Комнатка портье, гордо именуемого администратором, напоминала противобомбовое убежище именуемое щелью. Хозяйка настолько рационально использовала объем выделенной ей площади, что посетителю физически не оставалось места, так что прием велся весьма своеобразным образом. Родившаяся вскоре после отмены крепостного права видавшая виды работница гостиничного дела, клюя потертым, съежившимся лицом, сидела у себя в закутке, а посетитель волей-неволей оставался в коридоре. Вид у администратора оказался такой замученный, что невольно хотелось вызвать нет, не бесполезного уже доктора, а похоронных дел мастера.

- Скажите, где мне найти коменданта? - тихо произнес Максим, приблизив голову к узкому проему в стене.

- А вы по какому вопросу, товарищ? - Хозяйка отложила в сторону вязание и подслеповато щурилась на потревожившее ее смутно различимое без очков лунообразное пятно.

- Мне бы заселиться.

Незначительное дельце, которым Максим обеспокоил утомленного больше жизнью, чем авральным пуском подведомственного объекта ответственного работника, решилось в секунду.

Не успели дышащие на ладан часы проскрипеть в третий раз минутной стрелкой, как Родин стал обладателем ключа с массивным грушеобразным брелоком.

- Отличный покой. - Мысленно вернувшись в годы юности, приговаривала старушка. - Никто не потревожит ни клоп, ни вошь, ни блоха. Благодать.

Напрасно Надежда Халимовна суетилась, выправляя на всякий случай беспаспортному Максиму ученический билет. У Родина даже не изъяли курсовку, а экономно записали в толстый журнал ее уникальный буквенно цифровой шифр рядом с фамилией нового постояльца. Этот магический ритуал подтверждал передачу Родину в безраздельное пользование крохотной комнатки с окном на условно облагороженный лесной массив. Вид был хорош. Могучие стволы бледно-желтого цвета тянулись вверх, вытягиваясь в струнку в своем стремлении к свету. Солнечные лучи запутывались в светло-зеленых кронах, и лишь часть из них достигала земли. А тут к ним уже тянулись своими жадными веточками кустики черники, усеянные соблазнительными крупными ягодами. В лесу было светло и ярко. По стволам медленно словно крупные капли пота тихо ползла вниз ярко-желтая тяжелая янтарная живица. Неподвижный воздух не рвался в настежь распахнутое окно. Он будто сочился, неся в себе непередаваемый аромат соснового леса. Тут смешался запах сочный смолы, застывшей на изъеденной морщинами коре, молодых светло-зеленых иголочек, многоцветья спелых ягод, темного влажного мха и нарождающегося под толстым слоем осыпавшихся пожелтевших игл перегноя.

Никогда доселе на подобный капитал не смотрели сквозь пальцы. Да такой чудесный пейзаж можно в наследство недрогнувшей рукой вписывать. Да преемники за добытый предком природный ландшафт мраморную статую в полный рост должны устанавливать. Да за такую панораму пройдошливый риелтор вытряс бы из клиента существенную прибавку. Даже последняя кривенькая сосенка добавила бы свою толику в мошну сего жадного торгаша. Впрочем, хватит облизываться на достояние будущих озерных кооператоров. Лучше прислушаемся к бытующему ныне девизу! Природа-мастерская для максимального извлечения прибыли сегодня, а не храм искусств в угоду потомкам, как думают всякие там заучившиеся очкастые говоруны-чистоплюи.

Введенная в эксплуатацию два дня назад база оказалась заполнена едва на осьмушку. Так что отсутствие соседей, скорее всего, было просто стечением обстоятельств.

Наконец, добравшись до кровати, Максим едва раздевшись рухнул на койку и закрыл глаза.

Вторник.

Уже находясь на грани сна, он вдруг понял, что он забыл о чем-то очень важном. Родин даже представил себе ежедневник, куда следовало записывать то, о чем следует помнить. Только вместо неотложных дел вдруг представилась "купалка", о которой ему по дороге в столовую рассказала Татьяна. Он увидел словно наяву как, сбежав вниз с крутого косогора, поросшего соснами, оказался на усыпанном иголками песчаном пятачке. С края берега брошены широкие деревянные трапы на мостки капитальной п-образной купальни, с двумя рядами перил. Большие будки для массового переодевания стоят строгими часовыми на некотором отдалении.

