Лен вздохнул. Он-то давно привык, что чтобы получить желаемое, ты обязан чем-то пожертвовать, и никогда не бывает всё хорошо. Всегда что-нибудь будет не так. Но сам он привык, что это помогает чувствовать счастье острее, ведь на фоне тьмы свет виден ярче. А вот Барри, живущему в розовых очках и в мире вечного оптимизма, видимо, еще не приходилось столкнуться с двойственностью реальности. Раньше у него в жизни если что-то было плохо - так совсем, если хорошо - так полностью. Эти два состояния сменялись очень быстро, но никогда не накладывались одно на другое. Но сейчас это произошло, и малыш дезориентирован.
- Барри. Я не позволю тебе испытывать угрызения совести и сомневаться в своем выборе, и я не позволю ни ей, ни тебе испортить моё счастье. Я знаю, что ты герой с высокими моральными качествами и гиперболизированным чувством отвественности, но я практически никогда не бывал счастлив, так что, получив такую возможность, я буду держаться за неё зубами и отстаивать до последнего вздоха. А еще я поделюсь этим счастьем с тобой, если ты наконец прекратишь самобичевание и позволишь себе насладиться последствиями своего выбора.
- Всегда заботься о себе в первую очередь, так ты говорил? - с улыбкой поддел его Барри. Он понимал Леонарда и очень-очень хотел хоть раз поступить так, как тот советовал, но игнорировать проблему близкого человека он не мог. Но так же он понимал, что это не его вина, раньше он честно хотел быть с Айрис, но…сердцу не прикажешь. Так повернулась судьба, и он ни капли не кривил душой, когда говорил, что ни о чем не жалеет.
Улыбнувшись, он прижался к Леонарду и закрыл глаза, все таки чувствуя то самое счастье, о котором тот говорил, пусть оно слегка и было припорошено грустью.
На следующий день был плановый осмотр у Кейтлин, в СтарЛабс. В чем тут проблема Барри понял, только когда Лен снял футболку, чтобы прикрепить датчики. За ночь красноватые засосы стали лиловыми, на плечах проступили синяки, а царапины покрылись корочкой и потемнели. Сам Барри восстанавливался так быстро, что никаких следов на нем не оставалось, и он даже забыл, что они могут вызывать интерес у окружающих и некоторые неудобства у носителя.
Глядя на Лена сейчас, он испытывал двоякие чувства: с одной стороны, гордость и какое-то первобытное удовлетворение от наглядного доказательства, что это тело принадлежит ему, а с другой - стыд и неловкость за то, что это так очевидно для посторонних.
Кейтлин замерла с приборами в руках в паре шагов от Лена.
- Что это? Ты подрался?
Циско поднял взгляд от своего стола и присвистнул так, что было слышно даже в мед. отсеке. Он широко улыбнулся, подвигал бровями и поднял большой палец вверх, на что Лен ответил не менее широкой улыбкой и кивнул, в знак признательности за столь яркий жест одобрения.
Кейтлин медленно перевела взгляд с напарника на пациента, и прищурилась:
- …Не подрался. Что ж, поздравляю. Как врач, я должна напомнить, чтобы ты был осторожен и всегда использовал защиту, а как друг хочу спросить - и как же её зовут?
- Скарлет, - отозвался Снарт.
- Красивое имя, а где вы…
Кейтлин внезапно замолчала и замерла, так и не прикрепив датчик к протянутой руке. Она с широко открытыми глазами подняла голову на ухмыляющегося Лена, а потом перевела неверящий взгляд на Барри, который густо покраснел и зажмурился, в ожидании взрыва, который должен был непременно прогреметь, как только она осознает, что только что узнала.
Оглушительную тишину разбил Циско, поперхнувшийся колой, которую тянул по трубочке из фирменного стакана Биг Белли Бургерс. Видимо, он мониторил происходящее в мед. отсеке по камерам, а звук в них на пару секунд запаздывает.
Откашлявшись, он поднял глаза на застывшую по ту сторону стекла троицу. Барри приоткрыл один глаз, и столкнувшись с ним взглядом, заметил, что Циско покраснел не меньше, чем он сам, почти достигнув цвета алого костюма в витрине.
Барри тяжело вздохнул, но не предпринял попытки как-то оправдаться. Лучше пусть они узнают об этом так, чем от той же Айрис. Впрочем, друзья его не разочаровали. Они не стали устраивать сцен или отчитывать его. Более того, они не выставили Лена из СтарЛабс и не ушли сами.
