Там возникло несколько крупных пожаров. Под действием ветра огонь стал смещаться в сторону порта, сжигая все подряд.

К тому времени ночь отступила и бледное, сырое утро высветило весь ужас и всю трагедию случившегося. Столица напоминала разоренный варварами город, вся южная часть которого горела и тлела. С высоты стен мне было видно, как в порту засуетились и забегали, и как от причалов стали торопливо отходить корабли, обрубая тросы и канаты, и торопясь быстрее оказаться на открытой воде.

Внизу ревел и бушевал дракон. Он дорого продавал свою жизнь! Насколько я помню, самого большого дракона Дейенерис зовут Дрогон. Наши подстрелили кого-то из мелких, а значит поверженным оказался либо Рейгаль, либо Визерион.

Глядя, как внизу погибает их брат, два остальных дракона озверели и словно с цепи сорвались. Они принялись жечь все подряд в попытках как-то спасти товарища.

Где-то там был Джейме, королевские гвардейцы и множество других воинов. Я поежился — в таком месте непросто выжить.

Временами, когда порывы ветра доносили до нас невообразимый смрад, солдаты не могли удержаться и блевали, а потом, вытерев сопли и слюни, вновь вставали к самострелам и брались за луки и арбалеты.

Два часа шла битва вокруг поверженного дракона. И в конце концов, дождавшись, когда огонь начал утихать, а драконы выдохлись, Джейме подтащил с нескольких улиц самострелы и расстрелял бешенную тварь.

Два оставшихся в живых драконов поднялись в воздух, некоторое время кружились, наполняя округу воем и ревом. Кажется, они прощались со своим погибшим братом.

Из подземелья доносилось рычание Бирюзы. Она была заперта в одном из залов, явно слышала, что происходит, и хотя у нее хватило мозгов не пытаться вырваться и присоединиться к своим родичам, молчать она явно не хотела.

А потом два дракона развернулись и полетели куда-то на юг. Я проводил взглядом сидевшую на спине Дрогона маленькую фигурку, облаченную в одежды черных цветов, с очень заметными серебристыми волосами.

Дейенерис нанесла неожиданный удар. Я был в ярости от ее выходки, но в чем-то даже понимал — на войне все средства хороши. Только напрасно она начала жечь столицу и мирных жителей. Хотя, наверное, первоначальный план был иным — подпалить лишь Красный замок и всех, кто там находится, но не трогать горожан. Но мы умудрились ранить одного из драконов, он упал в город и весь план полетел в Пекло…

Драконы улетели. Город догорал сам собой. Пламя дошло до стен, перекинулось через них, охватило порт и различные постройки, уткнулось в воды Черноводной и стало затихать.

В одном из залов слуги стали складывать погибших. Мы стояли с Маргери, взявшись за руки. С другой стороны от меня стоял мой брат Томмен. Слезы текли по его закопченному лицу, и он смотрел вниз, на мертвых.

Киван Ланнистер обгорел сильнее прочих. Его и опознали-то по остаткам богатых одежд, росту и телосложению. Вместе с ним погибло около десятка воинов западных земель — все из его личной охраны.

Оленна Тирелл лежала по левую руку десницы — маленькая и хрупкая старушка. Около нее застыли навеки два ее телохранителя — Правый и Левый.

Рядышком положили превратившегося в головешку сира Аддама Марбранда, командира Золотых Плащей, друга детства Джейме Ланнистера. Марбранд погиб не в казармах, а на стене, куда выбежал несмотря на опасность, желая поддержать своих людей…

Страшней всего было смотреть на четвертое тело… Ее лицо почти не пострадало, а изумительные золотистые волосы и зеленые глаза казались прекрасными и удивленными.

Мирцелла, милая сестренка… Самый светлый и добрый человек в Красном замке. Тихая, умная, такая нежная и тактичная. Настоящая красавица и леди, которую я успел полюбить практически так же сильно как Маргери. Моя сестренка…

Около нее находился сгоревший королевский гвардеец Арис Окхарт — похоже, он пытался ее спасти.

Тирион Ланнистер, облаченный в прожжённые и испачканные, как и у всех нас, одежды, медленно склонился над Мирцеллой. Он очень нежно поцеловал ее в лоб и закрыл ее глаза. Дядя долго смотрел на нее, потом выпрямился и подошел к выглядевшей потрясенной Сансе.

