Мы с Пи Джеем нашли много старой одежды и игрушек из нашего детства, и после этого начали готовиться к рождению ребёнка, докупая всё необходимое.
Родители обсуждали, что сделают с ним или с ней, когда маленький человечек подрастет. Папа хотел рыбачить и ходить на праздники. Мама, обожающая горы, – кататься на лыжах, мама Пи Джея – верхом. Конечно, родители пропускали первые пять лет, сразу переходя к удовольствиям. В своих обсуждениях и исследованиях они дошли и до школы. В то время я очень напряжённо работала, всё лето фотографируя уже оговоренные свадьбы. Некоторые стояли пугающе близко к моему сроку, так что я строила планы, привлекая больше помощников и переводя резервных фотографов в режим ожидания. В течение недели монтируя фотографии с мурлычущей Меоской на коленях, я чувствовала себя ужасно счастливой. Последнее обследование показало, что с нашей девочкой всё хорошо, и в перерывах между работой я занималась оформлением детской.
* * *
Однажды утром раздался стук в дверь. Человек на пороге казался чем-то расстроенным. Он сказал, что нашёл на дороге кошку: её сбила машина, но не его, а другого водителя, который уехал. А раз наш дом стоял ближе всего, он подумал, что, может быть, кошка наша.
Выглянув на дорогу, я увидела Меоску. Она лежала совершенно неподвижно. Я подбежала, сняла с себя джемпер, и, закутав её, понесла обратно к дому. Меоска дышала, но с большим трудом. Схватив ключи, я положила её на переднее сиденье машины, а потом крикнула что-то неразборчивое Пи Джею, работающему в своём кабинете. Я мельком увидела его в дверях, выезжая на дорогу, но времени объясняться не было.
Добравшись до ветеринара, я уже знала, что всё потеряно. А когда по щекам потекли слёзы, поняла, что и сама теряю контроль. Меоска умерла у меня на руках, мы даже не успели попасть к хирургу.
Я не могла поверить, что она ушла. Я отчаянно желала, чтобы она встала, встряхнулась и замяукала, уткнувшись в меня носом. Сердце разрывалось от боли. Этот маленький пушистый комочек поддерживал меня в самые тяжёлые времена, став моим лучшим другом. С Меоской я никогда не чувствовала себя одинокой.
Без неё наш дом опустел. Мы похоронили её в саду, и многие недели я сидела под яблонями, думая о ней. Я ясно представляла, как Меоска играет с нашим ребёнком, и от мысли, что этого никогда не случится, становилось больно.
Не знаю, что послужило тому виной: гормоны или внезапная потеря друга, но я долго не могла оправиться. Меоска успела стать частью нашей семьи, и я страшно по ней скучала.
Я начала бороться с некоторыми малоприятными сторонами беременности, например, с увеличившимся страхом родов. Чем ближе подходил срок, тем сильнее меня страшили больницы. Тогда же я задумалась о домашних родах, но они не давали никаких гарантий. Потом, побывав в больнице, я нашла обстановку там весьма беспорядочной и беспокойной. Шум и постоянно меняющийся персонал меня нервировали, и я стала терять уверенность. Всё, что касалась родов, навевало на меня страх. Стоило только подумать о больнице, как сердце колотилось, словно сумасшедшее, и мне казалось, что я задыхаюсь.
Поэтому я начала изучать вопрос домашних родов. Мне хотелось найти акушерку, которая вернула бы мне уверенность и сделала этот опыт положительным.
Через какое-то время я наконец нашла Сью, оказавшуюся самой добродушной и по-матерински заботливой акушеркой. Она сделала не только то, о чем я мечтала, но даже больше: она стала моей подругой и очень во многом мне помогла. Её опыт и проведённое со мной время определили то, что должно было произойти. Сью научила меня проявлять терпение, не сдаваться и, прежде всего, доверять своему телу и инстинктам. После наших встреч я чувствовала уверенность и прекратила бояться. Я начала ощущать, каким будет наш ребёнок, понимать её характер. Она всегда двигалась, когда играла музыка, а больше всего любила джаз.
Мне нравилось отдыхать на природе – в то время я проводила всё свободное время, гуляя с Пи Джеем. Мы выходили с заднего двора, шли через сад, за забор, а потом – по тропинке к поросшему дроком холму. С этого холма открывался чудесный вид на наш городок и даже дальше.
