Максим взглядом побитого щенка смотрел на школьного секретаря, растопив строгое сердце.

- Можешь оплатить обучение в сберкассе, номер счета я дам или, в конце концов, просто занеси деньги. Принесешь сразу за весь год двести рублей, или документ о потере кормильца.

Дама шумно подвинулась вместе со стулом к краю длинного, почти необъятного канцелярского стола, где стоял телефонный аппарат. Сухая крепкая рука властно стиснула трубку и поднесла к уху. После нескольких поворотов диска из динамика зазвучали длинные гудки, слышимые даже Родину.

- Нонна Александровна? Удачно, что вы подошли. Сейчас я к вам Родина пришлю. Да, да, новенького.

Опустив трубку на законное ложе, секретарь обернулась к так и стоявшему на вытяжку Максиму.

- Учительская на третьем этаже. Спросишь Нонну Александровну. У нее урок литературы в твоем десятом "Б". Она тебя и с одноклассниками познакомит. Все. Больше хлопотать для тебя я не намерена. Брысь, отсюда, льстец.

Стоило Максиму выйти из приемной как звонок начал исторгать противные среднестатистическому школьнику звуки. По мере того как дребезжание набирало силу коридоры и лестницы пустели. Полы украсились таинственными мягкими тенями, пронизанными желто-дымчатыми рассеянными лучами проникшего сквозь стекло солнечного света. Родин не спешил, стараясь по дороге уловить дух, в котором ему предстоит существовать. Что ни говори, а у опустевших школьных коридоров какой-то особый вид так и неразгаданной тайны с примесью нежнейшего запаха выпечки с корицей приправленного шуршанием разворачиваемых записок. К двери со строгой вывеской "Учительская" Родин подошел в полном безлюдье. На пороге его уже ждала жутко раздраженная Нонна Александровна.

Если бы у Максима была добрая советчица из бывалых, уж она бы наверняка предупредила, что первым признаком плохого настроения у Нонки является то, что она непроизвольно начинает поправлять свои дурацкие очки. Огромная роговая оправа и вправду была совершенно не к месту. Она будто специально подчеркивала недостатки и придавала круглому лицу весьма нелепое выражение. Дополняли образ туго сплетенные в простой пучок волосы. Но главным в ней было нечто другое.

В ее душе год от года копилась обида. Причем она бы и сама не могла четко сформулировать, на кого конкретно и за что она в претензии. Ясно было только то, что чем дальше, тем невыносимее становится ее существование. Избавиться от щемящей тоски можно было только почувствовав чужой страх и боль. А особенно приятно сидя над чистым листом бумаги держать в руках жизнь и судьбу знакомых и родни. Сладостное чувство. Это было сродни одержимости или сектантству.

Вот веселье и праздники были ей категорически противопоказаны. Счастливое улыбающееся лицо какой-нибудь выпускницы действовало на нее как тряпка на быка, а детский смех доводил едва не до истерики, благо собственных детей ей бог не дал. Однако, если по ее сигналу органы начинали действовать, то тут душа ее расцветала, а лицо посещала довольная гримаса. Словом, чужие проблемы доставляли ей удовольствие. Вот скажите, где же служить такому человеку. Нет, лучше школы места не найти. Тут возможность воспитывать подопечных всецело совпадала с искренней заинтересованностью. С фанатичной энергией она бросилась вбивать в головы подрастающего поколения "правильный" взгляд на мир и соответствующие нормы поведения.

- Что же тебя, позволь узнать, задержало? - Ехидный тон педагога не самое лучшее для новичка при первом знакомстве.

- Да я случайно пыль со стола смахнул, а там адрес школы был записан. Обратно пылинки укладывал, вот и задержался.

Серьезный тон новичка чуть смутил классного руководителя. Она на мгновенье застыла как истукан, пытаясь соотнести смысл сказанного с серьезным выражением лица своего собеседника. Потом еще раз на этот раз куда как внимательнее оглядела его. У нее появилась очередная проблема. Похоже, ей придется избавлять его от дурацкой привычки думать своим умом и иметь собственное мнение. Тут ведь как никогда важен возраст. Чуть упустишь время, и вбить в голову покорность вкупе с беспрекословным подчинением становится стократ сложнее.

