Когда кюре пришел в дом графов Фионских, Жан-Франсуа уже не боролся со своими демонами, полностью отдавшись на их милость.
- Елена, - шептал он, - Елена... Спаси меня... Только ты, только ты можешь это... - Он, похоже, общался с ней как наяву. - Помнишь, когда я вернулся с Модинагара... меня так часто терзали демоны моей души. Я метался в бреду, кричал, стонал... и лишь ты спасала меня. Твоя рука отгоняла демонов с моего лица...
- Лишь молитвы и верное служение Господу может спасти тебя, - положил ему руку на плечо Лежар.
- Господу, - рассмеялся Жан-Франсуа. - Что он сделал для меня или для нашего дела, Зверя вам и руку мне - дал де Бренвиль, а не Господь...
- Твои речи - противны самой сути нашего общества, - как всегда не повышая голоса оборвал его Лежар. - Мы служим Господу, никогда ничего не требуя взамен.
- Но Елена, - резко сменил тему, как обычно во время приступов, Жан-Франсуа, - разве я прошу о многом? Сделаем ее одной из нас...
При этих словах Лежар переглянулся с Жермоной, стоявшей тут же и графиня едва заметно кивнула. Она давно уже не считала Елену своей дочерью, лишь проблемой, препятствием для достижения поставленных целей, а проблемы следует решать. И сейчас, когда недотепа-граф на лечении сделать это будет достаточно просто - пара слов понятливому слуге-салентинцу Реми, которого она привезла с собой из родной Клевары, остальное уже его забота.
Мать все еще, видимо, считала ее ребенком, потому что у постели, как обычно, стоял стакан молока. В детстве это было чем-то вроде лекарства для лучшего сна и теперь мать изредка присылала ей молоко по вечерам и Елена всегда выпивала его до капли, чтобы не сердить мать. Вот и сейчас Елена потянулась к стакану, но до того, как пальцы ее коснулись стекла, раздался голос Жана-Франсуа.
- Не пей, сестричка. - Он вышел из-за массивной портьеры, одетый в простой домашний халат поверх кожаного жилета, с которым он расставался лишь в ванной. - Это отрава.
Голос его звучал совсем как в детстве - тихо и ласково, без циничный ноток и хрипотцы, отдававшей безумием.
- Что тебе, брат? - несколько испуганная спросила Елена, кутаясь в одеяло, одета она была лишь в одну ночную рубашку.
- Я хочу, чтобы все у нас было как прежде, в детстве, - почти шептал Жан-Франсуа. - Ты, только ты, была моей отрадой в песках и жаре Модинагара. Но ты и мое проклятье, сестричка, из-за тебя я уехал туда. Я люблю тебя, Елена, люблю, как не любил никого в этой жизни, во всем мире! - Он начал наступать на нее, дергая завязки халата.
- Жан-Франсуа. - Елена отошла на полшага и, неловко споткнувшись, упала навзничь. - Не надо, Жан-Франсуа...
- Я противен тебе, Елена, да?.. Это из-за руки? Так это не проблема, смотри. - Он вынул из-за пояса короткий кинжал, с которым также не расставался, сбросил халат движением плеч, и быстрым движением вспорол завязки жилета. А затем на свет Господен он извлек левую руку, но эта конечность мало чем напоминала людскую - она была уродлива, словно покрыта мелкими, но глубокими оспинами, пальцы несколько длиннее чем на правой и заканчивались они жутковатыми желтыми когтями. - Смотри, я такой же полноценный человек...
- Нет. - Елена прижала от ужаса ладони ко рту. - Ты - чудовище...
- Ну так убей меня, - произнес Жан-Франсуа, протягивая ей кинжал рукоятью вперед, вкладывая ее в ладонь сестры. - Если я чудовище, то жить недостоин, так оборви мою жалкую жизнь!
- Нет! - закричала Елена, роняя кинжал. - Неет!!! - Она попыталась подняться, но Жан-Франсуа толкнул ее в грудь, так что она рухнула обратно. Жан-Франсуа упал сверху.
- Я люблю тебя, я меня могу... не могу больше терпеть!
- НЕЕЕЕТ!!!
Но крику Елены де Вьерзон слышали лишь стены старого замка
Стены другого замка, разрушенного много лет назад, внимали словам кюре Мориса Лежара, но в отличии от прошлого раза, кроме них его слушали еще десятка два представителей нимского дворянства.
