Павел поднял голову и посмотрел на нее сухими блестящими глазами. Голубые блики от воды скользили по его лицу, странно видоизменяя его, искажая гримасой. Маше даже показалось, что он смеется, и она чуть было не вздохнула облегченно – ничего нет, все в порядке, сейчас все разъяснится, они дружно посмеются и разойдутся по своим номерам. Павел шевельнул губами и отвернулся. Маша посмотрела ему в затылок, потом вверх на небо, она упорно не хотела смотреть вниз. Но все же посмотрела. Тонкая женская рука свешивалась до самой земли, витой золотой браслет поблескивал на запястье. Маша сделала маленький шажок вперед.

– Не подходи, – глухо сказал Павел и поднялся. Посмотрел куда-то за ее спину. Маша резко оглянулась. Невдалеке маячил посыльный. – Эй, – позвал его Павел, – позови врача… и полицию.

Инспектор полиции Садык Олиб сразу понял, что спокойная жизнь на этой неделе ему не грозит. А он так хорошо распланировал предстоящие выходные: жена давно просила свозить ее в Стамбул, и еще хотелось сводить сынишек в новый аквапарк. Но у Аллаха на этот счет, видать, были другие планы.

Вообще, инспектор считал, что в этой жизни ему очень и очень повезло. Его родители были не то чтобы богаты, скорее нет, но зато имели счастье состоять в родстве с одним очень влиятельным чиновником в Анкаре. Дядюшка Осман, не очень-то осыпал милостью своих многочисленных родственников, но к семье Олиба почему-то благоволил. Когда Олиб окончил Стамбульский университет и как-то долго не мог найти подходящую работу, дядюшка пристроил его в департамент полиции в Стамбуле. И хотя Садык не очень горел желанием всю жизнь посвятить ловле карманных воришек, дядюшка, посмеиваясь, потрепал его по плечу и сказал, что-то вроде того, что, мол, слишком ты молод еще, чтобы судить о том, чего хочешь или не хочешь, так что, слушайся старших. И Садык послушался.

Два года он исправно тянул лямку: ездил на вызовы, разбирал жалобы, составлял отчеты, получал нагоняи от начальства, пока в один прекрасный день его не перевели сюда, в этот милый спокойный курортный городок, сплошь состоящий из отелей, растянувшихся вдоль побережья.

Все в городке было подчинено туристическому бизнесу. Вскоре Садык в полной мере осознал все преимущества новой работы и неустанно благодарил прозорливого родственника при каждом удобном случае. Работа была не то чтобы легкая, а даже просто приятная. Страшных преступлений в городке сроду не случалось, ну, если только какой не в меру подвыпивший турист попадал в дорожную аварию. Нет, происшествий со смертельным исходом, конечно, хватало, но были это все какие-то нелепые смерти: то утонет кто-то, то вот убьется на машине, один умудрился на водных лыжах шею свернуть. В основном инспектору приходилось расследовать мелкие, очень мелкие преступления, вроде украденных кошельков и чемоданов.

Люди на отдыхе, как правило, были беспечны, но Садык и не думал осуждать их за это. Благодаря их беспечности, он мог теперь совсем не беспокоиться о будущем. Всех карманников и мошенников инспектор за восемь лет своей неустанной работы прекрасно знал в лицо. А уж они-то как его знали! Если туристу очень-очень хотелось вернуть утерянное имущество, имущество находилось, как по волшебству, а умиленный счастливчик со слезами изумления благодарили бравых полицейских. Нельзя, правда, сказать, что данная благодарность оседала в одних только Садыковых карманах, но и того, что оставалось, с лихвой хватало на содержание просторного уютного домика, тихой улыбчивой жены и двоих темноглазых кудрявых мальчишек; а в последнее время Садык всерьез задумывался еще и о маленькой пухленькой девочке.

Инспектор прибыл в отель через двадцать минут после телефонного звонка. Жена, конечно, проснулась и побежала провожать. «Ах, – сказала она, щуря сонные глаза, – как же много пьют эти русские, даже женщины». Садык тоже почему-то был уверен, что дело очень простое. В холле его встретил перепуганный управляющий. Немец. И на его лице явно читалось беспокойство – престижу отеля мог быть нанесен непоправимый урон. Будь его воля, он бы заселял в отель только соотечественников, но, увы! Приток русских туристов приносил немалый доход.

