- Мне надо подаренные часы отработать. Не переживайте, смазка и презервативы у меня всегда в кабинете имеются. - Позволяю себе иезуитски улыбнуться. - И да, я минет не делаю. Сергей Александрович любит сам доставлять мне удовольствие.

Делаю шаг вперёд, но читаю в глазах Вадима Арнольдовича такую панику, что мне становится его по-настоящему жалко. Я-то понимаю, что он не готов сейчас к экспериментам подобного рода. Для него и поцелуй - подвиг.

- Нет. - Мотает головой. Стоит, оцепенев, дыша ртом, глядя снизу вверх на меня. Как бы в обморок не грохнулся. И зачем ему в сорок лет такие приключения? Не трахался с парнями, незачем и начинать.

- Нет?

То, что я сильнее его, а дверь закрыта, он понимает поздновато. Мне нравится эта игра, в которой именно я, наконец, управляю сюжетом, а не кто-то. И особенное удовольствие - заставить понервничать этого самовлюблённого гордеца. Но, глянув на его несчастное, испуганное лицо, мне вдруг становится его жалко. И отчего-то хочется успокоить его и приласкать. Ведь сила, это не только когда боятся, но и когда защищаешь. А мне хочется его защитить. И пускай, что от самого себя.

- Олег… - Шепчет бледными губами.

- Я не буду делать то, что ты не хочешь.

Снова его целую, он расслабляется, а я расстегиваю ему ширинку. Почувствовав копошение в брюках, хватает меня за руки и отводит глаза. Боится.

- Что ты собираешься делать?

- Поработаю рукой.

Молчит, сглатывает. Ему страшно. Проходит секунд тридцать, прежде чем, наконец, уговорив себя, он отпускает мои руки.

- Я тебе не смогу…

- И не надо, я сам справлюсь.

Его возбуждение никуда не делось. Смотрит, прикрыв глаза, а я чувствую такое наслаждение, которое и не думал что испытаю. Особое чувство когда мужчина доверяет тебе самое ценное, что у него есть. Вадим Арнольдович… Смотрит на меня, боится, он все ещё боится. Мазохист хренов. Я дрочу ему и себе, одновременно. Как странно, но мне нравится это делать. Делать это именно с ним. Нравится чувствовать в руке его член, нравится смотреть в его полуприкрытые, пьяные глаза, в которых смешались тревога, страх и наслаждение. И вдруг мне становится понятно, что Вадиму Арнольдовичу нужен тот, кто дома и в койке решал бы за него все вопросы, брал бы его за яйца и делал с ним все что понравится. Я не удивлюсь, если он захочет быть избитым или выпоротым. Причина проста. Он задолбался от ответственности на работе, и ему очень хочется быть хоть где-то на вторых ролях. Управление - это не всегда здорово.

Скорость становится выше, я и сам уже не соображаю, едва сдерживаюсь, жду, когда он кончит первым. И, наконец, его брови собираются домиком, глаза закрываются, бедра подаются вперёд, и он со стоном кончает. Как девочка или очень юный мальчик. Меня удивляет его лицо, ставшее на мгновение каким-то детским.

Я целую его в губы и протягиваю пачку влажных салфеток со стола. Вадим Арнольдович поправляется, садится и, не отрывая от меня своих черных глаз, смотрит. Видимо, никак не может определиться, что сказать. Наконец, выдаёт.

- Какая такса будет?

Я не сразу понимаю вопрос. А потом до меня доходит, цена за услугу. Мне становится противно от самого себя. Но что мне сказать?

- Решайте сами. Но лучше в деньгах. Мне подарки не нужны. И о наших встречах не должен знать Сергей Александрович.

- Это почему я должен скрывать от него связь с тобой? - Кривится.

- Значит, не будет связи.

- Олег. Может, ты снизишь сумму своего перехода под мою опеку? Ты же пошутил по поводу сорока миллионов?

