— Спасибо за печенье, — поблагодарил он, открывая дверь.

Оказавшись на крыльце, Оливия почувствовала, как на нее наваливается отчаяние.

— Я говорила серьезно, Пол. Я действительно могу измениться, могу уйти с работы, если это нам поможет. Может быть, я…

Он остановил ее, еще раз покачав головой.

— Найди себе адвоката, Оливия. — С этими словами Пол тихо закрыл дверь.

Июль 1991 года

— Откуда у тебя это? — Клай посмотрел через стол на сестру. Алек поднял глаза от газеты, чтобы узнать, о чем идет речь. Лэйси сидела в наушниках, соединенных с маленьким красным радиоприемником, стоявшим возле ее тарелки. Он впервые видел это.

— Джессика мне подарила на день рождения, — равнодушно ответила Лэйси. Она взяла приемник со стола, встала и прикрепила его к поясу шорт, не доев завтрак.

Алек нахмурился.

— На день рождения? Который?

— Не имеет значения. — Лэйси взяла свою сумку с книгами. — Мне пора.

Лэйси, подожди минутку. — Алек встал, но дочь уже выбежала из дома. Лэйси явно решила подождать школьный автобус на улице. Ей предстоял первый день занятий в летней школе.

Алек посмотрел на сына. Тот не сводил с него глаз.

— Мы забыли о дне ее рождения, — сообщил Клай.

— Не могли мы этого сделать. Она родилась первого июля, верно?

— Верно. Только сегодня уже второе.

Алек почувствовал себя так, словно его ударили под дых.

— Проклятье!

Он снова сел, закрыл глаза, прижал пальцы к вискам, неожиданно налившимся тупой болью, стоило ему только вспомнить прошедший день. Лэйси была необычно молчаливой за завтраком, а он был поглощен докладом об эрозии почвы у основания маяка. Он почти не отрывался от него, пока ел.

Когда Алек вечером вернулся домой, Лэйси сидела в своей комнате. Она сказала, что ужинать не будет, поэтому они с Клаем заказали себе пиццу и поели в кухне. Лэйси не показывалась весь вечер. Алека это удивило. Она часто сидела в своей комнате, но еще ни разу не проводила там весь вечер.

— Папа?

Алек открыл глаза, услышав голос сына. Он со вздохом выпрямился на стуле.

— Не могу поверить, что такое случилось. Я куплю ей подарок. А у тебя будет время, чтобы купить ей что-нибудь?

Клай кивнул.

— Но что мне купить? — Алек беспомощно посмотрел на сына. — Чем можно ее обрадовать?

— Мама всегда покупала ей старинную куклу.

— Это так, но Лэйси уже четырнадцать.

И потом Алек понятия не имел, где купить такую куклу. Обычно Анни покупала куклу заранее и прятала ее до дня рождения дочки. И к тому же это был особый подарок, только от Анни. Анни умерла, когда Лэйси уже исполнилось тринадцать. Значит, у нее должно было быть тринадцать кукол.

После ухода Клая Алек заглянул в комнату дочери. Там уже не было того беспорядка, который царил до генеральной уборки перед выпускной вечеринкой Клая, но одежда и книги снова начали скапливаться на столе и на полу. Комната стала для Лэйси убежищем.

Как-то вечером Лэйси вернулась домой и торопливо прошла мимо отца в свою спальню. Но ему хватило одного взгляда на нее, чтобы понять — что-то случилось. Блузка Лэйси была застегнута кое-как, глаза покраснели от слез. Он нерешительно постоял под ее дверью несколько минут, прислушиваясь, потом все-таки постучал и вошел. В комнате было темно, и Алеку пришлось на ощупь пробираться к ее кровати. Он присел на край, и, когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что Лэйси лежит, повернувшись лицом к стене. Она тихонько всхлипывала, стараясь изо всех сил скрыть свои слезы.

— Что случилось, Лэйси? — спросил Алек.

— Ничего.

Ему пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее ответ.

— Тебя кто-нибудь обидел? Она презрительно фыркнула:

— Господи, ты все о своем!

Алек не мог уйти и оставить ее в таком состоянии.

— Может быть, тебе поговорить с психологом, Лэйси? — предложил он. — Не хочешь? Ты сможешь рассказать обо всем, что тебя тревожит.