- Скоро Зверь вернется на эту землю, ибо король не внял нашим предупреждениям и запретил Книгу Зверя, - распинался Лежар, чувствуя, что сейчас полностью контролирует всех этих людей. - Король предпочел закрыть глаза на Зверя, Отец Церкви игнорирует нас, но когда подобный Зверь будет в каждой провинции, а после и в Салентине, - он обвел глазами людей в багровых длиннополых одеяниях звериных масках, украшенных волчьей шерстью (точно также был одет и он сам), - вот тогда наступит наш звездный час. Все склонятся перед силой Господних Зверей и нами - истинными достойными слугами Господа.
- Не от Господа все то, что творите! - выкрикнул я, поднимаясь во весь рост. - В гордыне и ереси обвиняю я вас! Морис Лежар! Максим де Боа! Бернард де Сен-Жамон! Жермона де Вьерзон! Жан-Франсуа де Вьерзон!
- Амэн, - бросил Жан-Франсуа, скидывая с плеч багровую рясу и маску, под ней он носил кожаный жилет, запросто заменяющий легкую броню, к которому крепился тот самый рифленый меч со Знаком Господним на рукоятке, что я видел в комнате поместья, принадлежавшего мастеру Шарлею.
Я же спрыгнул с остатков арки, на которой стоял, и приземлился на разрушенный алтарь, некогда стоявший в центре церкви Замкового братства, еще в воздухе выхватив из-за пояса пару коротких мечей, называемых эльфами Клинками Мщения. Сегодня они напьются крови убийц Чека'Исо.
Словно отреагировав на мои мысли, ко мне из рядов людей в рясах вышли сарки. Что же, я пришел сюда с того света убивать, а с кого начинать - не важно. Первым на меня кинулись пятеро сарков с лицами, траченными огнем - напоминание о моем визите в поместье. Я не ловил на сей раз клинки их кастетов, время игр прошло. Первого я просто проткнул обоими клинками, вырвав их, крутанулся, нанося удар второму в висок - ответом мне стал хруст позвонков. Третьему - сломал руку в предплечье, обрубил ее окончательно, вонзил меч в четвертого, подхватил обрубок до того, как он упал на землю, и швырнул его в последнего. "Зубы" кастета вонзились горло сарка, а ко мне уже спешил их предводитель, затеявший когда-то на охоте драку с Чека'Исо, к тому же на запястье его красовался эльфийский браслет моего друга. Этого мне было вполне достаточно для того чтобы заставить сарка умирать долго и мучительно.
Бойцом он оказался довольно хорошим и мне пришлось потрудиться, чтобы прикончить его. Он орудовал ножом и кастетом, так и норовя поймать один из моих клинков и тут же ткнуть в живот или грудь. Я старался держаться подальше от него, используя длину клинков. Он же наоборот кидался на меня, на чем его и поймал. Пропустив удар кастета, я повернулся вполоборота к сарку, поймал его руку, шагнул вперед, подсекая ноги, и швырнул через бедро, предварительно подставив под его спину меч. Деревянный клинок прошел между ребер и нашел сердце врага. Сарк задергался, распластанный на моем бедре, я же глядел в его глаза до последнего, покуда они окончательно не погасли. Снимать с его руки браслет показалось мне делом слишком утомительным и я просто отрезал ему кисть и застегнул браслет на своем запястье. Лишь после этого я отпустил сарка, освободив второй клинок, и обернулся к разом выдохнувший толпе. Лишь Жан-Франсуа продолжал ухмыляться, сложив руки на груди.
Он уже двинулся ко мне, берясь за рукоять меча, однако его опередили сарки, спешившие отомстить за убитого вожака. Их остановил слитный залп винтовок, которому вторили резкие выкрики капитана д'Аруа.
- Заряжай! Вторая линия - цельсь! Кто шевельнется - пускай готовит себе гроб!
- Это возмутительно, - загундосил Сен-Жамон. - По какому праву?
- По королевскому эдикту и булле Пресвятого Престола, - ответил ему д'Аруа. - Стройтесь! В ряд, в ряд, остолопы! - Он отыгрывался за месяцы и месяцы издевок и насмешек, которые он терпел от местного дворянства, во время долгой и безрезультатной охоты на Зверя. - Шевелитесь, я не собираюсь торчать тут до утра!
Его приказам не подчинился лишь Жан-Франсуа, шагавший ко мне, переступая через трупы сарков и пинками очищая нам место для поединка. Я ждал его, не отрывая взгляда от его глаз. Это будет дуэль, что понимали все - и я, и он, и капитан д'Аруа, никак не отреагировавший на поведение Жана-Франсуа.