Инспектор посмотрел на бледное хмурое лицо управляющего, понял все его нехитрые размышления, усмехнулся про себя и попросил проводить на место происшествия. Первым делом он распорядился отогнать любопытствующих и только тогда быстрым цепким взглядом охватил всю картину. На топчане, свесив руку, лежала молодая женщина в светлом летнем сарафане в такой умиротворенной позе, что казалась просто спящей. Если бы не доктор, маявшийся рядом со своим саквояжиком, Садык так бы и подумал. На соседнем лежаке, отвернув голову в сторону, сидел мужчина. Инспектор видел только темные волосы на затылке да сгорбленную спину. Невдалеке маячила еще одна фигура – женщина в чем-то светлом с пакетом в руках. Она топталась у края бассейна, словно решая уйти или остаться.

Садык подошел и нагнулся над мертвым телом. Он все понял сразу, у него было университетское образование и стаж работы в полиции десять лет, и карманники, которых он знал в лицо, и еще интуиция, которая сказала ему, что выходные пропали – напрасно Хайрим выбирала себе наряд для поездки в Стамбул. Для вида он еще переговорил с врачом, но и так все было ясно. Мужчина вдруг резко встал и повернулся к нему, высокий, крепкий, плечистый. Сосредоточенное лицо, немного удивленное. И еще он непрестанно курил. И руки у него ничуть не дрожали, когда он доставал из пачки очередную сигарету. Что это, хорошие нервы или его не очень взволновала смерть жены? То, что это жена ему рассказал управляющий, и еще добавил: «Очень, очень, солидный клиент, не первый раз в нашем отеле, и герр Дедрих с ним дружбу водит. А герр Дедрих наш очень, очень важный клиент…»

Красивая женщина, почему-то подумал Садык с сожалением. Очень красивая. Он не представлял, кто мог поднять руку на такую красоту. Или в этом все и дело? Красивая женщина, ревность… Значит, муж? Или кто-то из ее любовников? В том, что у убитой был не только муж, Садык не усомнился ни на секунду. Он работал в полиции уже десять лет. С чем только он не сталкивался за это время… Очень, очень плохо. Завтра по отелю поползут слухи, потом по городку, потом… потом хозяин отеля позвонит начальству, и Садыка вызовут на ковер. Пропали выходные!

***

Когда Маша все же добралась до номера, состояние у нее было не то чтобы истерическое, но близкое к тому. Пакет со сметаной так и болтался на руке. Ночь почти кончилась, новый день вползал в окно ярким сиянием, встающего где-то на краю моря, солнца. Люди в своих номерах уже начали просыпаться, ворочаться в постелях, с удовольствием осознавая, что это, нет, не дом, а то самое райское место, где нет будильников, начальников и понедельников. И только бедная Яна уже не проснется.

В голове у Маши не укладывалось, как такое могло произойти? Кто мог ее убить так… жестоко? Павел Сергеевич? Этот вариант Маша отмела сразу. А кто? Что она делала с двенадцати дня до двенадцати ночи, куда убежала, где находилась? Кто смог так близко подойти к этой избалованной красивой женщине, так близко, что она даже не успела испугаться, когда сильные руки сомкнулись на хрупком горле? Павел Сергеевич мог бы, но он этого не делал. Или он? Эта версия, похоже, устраивает всех, и полицию в первую очередь. Но какие у них доказательства? Маша не знала. Только видела, как Павел в сопровождении полицейских пошел в свой номер. Маша, конечно, побежала следом, только внутрь ее не пустили. А через какое-то время Павла Сергеевича вывели уже в наручниках, и повели по коридору на выход. Уже на улице он, казалось, очнулся, покрутил головой, углядел мнущуюся в стороне Машу, удивился вроде, потом крикнул: «Дозвонитесь до Красовского!» Маша кивнула, а потом долго еще стояла, глядя вслед удаляющимся огням полицейской кавалькады.

Она позвонит, конечно, Красовскому. Только чем сможет помочь юрисконсульт? Он, может, чего в составлении договоров и шарит, но в уголовных делах-то вряд ли. К тому же это не Россия… Да еще обгоревшие плечи не давали покоя. Маша решительно скинула надоевшую одежду, посмотрела на пластиковую банку сметаны, не сметаны, но чего-то явно молочного, и решительно сорвала целлулоидную крышечку.