вам, и, поверьте, нам тоже, магазин?

– Для начала неплохо было бы гориллу убрать, – ответил я, чувствуя, что окутавший меня смрад генерирует в солнечном сплетении растущие раз от раза волны тошноты. – Она у вас больна. Судя по запаху, у нее хронический гастрит на почве злоупотребления курением и алкоголем. А халатное отношение к животным, как вам должно быть известно, – это деяние, наказуемое буквой закона.

Могу поклясться, что я услышал, как замычали от натуги мозги Марка.

Между тем человек в шляпе, как и положено начальнику, продемонстрировал гораздо большую скорость мышления. Его горло странным образом заклокотало. Надо полагать, это был вариант смеха в его исполнении.

– Марк, мальчик шутит, и это хорошо. Я думаю, его можно отпустить.

«Отпустить» вышло у человека в шляпе задумчиво-растянутым. Очевидно, он понял, что эмоции свои я в общем и целом контролирую и истерично выбрасываться в окно не буду, но именно поэтому он, вероятно, тут же стал прикидывать, что, чего ему совсем бы не хотелось, я могу сделать уже совершенно сознательно.

Марк отполз на исходную позицию, и я наконец-то смог сесть и рассмотреть внимательнее человека, от которого зависело многое, очень многое, в том числе и мое самочувствие.

Затея эта, правда, не очень-то удалась.

Лица я почти не разглядел – мешали низкая освещенность и достаточно широкие поля сдвинутой на лоб шляпы. Единственное, что было видно совершенно четко, – это выпирающая вперед волевая челюсть с раздвоенным подбородком. Детали фигуры скрывал плащ, но по его размеру, по размеру ладоней рук, которые (и это нетрудно было себе представить) при необходимости сжимались в огромные кулаки, становилось понятно, что ломать и калечить этот человек наверняка умеет и что злить его, по возможности, не стоит.

– Итак, повторяю свой вопрос: зачем вы сегодня заходили в магазин?

– Поздороваться.

– Просто поздороваться?

– Просто поздороваться.

Человек в шляпе хмыкнул, демонстрируя сомнение в моей искренности.

– А позавчера зачем вы заходили в магазин?

– Поздороваться.

– Просто поздороваться?

– Просто поздороваться.

В следующие пару минут человек в шляпе продемонстрировал удивительную осведомленность о графике моих визитов к Израилю Иммануиловичу, а заодно и удивительно долгое свое терпение, потому что диалог наш раз за разом воспроизводился практически точной копией всех предыдущих, менялась только дата.

Я говорил правду, но понимал, что он нисколько мне не верит, мало того, я бы и сам не поверил, будь я на его месте – слишком уж глупо звучал весь этот допрос.

Наконец он устал. Протрубив губами отрывок какого-то марша, он щелкнул пальцами правой руки, и в тот же момент я почувствовал жгучую боль.

Это был Марк. Он знал, куда бить, этот вонючка Марк.

Выдержав паузу, человек в шляпе продолжил:

– Вы, возможно, невнимательно слушали меня, молодой человек. Вопросов мало, вопросы простые, но отвечать на них нужно правильно.

– А правильно – это как? – поинтересовался я, пытаясь отдышаться.

– Правду, молодой человек, только правду и ничего, кроме правды! – смеясь, ответил он.

То, что дело я имею с подонками, мне было ясно, но я все еще никак не мог понять, кто они. Вроде не копы, и на бандитов не очень похожи. «Сикрет сервис»? Зачем «Сикрет сервису» старый еврей с его коллекцией белковых ужасов?

В очередной раз не продвинувшись в этих своих раздумьях ни на йоту, я вздохнул.

Человек в шляпе, вероятно, решил, что я готов говорить ему только правду, и одобрительно покачал головой:

– Итак, еще раз повторяю свой вопрос: зачем вы сегодня заходили в магазин?

– Поздороваться, – снова ответил я чистую правду с невеселой мыслью о том, что в этот раз подробно изучать последовательность моих походов в известный магазин мы уже не будем.