- Но, ничего не предпринимая, ты доставляешь боль мне, - прошептал Барри, затравленно глядя на человека, оказавшегося куда более ранимым и тонким, чем можно было ожидать.

Лен чувствовал, как щиплет глаза. Он привык к этому ощущению и мог внутренне сжаться и не дать слезам выйти наружу. Он никогда в жизни не говорил никому того, что сказал сейчас Барри. И вместо отклика на исповедь получил упрек. Он почувтсвовал, как где-то в животе шевельнулась ярость. Единственная реакция на боль, выработанная годами. Защитный механизм.

Лен медленно вскипал, пока Барри продолжал говорить:

- Ты доиграешься когда-нибудь, Ленни, ты угодишь в такую переделку, из которой не выберешься. Ты продолжаешь увязать в пороке все глубже и глубже. Вместо того, чтобы вынырнуть, ты тянешься на дно. Я мог бы помочь тебе выбраться на берег, я уже протянул тебе руку, но ты упорно не хочешь спасаться…. Я уже и не знаю, что делать… Ты же знаешь, что нельзя спасти того, кто не хочет быть спасен…?

Лена скрутило от страха, мыщцы в животе сжались и выгнули диафрагму, не позволяя нормально вздохнуть.

- Ты обещал мне, Барри, обещал не оставлять меня. Обещал, что не опустишь руки, - лихорадочно выговорил он, тратя на эту фразу весь оставшийся кислород.

- Не все обещания можно сдержать, не так ли, Снарт? - устало выдохнул Аллен.

Такое обращение резануло слух. Как пощечина. Как удар под дых. Он знал, на что намекает Барри - с его точки зрения Лен много раз нарушал договоры. В действительности же, этого не случилось ни разу, просто у бегуна не хватало данных. Ни аэропорт, ни Соглашение, ни сегодняшний случай - ничто из поступков Леонарда не нарушало данных им обещаний. Разве что, смерть Льюиса, но за это он и так поплатился.

Лен не мог заставить себя вымолвить ни слова, не мог начать убеждать Барри в собственной невиновности. Все аргументы прозвучали бы глупо. Без поддержки Аллена, он не чувствовал себя уверенным в том, что делает все правильно, он вообще ничего не чувствовал и уж точно не смог бы доказать свою правоту. С трудом сглотнув ком в горле, он все же выдавил из себя:

- Ты зря давишь на меня, Скарлет. Я не обязан оправдываться перед тобой, но все же скажу - ты не видишь дальше собственного носа, никогда не обозреваешь ситуацию в целом. Ты эгоист, Барри. Ты считаешь, что существует лишь одно единственное верное мнение - твоё. Лишь твоя правда ягненка - истинна. Но у меня своя, волчья правда, и я от неё не отступлюсь. Ты слишком любишь громкие слова. И прежде чем обвинять меня в невыполнении обещаний - последи за собой. Я знал, что к этому в итоге все скатится, но не предполагал, что столкнувшись с первой трудностью - ты струсишь и отступишь. Какой смысл мне становиться лучше, если даже ты не держишь слово?

Барри опешил. Он вскочил с места и замер в шаге от Лена, гневно уставившись на него. Да как он мог обвинять его в эгоизме? Его, чей альтруизм и самопожертвование порой вызывали смех? У Барри в голове не укладывалось, как человек, способный на предательство и преступления, смеет указывать ему на ошибки?

Чувства, охватившие его при этом, были очень похожи на те, что он испытал в аэропорту, когда лежал перед Снартом обездвиженный и поверженный. Только в этот раз было больнее, потому что он подпустил его близко. Слишком близко.

Он видел, как глаза Лена неестественно блестят. В комнате темнело, а они будто светились, зло прищуренные. Барри казалось, что Лен выстрелил в него из своей криопушки прямо в грудь, ребра превратились в сосульки и колят легкие при каждом вдохе. Очень холодно.

Глядя на его обиду, Лен горько ухмыльнулся. В конце-концов, почему страдать должен только он? Пусть Барри помучается тоже. Пора бы ему уже понять, что не все всегда происходит так, как он хочет, и не все готовы плясать под его дудку.

Барри взбесила эта ухмылка. Он знал, что это привычный способ защиты, и видел, как Лен закрывается, прямо-таки хлопает дверью перед его носом, и он знал, что как только защелкнется замок, он больше никогда не пробьется внутрь. Он собирался предотвратить это.