Кейтлин просто пожала плечами и покачала головой, со слабой улыбкой, все еще шокированная новостью, но никак не расстроенная ею. Циско встал со своего места, прошел через лабораторию, порывисто обнял Барри, и, подойдя почти вплотную к Лену, который был выше него на пол головы, пригрозил, что если он только сделает что-нибудь не так или обидит Барри, он лично оторвет ему голову. Ну или изобретет что-то такое, что оторвет ему не только голову, но и все остальное, не менее ценное. А потом они пожали друг другу руки, и Рамон ушел обратно к столу.
Барри и Лен переглянулись и снова почувствовали, что могут общаться без слов. Они оба испытывали громадное облегчение от того, что друзья не были против такого поворота событий. Они оба знали, что теперь их отношения стали чуть более официальны, и они продвинулись еще на шаг, открывшись перед другими людьми.
Они смотрели друг другу в глаза все время, пока Кейтлин проводила тесты. В конце-концов, она заявила, что это называется “секс глазами”, и она, конечно, ничего не имеет против, но присутствовать при этом не намерена. Решительно выпроводив двоих не сопротивляющихся парней на выход, она поспешила к Циско, обсудить животрепещущую новость.
Барри вынес Лена из СтарЛабс на руках. Он начал целовать его еще на ходу, лишь только заметил в конце улицы свой дом. Он точно знал, что Айрис и Джо на работе - она избегала его со вчерашнего дня, а он вернется не раньше шести.
Влетев в прихожую, Барри еле успел захлопнуть дверь, как Лен спрыгнул на пол и прижал его к стене. Он жадно шарил под рубашкой руками, оглаживал бока и лопатки, добираясь до самой шеи и спускаясь вниз, залезая пальцами под пояс джинс.
Кажется, такое важное событие, как раскрытие их отношений перед командой Флэша, было равно удачно завершенному делу и вызывало в душе Леонарда чистейший восторг. Он совершенно бесстыдно лапал Барри сквозь одежду, не давая тому пошевелиться. Возбужденный Аллен сделал было шаг в сторону лестницы наверх, к спальне, но Лен удержал его на месте поцелуем.
Он отстранился всего на секунду, хитро блеснув глазами, и в следующий миг опустился на корточки. Барри как минимум не ожидал такого жеста и, не веря своей удаче, положил руки Лену на плечи, чтобы не дать ему выпрямиться вновь. Он несомненно собирался воспользоваться этим шансом получить минет, потому что после того случая, как Снарт не слишком удачно попытался завязать шнурки под дверью в полицейском департаменте, Барри мечтал, чтобы тот снова оказался перед ним на коленях.
Лен расстегнул его узкие джинсы с некоторым трудом, потому что молнию заело из-за каменного стояка. Он спустил их вместе с бельем к коленям и чуть приподнял рубашку, окидывая взглядом Барри вблизи. Он прекрасно знал этот член на ощупь, знал каждую венку, каждый изгиб, и теперь собирался повторить языком то, что не раз делал пальцами.
Он облизал головку, едва касаясь её кончиком языка, подразнил уздечку и провел губами по самой крупной вене. Он поцеловал кожу живота у самого основания, и снова прошелся языком по всей длине. На конце члена выступила капля естественной смазки, и Лен слизал её, как подтаявшее мороженое.
Барри издал тихий стон и откинулся спиной на дверь, запрокинув голову. Он чувствовал на члене горячее дыхание Лена, чувствовал легкую щекотку от его близости и безумно хотел большего. Поэтому, когда Снарт положил одну его руку к себе на затылок, а сам, став на колени и крепко держа его за бедра, на пробу втянул головку внутрь, Барри не сдержался и толкнулся вперед.
Лен чувствовал на языке бархатную тяжесть, ощущал упругое давление на нёбо, и глаза сами закрывались от этих ощущений. Они приносили Лену не меньше удовольствия, чем Барри. Опустив одну руку вниз, он сжал себя через джинсы и застонал, не выпуская Барри изо рта. Он почувствовал, как рука на затылке сжалась крепче из-за вибрации от голосовых связок. О, уж он-то знал, сколько удовольствия может принести вибрация, поэтому стал сознательно издавать стоны с каждым движением.