В центре ламбины возвышается поросший лесом большой остров, а правее на другой стороне виднеется кусочек огромного "царского" пляжа с которого ему призывно машет рукой одетая в смелый купальный костюм его личная "проблема". Надо ли говорить, что Максим с разбегу вскочил на перила, прыгнул вниз, пронзив сложенными над головой руками гладь озера и, вынырнув, уверенными стежками принялся рассекать воды озера, все ближе и ближе подплывая к песчаной полоске. С каждой секундой он становился все ближе к смеющейся и чем- то удивительно довольной нахалке с глянцевой обложки - Шейле - явно дразнившейся своим удивительно смелым купальным костюмом.

Проснулся Родин с самым восходом. До завтрака оставалась еще уйма времени. Можно было сесть и не спеша оглядеться. Подбодренный скрипом, который издала ржавая панцирная сетка при изменении развесовки, Максим с интересом обратился к изучению скупой обстановки. Комнатка могла похвастаться двумя узкими солдатскими койками на железных ножках, рядом с которыми стояли невысокие тумбочки, и тощим столом. Роль шкафов выполняли две планки с многочисленными витыми крючками. При взгляде на лаконичное убранство складывалось впечатление, что оказался в кубрике на Новой Земле, куда все приходится везти продираясь сквозь толщу льда и бюрократические заслоны. Эффект усиливали два плаката. Один возвещал о том, что болтать - врагу помогать, а другой конкретизировал: "Не болтай у телефона. Болтун находка для шпиона". Настенные изречения настроили на оптимистический лад. Утро, что и говори, началось весело. В душе Максима зазвучал бравурный марш физкультурников, и он, сжав зубную щетку в одной руке, а коробочку с зубным порошком в другой, направился к умывальнику. Пару раз, взмахнув расческой, Максим посчитал утренний туалет завершенным. Стакан горячего чая окончательно привел его в бодрое расположение духа.

Пока Родин в одном нижнем белье расхаживал по коридору, из окон которого открывалась сказочная картина соснового леса, ни одна живая душа не попалась ему навстречу. Малочисленные работники фабрики отдыхали по своему распорядку, вставая никак не ранее обеда.

Уличный стенной термометр, закрепленный на стойке крыльца, остановил столбик в районе десяти градусов и никак не хотел поднимать его выше. Спиртовой агрегат явно страдал от недостатка рабочей жидкости, но никто не обращал внимания на его образцово-показательный демарш. Явно в пику данным лживого прибора солнце уже припекало.

Грех было моментально не воспользоваться утренним малолюдьем и погрузить тело в прогревшиеся воды озера. Безбожно перевирая стихи А. А. Дельвига Максим напевал:

"Скучно, девушки, весною одному:

Не с кем сладко побеседовать меню".

Облачившись в новенькие спортивные брюки, которые явно не были похожи на пузырящиеся на коленках треники и майку Максим побежал на озеро. За спиной, болталась холщовая сумка из под противогаза со сменкой и полотенцем.

Солнце едва взошло, радуя глаз чистым безоблачным небом, но ночная свежесть уже отступила, спрятавшись в глубокую тень низин. Узкая дорожка змейкой проскользнула среди высоких сосновых стволов и вывела на вершину прибрежного косогора.

Окунуться в прохладную заманчивую воду, после душной ночи с самого утра сделалось верхом желаний непоседливого Родина. К причинам особой торопливости надо присовокупить также обстоятельства его чрезвычайно волнующего сновидения.

Ничуть не обратив внимания на открывшуюся перед ним живописную картину - песчаный пятачок лесного пляжа, извитые берега озера, пустынную водную гладь, он, подобно варвару ринулся вперед, чуть увязая в глубоком песке, будто пытался протаранить своим мускулистым плечом хлипкие крепостные стены.