Этот язвительный нахал мог принести ей кучу неприятных минут и жуткую головную боль.

Как же было удобно трудиться в ее спокойном и весьма удобном болоте, именуемом женской средней школой. Сколько лет ее работа была направлена на наведение прядка в классах и борьбу с "хулиганством". Уже давно были выявлены и обезврежены смутьянки и нарушительницы. Кто переведен в другие школы, а парочку пришлось и вовсе исключить. Зато теперь среди ее подопечных царили тишь да гладь, покой и порядок. Никакого своеволия, только сладковато-приторный запах страха и покорности. Как то будет теперь в смешанных классах. Неужели все может рухнуть в один момент. Нет. Она такого допустить не может. С другой стороны какое блаженство одержать победу. Нет, не зря она согласилась вести часть уроков в мужской школе и заблаговременно присмотреться к мальчишкам. Неизвестного Врага надо изучить заранее, чтобы потом не сесть в лужу.

Нонна Александровна попыталась смерить новичка тяжелым взглядом, но когда приходиться задирать голову это не так-то просто сделать. Особенно этому мешает короткая шея, издающая при резких движениях едва слышный хруст. Но не такова была сорокалетняя дама, выглядевшая старше своего возраста, чтобы оставить ехидное замечание вовсе без ответа.

- В нашей школе принято учиться, а не умничать. Посмотрим, как ты проявишь себя на занятиях.

По тону, каким эта фраза была произнесена, и мрачному выражению лица Максим понял, что легкой жизни ему не будет. Слишком явно в словах сквозили нотки антипатии. Словно испугавшись требовательного педагога, веселые солнечные лучи спрятались за окном, и в школу вернулась суровая "рабочая атмосфера". Ну, знаете, та самая от которой мутит самого жизнерадостного человека и где нет места ни улыбке, ни смеху одна рутина и безнадёга.

Разгромленный единой фразой, словно Наполеон под Ватерлоо, как думалось учителю, новичок был поставлен на место. Коль уж не получилось задрать голову, Нонна Александровна выпятила грудь и молча прошествовала в сторону своего кабинета, уверенная, что морально разбитый враг следует за ней.

Так ни разу не оглянувшись, она вплыла в выпускной класс. Продемонстрировав изрядную выучку, старшеклассники немедленно встали. Ну, так им самим показалась. Нонна же увидела в сем движении расхлябанность и отсутствие должной слаженности. Передовики - комсомольцы преданно вперили свои взоры в строгое лицо пытаясь по выражению оного определить что же будет сегодня уготовано? Быть ли буре и натиску или все обойдется миром? Безыдейные отличники отреагировали спокойнее, привычно исполняя ритуал. Вот закаленные в схватках с непредсказуемой стихией бывалые хорошисты, составлявшие основную массу, можно сказать даже тело коллектива позволяли себе чуть ухмыляться. Чуяли они, что "литераторша" им не страшна. Процент повышения успеваемости за который боролся педагогический коллектив был на их стороне. Ну выведет грымза двоим-троим бедолагам тройку в аттестате. Больше - дирекция и роно не позволит. - Садитесь. - Едва слышимые слова слились с повелительным кивком.

Пока добрая женщина неспешно усаживалась за стол, все взгляды сосредоточились на Максиме. Как всякое новшество он вызывал интерес.

- Как вы поняли, у нас в классе новенький.

Нонна Александровна окинула взглядом ряды столов. Она требовала, чтобы даже в старших классах на всех предметах рассаживались не кто как соизволит, а только так, как она сама определит. Однако в данном случае образовалась проблема. С прибытием новичка разрушалась так любимая ею система. До сих пор в классе был двадцать один ученик, и каждую четвертую парту в ряду занимало по одному ученику. Вот туда-то на центральный ряд по законам симметрии и следовало поместить новичка. Только вот этого делать как раз и не хотелось. Неожиданно возникло желание оставить мерзавца на глазах. С другой стороны пересаживать уже привыкших к своему месту тоже методически неправильно. В душе вспыхнула короткая борьба.