Ему жгуче захотелось стереть эту наполненную горечью ухмылку с родного лица, захотелось заставить Лена распахнуть настежь эту мнимую дверь и открыто показать свои чувства. Это как плохая рана, затянувшаяся коркой. Чтобы стало легче, нужно её вскрыть и выпустить кровь. Это как неправильно сросшийся перелом. Чтобы все исправить, нужно сломать кость заново. И он хотел сломать Лена, хотел хоть щипцами и скальпелем вытащить из него всю эту гниль и мрак. Он знал, что сможет заново наполнить его правильными, благородными мыслями….но Лен ясно дал понять, что не позволит сделать этого, пока внутри все еще тлеют старые привычки.

Он схватил Леонарда за плечи и впечатал в стену рядом с кухней. Их лица оказались так близко, что он чувствовал горячее дыхание на своих губах. Он перебегал глазами с одной знакомой черты на другую, ища в них хоть какие-то признаки раскаяния или вины. Но Лен был холоден. Совсем. Барри видел, как где-то в глубине его глаз медленно потухает последний теплый огонек. Лицо превращалось в маску ледяной статуи, лишенную всяческой человечности и наполненную пустотой. И Барри отчаянно захотел разбить эту глыбу в ледяное крошево, выковырять из под этого айсберга настоящего Леонарда и …. извиниться? Вправить мозги?

Когда кулак Барри, с обычной, не супергеройской, скоростью врезался в скулу Снарта, Аллен вдруг ощутил, что кожа теплая и немного шершавая. Совсем не такая на ощупь, как лед. Хотя, её сущности это не меняло.

Лен не собирался просто стоять и смотреть, как Барри пялится на происходящие метаморфозы. Его гнев достиг своего предела, а незаслуженный удар покачнул сосуд, в котором хранилась ярость, и она выплеснулась через край.

Снарт отвел руку в сторону и резко двинул Барри в ребра, другой рукой отталкивая его от себя. Флэш молниеносно сориентировался и метнулся обратно, но Лен присел и вытянул вперед ногу. За время, проведенное вместе, он неплохо изучил скорость Барри и мог предугадать его движения с точностью до плюс-минус миллисекунды.

Аллен ожидаемо споткнулся, и был вынужден упереться рукой в стену, чтобы не влететь в неё головой. Лен тут же вцепился в его локоть и заломил его, пригибая Барри к земле. В последнюю секунду тот вывернулся, но по инерции все равно завалился на пол.

Снарт прижал его правую руку коленом. Барри извивался, пытаясь его скинуть, не применяя своих способностей. Он боялся навредить Лену всерьез. А вот Лен ничего не боялся. Он знал, что Флэш быстро восстанавливается. Он пару раз на пробу двинул его лицу. Один удар пришелся по носу. Раздался хруст, и Барри вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли.

Он начинал серьезно злиться. За секунду он атаковал ухо, скулу и плечо Лена. Последний удар покачнул Снарта, и Барри, резко двинув ногами, перекатился так, что сам теперь был сверху. При этом они врезались в стену, с которой упало несколько фоторамок.

Барри размахнулся, желая вырубить Лена и прекратить это безумие, но тот мотнул головой, и костяшки пальцев бегуна окрасились красным - он влетел кулаком в рамку и осколки стекла разрезали кожу.

Снарт взбрыкнул и сильно приложил коленями Барри по спине. Тот качнулся вперед и Лен, ухватив руками его голову, впился зубами в соединение плеча и шеи. По плечу потекла кровь. Аллен взвыл и хлестнул соперника ладонью по глазам, а другой рукой сжал горло.

Видимо, он немного перестарался. Лен покраснел и захрипел, цепляясь руками за запястье Барри, пытаясь отодрать его от себя. Он дергался и пытался вырваться, но Барри был значительно сильнее. На мгновение их глаза встретились, и Аллена как будто еще раз ударило молнией. Что. Он. Творит. Что он делает. Это же Леонард. Несмотря ни на что - это все еще его Лен. Барри тут же разжал пальцы и услышал, как воздух со свистом врывается в легкие Снарта, так что тот судорожно закашливается.

Где-то позади слышится хлопок двери и взволнованные окрики. Кажется, это голоса Айрис и Джо. Впрочем, даже если бы это был сам президент или реверсивный флэш - Барри не смог бы сбросить с себя накатившее оцепенение. Как будто теперь он сам закован в лед и не может пошевелиться.