Она молчала.

— Так ты не хочешь поговорить с психологом? — повторил Алек свой вопрос.

— Нет!

— А мне не скажешь, что тебя беспокоит?

— Я тебе уже сказала: ничего.

— Дорогая… — Алек коснулся руки дочери, но она резко отдернула ее.

— Уйди, пожалуйста.

Алек встал, подошел к двери.

— Я люблю тебя, Лэйси, — сказал он, прежде чем закрыть дверь.

Девочка промолчала. Алек постоял в коридоре и слышал, как дочь заплакала снова, на этот раз еще сильнее, словно он только усугубил ее боль.

И вот теперь он стоял на пороге ее комнаты и думал о том, как все исправить. Куклы с упреком смотрели на него, а затянутые в черную кожу молодые люди на постерах глумливо смеялись над ним. Ну что ж, Алек О'Нил сделал все, чтобы у его дочери была причина для слез.

Алек купил шоколадный торт с белой глазурью и попросил продавщицу в кондитерской супермаркета написать на нем «С днем рождения, Лэйси!» среди белых сахарных цветов. Он заглянул в магазин одежды, куда Анни обычно водила Лэйси, но ряды кофточек, юбок, платьев и брюк повергли его в ужас. Он не знал размеров дочери, да и ее вкусов тоже не знал. В конце концов в музыкальном магазине Алек оплатил подарочный сертификат — он не имел представления, какую музыку слушает Лэйси — и, более или менее довольный собой, отправился домой готовить на ужин ее любимые блинчики с курицей.

Рецепты в кулинарной книжке Анни не слишком ему помогли. Судя по всему, она сама придумывала состав для этих блинчиков с пряной мясной начинкой, а записи были сделаны ее совершенно не поддающимся расшифровке почерком. С годами Алек научился разбирать эти каракули, но из этого перечня продуктов и манипуляций с ними он понял только приписку внизу страницы: «Любимое блюдо Лэйси».

Алек позвонил Ноле.

— Ты не поверишь, но я забыл о дне рождения Лэйси.

— Я знаю. Джессика мне рассказала.

— Мне следовало отметить этот день в календаре. Последнее время память меня подводит.

— Не кори себя, Алек. Лэйси с этим справится.

— Я хотел приготовить блинчики, которые раньше всегда готовила Анни. Лэйси их любит, но я не могу разобрать рецепт. У тебя он записан?

— Конечно. Давай я приду и помогу тебе, — предложила Нола.

— Нет, пожалуйста, не надо. Ты не могла бы просто продиктовать мне рецепт?

Нола жила на другой стороне тупика и через минуту уже стояла бы у него на кухне, но этого Алеку совсем не хотелось. Интересно, она уже догадалась, что он намеренно избегает оставаться с ней наедине?

Готовить любимое блюдо дочери оказалось куда сложнее, чем он предполагал. Алек сжег пальцы, готовя фарш из курицы, и испортил несколько блинов, прежде чем освоился.

Лэйси пришла домой в половине шестого. Алек обнял ее и прижал к себе прежде, чем она успела этому воспротивиться. Он почувствовал, какая она худенькая, ощутил ее напряжение. Наушники показались ему холодными, когда он случайно коснулся их щекой и услышал ритм рок-музыки.

— Прости меня, Лэйси, — попросил Алек. — Я перепуга: все дни.

Она вырвалась, не глядя на него.

— Да ладно, подумаешь, большое дело. Девочка сняла наушники и положила на стол.

— Зови Клая ужинать, хорошо? Я приготовил твое любимое блюдо.

Лэйси покосилась на духовку и направилась к лестнице.

— Вкусно, папа, — одобрил Клай, подцепив на вилку последний кусочек.

У блинчиков оказался совсем другой вкус, чем у тех, которые готовила Анни. И Алек гадал, что он сделал не так. Лэйси низко опустила голову и возила по тарелке вилкой, не съев ни кусочка.

— На мамины они совсем не похожи, — поспешил сказать Алек, признавая свою неудачу, пока этого не сделали дети.

— Мама добавляла острую зеленую фасоль из баночки, — пробубнила Лэйси, не поднимая головы.

— Ну надо же! В следующий раз буду знать.

— Не стоит беспокоиться, — жестко ответила ему дочь голосом, полным сарказма.