Во Франции мы временами вели уединённую жизнь. Тёплое время заполняла куча дел и посетителей, а вот зима тянулась долго и очень тяжёло: в один год температура опускалась до минус семнадцати, а снега намело так много, что работать с лошадьми было практически невозможно. Меоска столько раз меня утешала, что покинуть Францию без неё казалось немыслимым.

Пока мы жили там, Пи Джей занимался европейскими продажами в американской финансово-аналитической фирме и продолжал работать, когда мы вернулись в Великобританию. Пока я охотилась за жилищем на все времена, он занимался бизнесом и только-только прилетел на ночном самолёте из США, когда я показала ему дом, в который влюбилась и в котором видела столько возможностей для нас. Даже вид на окрестные холмы, напоминающие Италию, где мы когда-то подумывали поселиться, оказался скрыт, ожидая, чтобы его открыли. Впервые за многие годы я чувствовала себя дома.

Я не могла винить Пи Джея за то, что он не разделял моих восторгов по поводу нового дома: мы столько вложили в предыдущее жилище, что перспектива начинать всё с начала его, мягко говоря, пугала. Я понимала, что увлеклась, но мне было всё равно: дом оказался единственным в своём роде. Впервые осматривая его, я нашла укромный уголок за высоким деревом в саду, натолкнувший меня на мысль, каким должен стать вид. Чтобы сделать из этого дома уютное семейное гнёздышко, предстояло как следует потрудиться, но это было возможно. Дом напрочь обветшал и местами выглядел довольно неприглядно, но всё казалось исправимым. Работа предстояла долгая, что было не самой привлекательной перспективой, но с учётом цен других вариантов не предвиделось. В моём воображении наш будущий дом выглядел идеальным.

Мы с Пи Джем познакомились, когда мне исполнилось восемнадцать, поездили от Мексики и Венесуэлы до Италии и Франции, но вернулись и, поженившись, поселились в нескольких милях от того места, где я выросла. Я знала, что хочу начать историю нашей семьи здесь. Здесь мы были дома.

Тумпти-Тум, акварель, июль 2014

Мы с Пи Джем познакомились на чьём-то дне рождения, в День взятия Бастилии. Он привлёк моё внимание, когда я подъехала к обсаженной деревьями дорожке, ведущей на вечеринку. Одетый мушкетёром, он с уверенным видом перемахнул через забор, откинув волнистые тёмно-коричневые волосы с лица и нахлобучив на голову шляпу с длинным пером. Я следила за ним взглядом, пока он не смешался с пёстрой толпой под брезентовым шатром.

Зайдя внутрь и поболтав с хозяевами, я посмотрела план рассадки и направилась к столу, чтобы оставить сумку. И вот: на углу деревянного стула я увидела повисшую шляпу. А вскоре рядом со мной уселся и мушкетёр.

– Привет, я Пи Джей. Старый друг сестры Энди. А тебя как зовут? – Он потряс мою руку, глядя на меня ярко-голубыми глазами.

Мне хотелось узнать всё на свете об этом красивом мушкетёре, и я завалила его вопросами. Пи Джей ответил на все, изучая меня добрыми глазами.

– Я вырос на ферме в северном Линкольншире, но после университета устроился трейдером ценных бумаг в Лондоне.

– Ты и сейчас этим занимаешься?

– Уже нет. Ушёл, чтобы отправиться путешествовать. Азия, Мексика.

– Мой брат ездил в Мексику. Я бы тоже хотела.

У нас с Пи Джем было похожее деревенское детство – у него есть брат и сестра, у меня брат, – но нас разделяла очень большая разница в возрасте. Пи Джей оказался на одиннадцать лет старше, а я только готовилась к поступлению.

– Я должна пройти кулинарные курсы, а потом с удовольствием бы прокатилась, – сказала я ему. – Просто не знаю, с чего начать.