- Я назвал сумму. И это не оговаривается.

========== 6. ==========

Валера, как я и ожидал, вступил в связь с моей матерью не из-за какой-то там мифической любви. Его интересы были меркантильны, и, если первые полтора месяца он ещё хоть как-то держался, то потом стал показывать своё истинное лицо. Но узнал я об этом, когда было уже поздно.

Мама позвонила мне месяца через три после того, как Валера впервые переступил порог её квартиры. Она плакала и говорила шепотом. Говорила, что ей страшно и что она не знает что делать. И при этом просила не приезжать. Потом связь оборвалась, а я, конечно, тут же помчался к ней. Меня охватил такой страх в тот момент, что я просто сбежал с работы, даже никого не предупредив.

Я приехал через полчаса, дернул ручку квартиры… Послышались пьяные голоса, смех. Я зашёл внутрь и, не раздеваясь, направился на кухню, где и застал Валеру в компании двух собутыльников уголовного вида.

- Тебя сюда кто-то приглашал? - Молодой любовник матери был пьян в стельку, его дружки выглядели не лучше.

- А ну вон отсюда!

На мой голос выскочила мама и тут же встала между нами.

- Олеженька, Олеженька, не трогай их…

- Пусть валят! - Рявкнул я и только тогда заметил у матери синяк под глазом. Бьет, значит. Меня это вывело из себя окончательно. Я поднял за шкварник пьяного Валеру и потащил к двери. Он еле стоял на ногах и только громко матерился, ругая меня последними словами. Пинком я выставил его за порог, кинул следом его куртку и обувь, а затем вышвырнул его собутыльников. Моей физической силы хватило на это, вот только мать залилась слезами.

- Тебе его жалко, или что? - Я не мог скрыть раздражение.

- Нет, я боюсь, что он начнёт мстить…

- Поехали ко мне тогда. Он не знает, где я живу.

- Олеженька… И зачем я с ним связалась?

Риторический вопрос, который обсуждать не было никакого смысла. Между тем мама продолжала.

- Он сидел за разбой, понимаешь? И друзья его все такие же. Он угрожал, что если я его выгоню, он убьётся меня.

- Напиши заявление в полицию.

Как действовать в подобных ситуациях, я не представлял даже приблизительно. Главное, не было понятно: Валера угрожал на полном серьезе или это все-таки блеф? Хотелось бы, чтобы было второе.

- Он меня убьет за такое!

- Значит, будешь жить у меня, пока он дорогу к тебе не забудет.

То, что мама вернулась к Валере через три дня, стало для меня крайне неприятным сюрпризом. Уж не знаю, на какие точки он ей надавил, но когда я вернулся с работы, обнаружил, что мама, а также все её вещи куда-то делись.

Однако, вернулась она обратно ко мне еще через пару дней, заливаясь слезами и причитая, что Валера последний подонок. То, что у Валеры есть ключ от ее квартиры, я не знал. Мне и в голову не могло прийти, что мама, поссорившись со своим любовником, оставит его жить у себя.

Прошла неделя. Все шло своим чередом, только моё бегство с работы имело для меня неприятные последствия, а именно разговор с Сергеем Александровичем, которому пришлось выложить все, иначе за прогул меня вполне могли и уволить. Так мне тогда казалось.

Второй звонок матери случился через месяц. И он стал как гром среди ясного неба. Было пол третьего дня, я как раз вернулся с обеда и возился с креслом, от которого отвалилось колесико.

- Олеженька, сынок, мне конец.

Что-то в голосе матери было такое, что я отложил отвертку и поднялся, чувствуя, как сердце начинает стучать, как колокол.

- Что случилось?

- Я, кажется, убила его…

- Где ты?

- У себя дома.

- Я сейчас приеду!

Бросив работу, я кинулся из своего кабинета, когда столкнулся с вальяжно идущим Сергеем Александровичем.