Великий Мейстер Пицель скорбно сопел, изображая сочувствие и горе. В тот момент я смотрел на него с ненавистью — вот же живучий старик, ничего ему не делается!

Матис Рован стоял позади меня, всем своим видом выражая готовность помочь и поддержать. На лице Тирека и Ланселя застыла ярость и скорбь. Мейс Тирелл подошел и приобнял Маргери.

Живые и относительно невредимые Квиберн и Марвин Маг оказывали помощь раненым в соседнем зале.

Кроме близких и родных погибло двадцать три рыцаря, сто шестьдесят семь Золотых плащей, множество слуг и оруженосцев. И это только в Красном замке.

Пока добивали дракона, в Королевской Гавани сгорело свыше четырех сотен Золотых Плащей и воинов, а так же еще один королевский гвардеец — Ирвен Свигерт. Джейме остался жив. Он был вымазан в крови и саже, обожжен, прокопчен, но живехонек. Не знаю, чтобы я делал, погибни и он.

А вот горожан погибло более двенадцати тысяч. Со всех сторон слышались проклятия в адрес Мартеллов, драконов и их матери — Дейенерис Таргариен, Бурерожденной и Неопалимой.

И тут я впервые задумался о цене сраженного дракона. Мы потеряли огромное количество горожан, воинов и близких людей. Готовы ли мы приносить такие жертвы ради смерти всего одной твари? Сравнивать такие вещи настоящее кощунство, но я понял, что ни одно убийство даже самого большого дракона не способно примирить тебя с потерей близких. Дракон бесценен, но одновременно он ничего не стоит, если на кону жизнь родных…

Маргери плакала не скрываясь. Бабку она любила. И не только её.

— Мирци стала мне сестрой, — жена взяла меня за руку, и я почувствовал, как на ладонь упали ее слезы.

Томмен, одинокий и растерянный, сделал шаг в мою сторону, и я прижал его свободной рукой к груди.

— Наша сестричка, Джофф… Ее больше нет… — в его голосе звучала такая скорбь, что у меня чуть сердце не разорвалось.

Мирцелла, тебя любили все, абсолютно все. И вот тебя нет. Сейчас я уже мог понять, как же в Вестеросе мужчины относятся к своим любимым женщинам, как их оберегают и ценят. И сейчас я мог понять Роберта Баратеона и Неда Старка в тот момент, когда погибла Лиана.

Это был день скорби.

А потом над столицей «поплыл» скорбный и величественный звук. Это зазвонили колокола на Великой септе Бейлора, которая практически не пострадала во время боя. Не знаю почему, но у слушавших этих звук буквально мурашки ползли по спине. Казалось, весь мир замер…

Вот только холодная ярость мести медленно вытесняла всю скорбь и печаль.

Суки Мартеллы и сука Дейенерис! Поганая, бешеная сука! Никто тебе этого не простит!

Мы все предполагали, что возможно Дейенерис и не желала идти на такие «драконовские» меры. Но там были Мартеллы, а это хитрые и изворотливые ублюдки, ничем не уступающие всем нам. От них можно ждать самого подлого хода. Вот мы и дождались…

Проблему могли бы решить Безликие, но они ее не решили. Матис Рован еще во время своего первого нахождения в Браавосе посетил Черно-Белый Дом и дал заказ на Дейенерис Таргариен. Это подлый ход, но смерть одного человека позволяла спасти тысячи других. Это некрасиво и совсем не по-рыцарски.

И это не принесло никакого эффекта…

Безликие не дали никаких пояснений и никаких объяснений. В последний раз, когда Рован отвез пятьсот тысяч в Железный Банк, они сами проявили инициативу, нашли его и вернули половину суммы за заказ, а также потребовали, чтобы он забрал имя — имя Дейенерис Таргариен. Вторую часть суммы они оставили себе, пояснив, что она пошла на покрытие расходов.

Безликие не панацея от всех возможных бед, а их возможности хоть и впечатляют, но явно не безграничны. Вот и не смогли они убить Дейни. Подозреваю, что вероятно погиб кто-то из убийц, а драконы наверняка помогли Бурерожденной остаться в живых.

Сами Мартеллы также не сидели на месте. Один раз служба Орма сумела нейтрализовать липового Золотого Плаща, а второй раз мои телохранители зарубили королевского гвардейца, который не подал условный знак и неправильно ответил на пароль. Уже после смерти, когда его личность изменилась, оказалось, что это не Рольф Кит, а никому не известный человек.