Пи Джей очень отличался ото всех мужчин, которых я встречала: рисковый и интересный. Мы говорили о местах, которые я мечтала увидеть, о моей любви к искусству, животным и кулинарии, о том, что раньше я хотела стать скульптором, а ещё увлекаюсь фотографией. Сначала в моих мыслях о нём не было ничего романтического из-за разницы в возрасте; мне казалось, что Пи Джей просто добр ко мне, ведь на той вечеринке я почти никого не знала. Но чем больше мы с ним болтали, тем больше он мне нравился, и тем сильнее хотелось, чтобы он обратил на меня внимание. Мы танцевали, несколько раз прерываясь из-за моего бдительного братца. Но он разговаривал с Пи Джем почём зря: я чувствовала себя в безопасности. Теперь, вспоминая тот вечер, я понимаю, как много он значил, какие перемены маячили на горизонте. Конечно, тогда я просто наслаждалась моментом. Пи Джей поцеловал меня у забора, где я впервые его увидела, и пригласил поехать с ним в Мексику. Не знаю, почему я так спокойно отнеслась к идее отправиться в совместное путешествие с незнакомым человеком.

Родители, конечно, в восторг не пришли.

– Дорогая, это совсем на тебя не похоже, – заметила мама. – Я думала, ты хочешь заняться кулинарией. Раньше тебе никогда не хотелось путешествовать.

– Закончу курс, потом поеду.

– Тебя не будет несколько месяцев. Разве нельзя поехать со школьными подружками?

Я доверяю ему; нет, мы не встречаемся; мы просто друзья… Даже я понимала: мои ответы звучат не слишком убедительно. По ним можно было понять, как сильно мне нравится Пи Джей, и хотя он был другом друга семьи, мой отъёзд казался большой неопределённостью. Но когда ты молод и одержим желанием увидеть мир, кто способен тебя удержать?

Итак, мы отправились в Мексику в ноябре 2000 года, и передо мной открылся совершенно другой мир. Мне нравилось изучать другую культуру: цвета, пейзажи, людей и животных. Путешествовать с Пи Джеем было легко: колеся по стране, мы отлично ладили. Мы оказались на одной волне: нам хотелось переезжать из каждого места в одно и то же время, посмотрев всё, о чём мечтали. Мы испытывали одинаковое рвение увидеть как можно больше за наше путешествие. Пи Джей многое обо мне узнал: мои странности и проблемы с низким уровнем сахара в крови, понял, как я люблю планировать, поэтому позволил мне спланировать наши приключения по карте и проложить путь. Он научил меня плавать, показал, как дышать, чтобы оставаться под водой достаточно долго, дабы рассмотреть красочный подводный мир. Он терпел мои иногда чересчур смелые идеи насчёт плавательных экспедиций вдоль берега. Я запоем фотографировала, зная: когда мы вернёмся, мне снова захочется путешествовать. Я влюбилась во всё это, и как, вероятно, предрекали родители, в Пи Джея.

В 2001 году ему предложили работу в Венесуэле в качестве консультанта эмигрантов по пенсиям и сбережениям. Мне тогда исполнилось двадцать. Та поездка получилась гораздо более сложной, чем раньше: на следующий день после того, как мы приехали, Венесуэла оказалась на грани гражданской войны, и висела на волоске от неё весь год, что мы там прожили. Наш дом находился в предгорьях Анд, на безопасном расстоянии от беспорядков в Каракасе, недалеко от университетского городка Мериды. Сельская местность там оказалась завораживающей. Мы купили двух жеребцов и скакали на них по горам, в тропические долины, через реки, банановые плантации и апельсиновые рощи. Мы многому там научились просто для самих себя; даже подковывать лошадей.

Эта поездка показала мне, как быть независимой и сильной, но, как и любой невероятный опыт, она не продлилась вечно, и наше время в Венесуэле подошло к концу. Это случилось уже после того, как моя семья приехала в гости на мой двадцать первый день рождения. Мы праздновали его на горе Боливар, а потом устроили сафари в Лос-Льяносе, но сразу же после этого посольство потребовало, чтобы мы улетели домой ближайшим доступным рейсом.

Я невероятно вдохновилась поездками на лошадях в Андах, и в голове у меня постепенно сложилась идея: заняться организацией конных каникул в Европе. Поэтому в 2003 году мы отправились во Францию на нашем голубом фургоне и нашли дом с двумя прекрасными каменными конюшнями, хлебной печью и амбаром, который превратили в крытый манеж. Нас окружали шестнадцать акров пастбищ с отдалёнными дубравами и собственной речкой. Местность опоясывали конные тропы, они тянулись на многие мили от нашего дома по холмам, пересекая леса, фермы, поля и реки.