Мы разговаривали о том, какой будет наша дочь. Я остро чувствовала, что она будет уникальной, и хотела подобрать для неё соответствующее имя. Наверное, все родители так думают, и моё предчувствие, возможно, было совершенно нормальным, но иногда я задумываюсь: что если это предчувствие явилось знаком, и моё тело понимало её лучше любых тестов?
Я никогда не встречалась со своей бабушкой по материнской линии. Её звали Айрис, и она умерла, когда мама была беременна мной. Моя семья говорила о ней с большой любовью, никто не произносил её имени без улыбки. Бабушка стала бесплотным образом в моём детстве: поднявшись по лестнице, можно было увидеть её портрет, а по всему дому стояли её фотографии. Бабушка Айрис казалась мне прекрасной и душой, и телом. Меня очаровали её большие глаза, каштановые волосы и изящная поза. Я познакомилась с ней через её вещи: китайские украшения, драгоценности, вышивку, над которой она работала, произведения искусства, которые собирала, и вернувшуюся в моду одежду, которую я носила. Удивительно, сколько всего можно понять по чьим-то вещам, зная, что их любили и ими пользовались. Конечно, это не то же самое, что знать человека лично, но я очень дорожила бабушкиными вещами. Её кротость и любовь к искусству и природе перешли к маме, а потом ко мне. Поэтому, когда мы думали, как назвать нашу девочку, я сразу подумала об Айрис. А второе имя Грейс нравилось нам обоим, просто потому что оно элегантное и красивое.
Ты слышишь меня, Айрис? Надеюсь, ты знаешь мой голос. Жду не дождусь, когда услышу твой, узнаю, что ты чувствуешь и думаешь. Я терпеливо жду встречи с тобой, с каждым днём волнуясь всё сильнее и сильнее.
Этим вечером я чувствовала, как ты танцуешь под музыку. Ты придаёшь мне сил, когда они мне особенно нужны. Я фотографировала последнюю летнюю свадьбу, и, когда играл оркестр, ты пиналась в такт. Как я могла чувствовать усталость, когда ты танцевала внутри меня? Благодаря тебе я забыла и о ломоте в теле, и о долгом жарком дне, проведённом на солнце. Музыка словно играла специально для тебя. Мне кажется, она подарила тебе покой и радость.
Ты должна относиться ко мне терпеливо, как я учусь относиться к тебе. Вместе мы со всем справимся. Давай держаться вместе и не забывать, что говорит бабушка: «Всё пройдёт. Это просто ещё один этап, и он не продлится вечно». Пусть это придаст нам сил в непростые времена. Я хочу, чтобы ты знала: мы очень сильно тебя любим. Ты не одинока.
Так что теперь мы ждём. Мы готовы на все сто процентов. Ты поймёшь, когда настанет время.
Два
Айрис прижалась ко мне всем своим маленьким тельцем. Казалось, она сразу же освоилась, найдя удобную позу, которую явно собиралась «записать» в любимые: лёжа на мне вертикально, положила голову мне на плечо.
– Ты сделала это! – проговорил Пи Джей, поцеловав меня, держа Айрис за крошечную ручку и улыбаясь. У дочки оказались тёмно-каштановые волосы, и я прижимала её к себе так долго, насколько хватало сил.
Мы встретились с Айрис Грейс раньше, чем ожидали. Она родилась за несколько недель до срока в сентябре 2009 года: 7 фунтов 3,5 унций, каштановые волосы и голубые глаза. Не буду притворяться, говоря, будто мне было легко, но я никогда, ни на секунду, не пожалела о своём решении рожать дома. Я полностью доверяла своей невероятной акушерке, не боялась и не волновалась, но нуждалась в пространстве и тишине. Я ходила вокруг дома, к бассейну, от бассейна, вверх по ступенькам, вниз по ступенькам, спокойно лежала в одиночестве. Включала и выключала музыку, когда хотела. Прислушивалась к своим чувствам и телу, и окружающие старались идти в ногу с моими желаниями. Знаю, всем тем, кто находился рядом со мной всю ночь, когда я рожала, тоже было нелегко, в том числе и Пи Джею. Временами мне просто хотелось отключиться и позволить телу отдохнуть без всяких вмешательств, накапливая необходимую энергию.
